Книга о вкусной жизни
(Небольшая советская энциклопедия) - Левинтов Александр - Страница 49

Вообще-то, я всегда на стороне потребителя — и потому, что сам заядлый потребитель, и еще потому, что долго занимался маркетингом, а маркетолог, в отличие от рекламщика, всегда чуть-чуть шпионит в пользу покупателя. Тот небольшой вред, что я наношу своей пиццерии в пользу ее клиентов, без сомнения покрывается выгодами постоянства клиентуры. Например, если клиент не может найти купон, то я благодушно машу на это рукой. Если же он его имеет, но не указал при заказе, я убеждаю его позвонить и исправить заказ («два доллара — тоже деньги!»). Никогда не отказываю в дополнительных мелочах — тертом сыре, перце, бумажных тарелках.

Конечно, главный наш заработок — чаевые. Но негоже терять чувство собственного достоинства и менять отношение к клиенту в зависимости от наличия и размеров чаевых: кто-то не может дать (студенты), кто-то принципиально не дает и имеет на это право, кто-то постеснялся, а один чудак, профессор и консультант по коррекции поведения, кстати, просто забыл (у нас возник довольно интересный диалог о связи между языком и поведением, вот он и забыл) и потом звонил в пиццерию, извинялся и даже, кажется, где-то оставил конверт с чаевыми, только я не понял, где.

С этими американскими баксами одного цвета я до сих пор часто путаюсь, но не было случая, чтобы кто-нибудь зажилил нечаянную пятерку или двадцатку: отдают тут же, либо, обнаружив мою ошибку не сразу, позвонят менеджеру.

Из всех клиентов я не понимаю только две категории.

Первая — богатые.

Живут во дворцах, хоромах, огромных коттеджах, а заказывают еду бедняков, да еще на день рождения! Мне эти люди напоминают прачку, которая, став королевой, уже никого не обстирывает, только себя.

Вторая — влюбленные.

Приезжают парочки в дорогой отель с видом на океан и шумом прибоя у порога. Платят за номер по четыре-пять сотен долларов в ночь и — заказывают пиццу за двадцатку. Да купи ты ворох цветов, устели и уставь ими гнездышко для своей возлюбленной, достань шампанского, устриц или еще каких-нибудь тонкостей и деликатесов, немного, но дорогих и редких! А то чуть не нагишом (это понятно), в роскошной койке, и пиццу уплетают!

Я им обычно что-нибудь романтическое рассказываю про местный океан или про звезды с кометами на здешнем небе, чтоб у них хоть глоток романтики и восторга остался.

Богатые и влюбленные дают обычно хорошие чаевые, но не понимаю я этого внеисторического материализма.

В зале, особенно в уикенды, — битком народу, особенно детей. Для них устраиваются всякие праздники, отмечаются спортивные победы, дни рождения. Шуму и грязи от них — ужас. Но пиццерией владеют женщины, а потому детям — особое внимание. Даже весь интерьер пиццерии посвящен сказочным приключениям пиццы, а в меню есть фигурная пицца юрского дракона.

Пивные забулдыги — спортивные фанаты — кучкуются вокруг телевизора. С ними приятно поболтать о том о сем, даже если не понимаешь, о чем: они чуют во мне родственную душу выпивохи и компанейского заводилы.

Мне нравится эта работа — не знаю, сколько я этим буду заниматься и буду ли заниматься чем-нибудь еще: мне на постоянную работу в моем возрасте и с моим статусом устроиться трудно. Но профессионал на то и профессионал, чтобы оставаться таковым в любой среде. Мотаясь по городу, я хорошо изучил его, стал понимать социальную микро ге о гра фию, градостроительные и архитектурно-планировочные решения; так появилось несколько статей, уже опубликованных в России, на Украине и в США. Многие зарисовки и эпизоды моей работы легли в основу рассказов для русских американских газет и журналов. Вообще, я многое задумываю, пока развожу пиццу, в частности, эта статья написана на ходу. В Москве я в метро сочинял, а в своей машине — куда комфортнее.

Многое я узнал о психологии и бытовом поведении американцев. И, например, вряд ли теперь пойду лечиться к врачу, не дающему чаевых, — он и на здоровье моем будет либо экономить, либо зарабатывать.

В целом же американцы очень терпеливы и снисходительны, но буквально тают от удовольствия, если похвалишь их дом, собаку, машину, страну или планету. Когда узнают, что ты из России, слегка удивляются и тут же спрашивают, ну, как в Америке — теплее? Все чаще мне стали говорить: «Откуда у вас этот чудесный акцент?» и, когда узнают, откуда, готовы внимать моему славянскому лепету до изнеможения.

Кроме того, это только окружающим кажется, что я несусь сломя голову к потребителю — на самом деле я наслаждаюсь по нескольку часов в день классической музыкой. В обычной обстановке на это всегда нет времени, а тут включил зажигание и плыви себе по волнам любимых композиторов и исполнителей.

А еще мне нравится каждый раз решать «задачу коммивояжера» с разными дополнительными условиями и ограничениями — по времени, по объему заказа, с учетом одностороннего движения и пробок, ремонтов дорог и тому подобное, — я ведь столько лет проработал в географии и экономике транспорта.

Некоторые из ближних и знакомых говорят: стоило ли ехать в Америку, чтоб развозить пиццу, ты, мол, в России личность уважаемая, теоретик, член разных ученых и экспертных советов. Что тут ответишь? Социальный шок не моя проблема, а тех, кого шокирует моя работа. Или я не проработал лет десять в Моспогрузе? Или не гоняли меня в колхоз и на овощные базы, несмотря ни на какие статусы? И мне это нравилось.

Чего ж мне теперь стесняться?

Зато друзей снабжаю пиццей в полцены (это у нас бонус такой), да еще собственного изготовления. Тут ведь важно не нарушение рецептуры ради друзей, а то, что делается специально для них и с любовью. Знаете, в колхозном стаде всех коров «елочкой» доят, а любимую Мурку — вручную. «Ручное» молоко от благодарной коровы несравненно вкуснее обычного.

Довольно быстро я понял, что специально тебя никто не эксплуатирует и не уговаривает: хочешь работать больше — работай, хочешь меньше — работай меньше, не хочешь работать — неволить никто не будет. Можешь работать на износ. А можешь — в охотку.

Другое дело — зуд соревнования между нами, водителями. Хоть мы и в отличных, порой очень товарищеских отношениях, и помогаем друг другу, но зорко и ревниво следим за чужими успехами и победами. Любая совместная работа немного спорт.

А спорт строится на джентльменстве и маленьких хитростях в пределах правил и хорошего тона.

Однажды был такой эпизод: дальняя фирма сделала большой заказ на следующий вечер, но менеджер ошибся и оформил заказ на этот день. Пицца была доставлена в срок, но на 24 часа раньше ожидаемого заказчиком. Естественно, никто ничего не оплачивал и чаевых не давал.

На следующий день везти заказ выпало мне. Фирма дала крупные чаевые и, вернувшись, я поделил их пополам с неудачником предыдущего дня. Он потом весь вечер объяснял всем и себе, что это правильно и справедливо, — советские представления о коллективной работе и в Америке ценятся.

Для кухонной братии я Алехандро по имени Саша, Сашеро, Сашито — чудаковатый, но свой. Мне наши кухонные мексиканцы тоже симпатичны. Иногда, правда, кажутся туповатыми, ну, да и я им, ведь, тоже кажусь слегка туповатым — не умею петь, плясать перед печкой и есть джелопеньос (маринованный зеленый чилийский перец, от которого глаза из очков выскакивают).

Конечно, между нами бывают недоразумения и взаимонепонимания — понять мексиканский английский непросто, да и у меня очень индивидуальный английский.

С менеджерами и хозяйкой отношения у меня сложились вполне равные, наверное потому, что я старше всех их вместе взятых. Нет у меня распространенного среди наших соотечественников комплекса работы на дядю (именно поэтому многие русские уходят из развозчиков пиццы в такси): даже когда ты работаешь только «на себя», например, пишешь исключительно в стол, то ты все равно на кого-то работаешь, и этот кто-то — Бог. Что бы ты ни делал, если ты делаешь это с любовью и добром, ты работаешь на Бога и с Богом, независимо от вероисповедания и даже не веруя.