Кому на руси жить (СИ) - "Константин" - Страница 6

Полетели в сторону столики и стулья, нас обступили с трех сторон. Я тихонько толкнул Зуба в бок, чтоб был наготове. Путь на волю ему преграждают только сам Джаба и Валек, чисто гипотетически Зуб сможет пробиться за помощью, пока мы будем сдерживать дюжину бойцов дядюшки Анзора.

Они кинулись одновременно. Бубе сразу попали битой в голову. Квадрат свали двоих, я -одного, а потом нас смяли. Падая, я усек, как Валек хорошим хуком срубил Зуба возле выхода, тот даже ударить никого не успел, принялись вдвоем с Джабой топтать его лежащего...

Как я выбрался на улицу не помню. Голова гудит от ударов, рот полон крови. С тупым безразличием осознаю, что сесть в тачку не успею. Припадая на разбитое левое колено, иноходью дергаю вглубь узкого переулка, за мной с изрядным отставанием трое или четверо ребят Джабика.

Вздумали меня прикончить...

Бросил ставший бесполезным пистолет – всю обойму я высадил в этих гориллл. Какая-то тетка шарахнулась от меня в проезд между домами. Прозвучал выстрел, кто-то закричал. Снова выстрел. Пуля свистнула возле уха. Я втянул голову в плечи и продолжал ковылять на переделе сил. Рядом с тротуаром визгливо тормозит черная «волга».

- Прыгай! – полуопустив тонированное стекло, дико орет в окошко Миша.

Я кидаюсь к спасительной колеснице, хватаю ручку двери, и в этот самый момент пуля прилетает мне в бедро. Начинаю медленно оседать.

С перекошенным от страха лицом Миша выскакивает из-за руля и принимается обегать машину.

- Уходи! – кричу, – Миша, назад!

Рваный пинками впихнул меня в машину, с неприсущей ему ловкостью лихо перепрыгнул через капот и очутился за рулем. Вдавив педаль газа в пол, Миша рвет задним ходом, мастерски разворачивается на повороте во дворы и жмет вдоль набережной в сторону нашего района. Ушли бы, да как назло парни Джабы последним выстрелом попадают-таки в задний баллон. Раздался хлопок, набравшую неплохой ход машину мотнуло, колеса жестко встретились с бордюром, заставив «волгу» перепрыгнуть пешеходную дорожку и протаранить ограждение набережной. С изрядной высоты мы летим в черную воду. Я – молча, Миша – закрыв лицо руками и что-то крича. Потом меня ударяет в лицо и меркнет свет...

Глава первая

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Очнулся я от нестерпимого холода. А может от оглушительного зубовного скрежета, издаваемого моими стиснутыми челюстями, хрен тут разбери.

Лежу как тюлень на боку в затянутой ряской мелкой водице, абсолютно голый, даже носков на ногах нет. Весь в засохшей тине, с нитками бурых водорослей на синюшней коже, рекой воняю как старый водяной, крупной дрожью исхожу.

Где это я и кому понадобилось меня раздевать?

В голову помимо воли вползают мысли одна омерзительнее другой.

Приподняв голову начинаю озираться. Понятно, что река, но на нашу речку вроде не похожа. Очень странно. Может течением куда отнесло?Взгляд падает на торчащее одним концом из воды скользкое, черное бревно, успевшее за долгое время качания на речной ряби кое где покрыться буро-зеленым мхом. Покачивается себе тихонько от зыби, размеренно трется боками о скрипучий камыш, словно убаюкивает кого-то.

Выбравшись из топких зарослей на более твердую почву, оглядываюсь внимательнее. Широкая речная синь мирно блестит на жарком солнце, небо голубое, безмятежное как на детской картинке. Никаких признаков города, в десяти шагах от реки темнеет густой лес. На противоположном берегу аналогичный, наискучнейший пейзаж.

Кроме меня родимого кругом ни единой живой души. «Как же так?» – думаю. Я ж не пил, дурь не курил, помню все отлично. Били, пинали, стреляли, я стрелял куда-то, может и прижмурил кого наглухо, сам бил и пинал. Как по улице бежал, помню, Мишину рожу страхом сведенную также отлично припоминаю.

Удивительно, но чувствую себя просто превосходно, будто не со мной все происходило.

С растущим изумлением снова и снова ощупываю тело, шарю по простреленному бедру и не нахожу ни малейшего следа причиненного моей персоне ущерба. Что за чудеса?

Я снова к воде в надежде отыскать признаки Мишиного присутствия, но ничего, кроме все того же старого бревна не обнаруживаю. Да, похоже, я действительно тут один. Хрень какая-то! Падали мы с Мишей в черте города, чтобы попасть сюда, надо в закрытой машине проползти по дну несколько километров, а потом из этой машины выбраться на берег. Такое по зубам только киношным суперменам, но даже им потребовался бы акваланг и всякая другая снаряга, и где мои заслуженные раны? Прошли, затянулись? Ну не месяц же я тут провалялся!

Окончательно отказываюсь что-либо понимать!

Вернулся на сухой берег. Сел, в надежде согреться, обнимаю руками подернутые какими-то трупными пятнами, ледяные колени.

Блин горелый, где мои шмотки? Что за плоские шуточки?

Ладно, хоть живой. Сука все-таки этот Анзор. Падла кровяная. В ловушку заманил, джигит вонючий, спецом, видимо поджидали, кодлу наготове держали и валить собирались наглухо. Войны захотели. Будет вам война, дайте только выбраться отсюда. Козлы вонючие!

Меня стала обуревать дикая жажда мщения. Забили они на Фрола, на понятия забили, приехали и начали нас мочить. Спасибо Рваному вытащил, не то бы лежать мне сейчас в холодном морге.

- Спасибо не булькает, Старый.

Я аж подпрыгнул, да так в прыжке и повернулся на голос. Видать, незаметно для себя последнюю фразу произнес вслух.

Явился, не запылился!

Передо мной, уперев руки в бока, ничуть не стесняясь наготы, собственной персоной стоял Мишаня. Я заметил на его округлых плечах и выпяченном пузе бурые ошметки донных водорослей, видать, тоже где-то плавал. Бороденка всклокочена, зенки слегка ошалелые.

- Живой? – спрашиваю, сплевывая в осоку противный привкус реки.

- Типа того, – говорит невесело Миша и садится на корточки рядышком со мной. – Шмот-то наш где?

- Ты меня спрашиваешь? Найду, кто нас раздел – порешу тварей. Хоть бы трусняк оставили паскуды.

- Буду участвовать в расправе, – твердо заявляет Рваный с угрюмым блеском в глазах. – Я пока тебя искал в крапиве извалялся, шкура зудит как у прокаженного.

Приглядевшись внимательнее, замечаю россыпи красных волдырей на Мишиных конечностях и выпирающем животе, но ни жалости, ни сочувствия к собрату по несчастью во мне не зашевелилось.

- Где мы, кстати?

- В упор не понимаю, – хмыкает Рваный. – Тут река, там лес кругом, мы явно не в городе. Ясно одно – нечего тут лясы точить, обрываться надо, делать чего-нибудь, предпринимать...

А что делать? С голой жопой много не предпримешь. Для начала я собирался надыбать одежду, а потом выяснить где нахожусь и почему в таком непотребном виде. Я встал, поиграл плечами, сделал двоечку в воздух, подпрыгнул, присел. Нормалек, органон в полном порядке, отросток чем бы прикрыть да как назло ни одного лопуха не видно все осока да камыш выше моей макушки.

- Так пошли, – говорю. – Если спросят, скажем – нудисты-любители.

Миша немного поколебался, потом согласился. Топать решили вниз по реке до ближайшего жилья или чего-то где можно будет разжиться на халяву шмотками.

На ходу я согреваюсь, даже пот по хребтине пополз. Никогда не думал, что буду куда-то пробираться в чем мать родила. Дожили, что называется...

Безоблачное до этого небо зарябило тучками, потянул ветерок. Сочная прибрежная осока шелестит по голым ногам, земля мягкая и теплая, иногда кажется, ступаешь по чему-то живому. Очень скоро кромка густого подлеска приблизилась к воде едва ли не вплотную. Мы как Чингачгук и Пятница шагаем по узкому коридору между ленивой речкой слева и подступающим кустарником справа. Пробираемся сквозь заросли двухметрового камыша и жирной крапивы со стеблями толщиной в палец, спотыкаемся, материмся, застреваем в особо густых местах, но упорно прем напролом.

Силы с каждым пройденным метром начинают таять, обжаленная ядреной крапивой, посеченная ветками, кусаемая озверелым гнусом кожа болит и чешется. Начинаю чувствовать, что скоро не смогу сделать и шага от подавляющей волю усталости.