Сэр Вальтер Скотт и его мир - Дайчес Дэвид - Страница 21

Повествовательная поэзия Скотта часто непритязательна, и временами ее ровные однообразные ритмы могут быстро наскучить. Но в лучших ее образцах есть движение, жизнь и потрясающее ощущение связи ярких эпизодов с их живописным «фоном». А в автобиографических фрагментах «Мармиона» Скотт раскованно, непринужденно, живо и волнующе ведет рассказ о развитии своего эстетического чувства, и этот рассказ отнюдь не проигрывает при сопоставлении с историей «о том, как вырастал поэт» в «Прелюдии» Вордсворта 106. Лирические вставки в поэмах, а позднее в романах свидетельствуют, что Скотт блистательно владел стилем баллады и других народных поэтических форм, а также обнаруживают и его собственный поразительный лирический склад. Больше того, в его поэмах имеются великолепные драматические эпизоды, запоминающиеся сцены схваток и законченные картины (например, спасающийся от охотников олень в начале «Девы озера»), которые, раз прочитав, невозможно забыть. Так что не следует удивляться ни огромной популярности Скотта-поэта, ни тому, что в 1813 году ему предложили место поэта-лауреата 107, от которого он, впрочем, отказался.

Скотт никогда по-настоящему не отдавал себе отчета в том, как складывается его литературная биография. Работал он «на слух» и большую часть написанного рассматривал как экспромты, которые, по счастью, угодили вкусам публики. В октябре 1808 года он писал Джорджу Эллису: «Поэзию я на время отставил — сей злак истощает почву, и злоупотреблять им не нужно. Редакторскую работу, стало быть, уподоблю репе и гороху на зеленый корм… Сейчас мой grande opus 108 — Свифт». Но на самом-то деле он продолжал писать поэмы до тех пор, пока Байрон не обошел его в популярности. Тогда, случайно наткнувшись в 1813 году на рукопись романа, который он начал в 1805-м, но вскоре забросил, потому что Уильям Эрскин сурово раскритиковал первые главы, Скотт решил продолжить над ним работу. Как объяснял в «Общем предуведомлении» сам автор, все оказалось делом чистого случая: «Мне вдруг понадобилась какая-то рыболовная снасть для одного из гостей (в Абботсфорде. — Д. Д.) , и я решил порыться в ящике старого секретера… где имел привычку держать все нужное по рыболовной части. Не без труда до него добравшись, я занялся поисками лес и насадок, и давно утраченная рукопись вдруг сама легла мне в руки; я тут же уселся ее дописывать в согласии с первоначальным замыслом».

АББОТСФОРД

К этому времени Скотт с семьей обосновался в Абботсфорде. Срок аренды Ашестила истек в мае 1811 года, и он начал присматривать участок для покупки. Поначалу речь шла всего лишь об «участке земли, которого хватит на домик и пару-другую выгонов». 1 июля 1811 года он сообщал своему другу, путешественнику и филологу-классику Дж. Б. С. Морриту из Рокби, что «приобрел маленькую ферму, приносящую в год около 150 фунтов, имея намерение „возвесть себе там башню“ по собственному вкусу. Места красивые, ибо участок лежит вдоль Твида примерно в трех милях по течению от Мелроза, но — увы! — посадки совсем свежие. Думаю, однако, что если построить загородный дом по хорошему проекту, то смотреться будет очень мило… „ Мысль о том, что теперь у него есть земельная собственность, приводила его в восторг. „Теперь я — лэрд“, — писал он леди Эйберкорн. В письмах к друзьям летом 1811 года он делится планами, как расширить и дом, и владения. Он без удержу сажает деревья — эта страсть безраздельно владела им всю жизнь. Пополняется его коллекция реликвий героического прошлого. «Разорился на покупку нескольких старинных доспехов и других антикварных вещиц (среди прочего — ружья Роб Роя) «, — характерное сообщение из письма той поры. В январе 1812 года Скотт пишет Джоанне Бейли: «Боюсь, мне понадобится очень много денег, чтобы привести свой дом в желаемый вид“. История Абботсфорда сама по себе — целый роман.

Скотт продолжал приобретать соседние участки — в 1812 году Абботсли за 4000 фунтов, в 1816-м Кейсайд за 3000 фунтов под закладную; последнюю он выкупил буквально накануне краха 1826 года, когда занял под залог Абботсфорда 10 000 фунтов, из которых 3000 и пошли на погашение кейсайдской закладной. В письме Джоанне Бейли он еще в ноябре 1815 года с гордостью проставил «Абботсфорд и Кейсайд». В декабре 1816 года Скотт сообщает: «Свои здешние владения я расширил — земли присовокупил мало, зато сколь изрядно украсил, ибо теперь им служит границей таинственное уединенное ущелье, заросшее старым терновником, лесным орехом, калиной, ивняком и т. п. , и с быстрым ручьем в придачу». В октябре 1817 года он пишет: «Купил добрую ферму, прилежащую к Абботсфорду и великолепно расположенную, так что ныне я большой лэрд, а Вальтер (его сын. — Д. Д.) может стать еще и богатым, ежели будет осмотрителен и расчетлив». Речь шла о плодородных землях и ферме Тофтфилд (он переименовал ее в Охотничий Ручей), которые Скотт приобрел за 10 000 фунтов, поселив там своего друга Адама Фергюсона. Даже на пороге великой финансовой катастрофы 1826 года он намеревался значительно расширить свои владения, хотя в мае 1825-го шутливо писал невестке миссис Томас Скотт, что «верный путь к разорению… владеть поместьем, которое можно улучшить, и одновременно питать склонность к строительству». Для него это утверждение обернулось реальностью в прямом смысле слова.

Но его воображением по-настоящему завладела не так земля, как особняк, что стоял на ней. Скромный загородный дом разрастался, разрастался и разрастался. В письме герцогу Баклю в январе 1818 года он назвал его «Далилой 109 моей фантазии». «Строители и садовники опустошили мой кошелек», — жаловался он Джоанне Бейли пять лет спустя. Особняк был закончен в 1824 году, через двенадцать лет после того, как он переехал в Абботсфорд, «дабы зажить на своем участке в малюсеньком фермерском домике, пока камены и каменщики не построят мне лучшего». 27 мая 1824 года он написал одному из друзей:

«Вы должны приехать поглядеть на Абботсфорд; его, как сказал Август 110 о Риме (я люблю пышные сравнения), я получил кирпичным, а оставляю мраморным. Он и в самом деле очень внушительный старый особняк, похожий на замок снаружи и изнутри, с прекрасной библиотекой, готическим вестибюлем и уж не знаю чем еще. По правде сказать, он так же не поддается описанию, как его устройство — обычным законам архитектуры. Говоря стихами Кольриджа,

В этом удивительном доме Скотт принимал гостей на широкую ногу задолго до того, как добавил к его великолепию завершающие штрихи, а нередко и тогда, когда строительство шло полным ходом. Скотт имел обыкновение вставать очень рано и еще до завтрака писать большую часть того, что задумывал на день. Своим многочисленным гостям он являл облик сельского джентльмена, для которого литература — приятное развлечение, а право — чисто символическая профессия. Он сопровождал их в пеших и верховых прогулках, но больше всего любил устраивать вылазки в окрестности, чтобы показать им красоты ландшафта и исторические места. В Абботсфорде гостили сэр Хамфри Дэйви 112, и Вордсворт, и Мария Эджуорт 113, и Джоанна Бейли, и американец Уошингтон Ирвинг 114, и масса персон менее значительных, для кого гостеприимство хозяина было чем-то само собой разумеющимся и кто видел в Скотте и Абботсфорде всенародную достопримечательность, которую необходимо осмотреть. Ибо заслуживает удивления, что Скотт и вправду превратился в такую достопримечательность задолго до того, как широкая публика узнала в нем автора неимоверно популярных романов Уэверлеевского цикла (хотя многие втайне догадывались об этом). Еще в феврале 1808 года, когда он приезжал в Лондон, с ним там «носились как с писаной торбой и заласкали… чуть ли не до смерти». А титул баронета был пожалован ему в 1818 году, когда он издал (анонимно) только четыре романа: он был знаменит как поэт, редактор, знаток и собиратель древностей, выступавший от лица Шотландии перед всем миром.