Вторжение в Ад - Дай Андрей - Страница 5

Память. Последние минуты до... и сотни часов в неисчислимых снах. Когда наступает момент пробуждения, коварная память рассказывает о том, что случилось уйму времени назад. В это поверить гораздо легче.

Как тут поверить, что дом остался в прошлом и за спиной триллион долгих километров темноты!? Кажется, что откроешь глаза и тебе скажут, что полет отложен... а сон длился полчаса. Тогда можно облегченно вздохнуть и подумать: «Слава Богу, я дома»!

К этому можно привыкнуть, нужны лишь частые тренировки. Арт Ронич обычно просто – просыпался в своей анабиозной камере, считал до десяти, прочищая мозги от остатков сновидений, садился, всовывал ноги в тапочки и отправлялся в душ. Его память не беспокоила мозг рассказами об оставленном минуту назад доме. У Арта Ронича дом был в голове. Арт был прирожденным путешественником.

Николас Каутин проснулся легко. У него не было опыта секундных перелетов через годы и парсеки. Но и в новинку для него это не было. Кроме того, специальный курс психотренинга, которым владел Ник, позволял ему при необходимости вообще сократить все процедуры пробуждения до нескольких минут вместо часа – полутора, как у всех.

Каутин проверил качество дыхательной смеси вне пределов его анабиозной камеры и только после этого решительно сдвинул защитный колпак. Следующим ходом Ника тоже оказались вовсе не тапочки и душ. Мужчина перегнулся через высокий край камеры и рукой потрогал пол.

– Дьявол, – прокаркал он.

Его гортань подсохла за несколько лет молчания и пока отказывалась выдавать правильные звуки. Впрочем, Каутина это не смутило. Он знал, что так будет.

Ник, по-турецки поджав ноги, сел на ложе и проделал несколько дыхательных, а потом и физических упражнений. Время от времени, он снова и снова трогал пол, пока не дождался момента, когда тот нагреется достаточно сильно. Время, прошедшее между пробуждением и согреванием пола Ник записал в маленькую книжечку, которую тут же спрятал в специальный кармашек на ремне мундира.

Душ тоже стал объектом самого пристального внимания. Особенно после того, как на встроенном в стену кабины экране появилась предупреждающая надпись об установлении суточной нормы использования воды. Ник не поленился и, прежде чем освежиться, снова достал свою книжицу и списал цифры этих новых норм.

Каутин любил воду. Ему нравилось, как ее струйки стекают по разгоряченному физическими упражнениями телу, как кожа, иссушенная многолетним сном, наполняется влагой, разглаживается, становится эластичной. Поэтому ощутил легкую досаду в момент, когда последняя капля упала, и микрокомпьютер предложил в целях экономии ограничиться этим. Однако спорить с глупым управлением ванной комнаты не стал. Едва его волосы подсохли, Каутин распечатал опломбированный кейс и достал оттуда небольшой приборчик, с которым и облазил всю небольшую каюту, стараясь не пропускать ни единого сантиметра стеновых панелей. На табло продолжали переливаться изумрудные огоньки, что более чем удовлетворило Ника.

Спрятав прибор в кейс, Каутин сел за откинувшийся столик, собрал из готовых блоков небольшой компьютер и задал свой первый вопрос: «Возможная причина экстренного пробуждения экипажа? Основание: нарушение инструкции судовождения. Пробуждение экипажа и \ или пассажиров при недостаточном обогреве жилых отсеков».

На что компьютер, с поражающей, учитывая небольшие размеры, скоростью ответил:

«1. Авария систем жизнеобеспечения и \ или энергосистем.

2. Встреча с неопознанным летательным аппаратом.

3. Получение известия о начале военных действий с государством – целью полета.

4. Изменение физических параметров окружающей Вселенной».

Ник криво улыбнулся и потребовал от искусственного интеллекта выбрать наиболее вероятные причины пробуждения, учитывая снижение норм расхода воды. Галокомпьютер ответил немедленно. Впрочем, Каутин знал ответ и без помощи металлических мозгов. Только, может быть, не хотелось в это верить.

Тяжело вздохнув, Ник отнес свой компьютер в ванную комнату. Там, размотав провод и вскрыв панель рободуша, мужчина подключился к единой информационной сети «Капитаньи».

Неудобно усевшись в тесном ящике душевой кабины, Ник пробежал пальцами по клавишам, задавая следующие вопросы, ответы на которые ему зачем-то необходимо было знать:

«Определить характер и размеры повреждений корабля. Вероятность отключения жизнеобеспечивающих и энергетических систем, двигателей. Определить местоположение корабля в пространстве. Вероятность получения помощи в случае возникновения необходимости».

На то, чтобы комп осторожно проник в систему Элсуса, не оставляя следов, выяснил все необходимое, обработал и ответил, требовалось время. Ник это знал и поэтому не стал сидеть в тесной кабине, а перешел к большому зеркалу.

Дело в том, что, занимаясь своими таинственными делами, Николас не спешил одеваться, а так и разгуливал по каюте голым. Теперь же настала очередь одеяний.

С отражающей панели смотрел среднего роста, хорошо сложенный человек. Впечатление о фигуре может быть, слегка портила излишне волосатая грудь, но ведь это дело вкуса... Волосы были генетически обесцвечены. Причем сделано это было не слишком тщательно, чтобы любой мог догадаться об операции. То же можно было сказать и об идеально прямом носе, правильные линии которого просто не могли быть естественного происхождения.

Ник долго рассматривал свое отражение. Людям часто не нравится, что они видят по утрам в зеркале. Каутин же, свое тело просто ненавидел. Неподдельная гримаса отвращения стойко державшаяся все время, что он истратил на «самолюбование», говорила сама за себя. Николас ощупывал бицепсы, теребил густые волосяные джунгли на груди и на голове.

– Что за урод! – сказали его губы беззвучно.

Потом Ник, усилием воли, словно маску, натянул глуповато-восхищенную рожу. Подобранная в герметичном платяном шкафу одежда как нельзя лучше подошла именно к такой личине жизнерадостного идиота. В завершение всего маскарада, он старательно прилизал светлые волосы и наслюнявил губы.

– Здрасте, я – Джакомо Элсод, – слащаво выговорил мужчина, протягивая руку своему отражению и продолжая тупо улыбаться. – А вы?

Командор Бартоломео Эстер де Кастро явился в зал для брифингов первым и сидел там, закутавшись в одеяло, похожий на мрачную, голодную хищную птицу. Он был недоволен жизнью, был полон ярости и сидел, почти не шевелясь, лелея это чувство связывающее его с нормальным окружающим миром.

Он не понимал, почему его, командора, главнокомандующего всей армии пассажиров и хозяина корабля, наравне со всеми пригласили прийти в этот выстуженный космическим холодом зал, а не пришли в его каюту с докладом. Он не понимал, почему в эту проклятую комнату не идут его лейтенанты. Он даже начал подумывать о заговоре с целью захвата принадлежащей ему власти, и корить себя за непредусмотрительно оставленный в каюте пистолет.

В тот момент, когда де Кастро уже собирался было встать и отправиться за оружием, в конференц-зал вошел кое-как одетый Элсод.

– Счастливого пробуждения, командор, – нерешительно проговорил тот и закружил по комнате, выбирая кресло поудобнее.

– Мне снилась такая женщина... – почти невнятно прослюнявил Джакомо, примостившись с краю, у самого входа. – С таким бюстом...

– Заткнись, – выплюнул командор всего одно слово, и лейтенант послушно умолк, тоже замерев на своем сидении.

И так, словно только и поджидали этого «волшебного» слова в зал одновременно вошли отчаянно мерзнущий Желссон, бодрый розовенький Ронич и мрачный старший пилот Перелини. Спустя минуту, ко всем присоединился Танкелевич.

– В чем дело, пилот? – рявкнул командор со своего насеста. – Какого дьявола здесь происходит?

– Я думал, это вы мне скажете, что здесь происходит, – отважно отозвался астролетчик. – Мало того, что пробуждение команды было экстренным, так еще и все пульты оказались отключенными. Мои ребята даже не могут контролировать полет! Единственное, что мне удалось выведать у Элсуса – «Капитаньи» вышел из гиперполя и начал торможение.