Вторжение в Ад - Дай Андрей - Страница 31

– Да мне тоже как-то не по себе, – хмыкнул я и сделал еще один шаг вперед. – Давно я уже не падал на необитаемые планеты в разваливающихся на части космолетах... – и я еще раз шагнул. – И темноты с детства...

Плевать я хотел на темноту. Я еще ходить-то, как следует, не умел, а уже в кромешной тьме крался на соседний участок за дынефиниками... Если бы кто-нибудь рискнул сказать тогда, в ту славную пору моего сопливо-счастливого детства, что подпрыгну на полметра от одного вида обычной... ну даже и не совсем обычной, но все же вполне... ну, в общем, от одного вида девушки с Марса, я бы того наглеца из рогатки бы расстрелял. Жестокое было время...

Я с Ларосса. Моя Родина, может быть, и далековата от Земли, но суп мы там не плетеными башмаками едим (дословный перевод). Я прекрасно знал о сидерах с Красной Планеты, и тем не менее...

Впрочем...

– Я думаю сейчас не совсем подходящее время для шуток, господин Ронич, – четко выговорила она тем самым тоном, которым зачитывала ультиматумы сумасшедшему командору де Кастро. – Энергии настолько мало, что Элу пришлось отключить вспомогательные и частично архивные блоки долговременной памяти, чтобы осветить вам путь...

– Данко для этой цели использовал свое сердце... – вырвалось у меня.

– Генетические опыты над людьми запрещены со времен сенатора МакЛораха, – менторским тоном напомнила Юлька, а мне вдруг стало стыдно. Юлька ведь могла подумать, будто мне наплевать на Элсуса...

– – Да я не об этом, – чуть слышно пробормотал я, чувствуя, что жар разливается по лицу. И тут же поспешил сменить тему:

– Неужели положение настолько серьезно?

– Мы с Элом так и не смогли определить по каким именно параметрам «Звездный Якорь» выбирает цели, но «Палладии» остался невредимым на нижней орбите. Крейсер же потерял практически всю энергию и, что еще более странно и страшно, продолжает ее терять. Если в течение ближайших пятидесяти часов «Якорь» не ослабит давление, мы потеряем Эла навсегда... Но и это еще не все...

– Что же может быть хуже? – воскликнул я. Нужно признаться, не совсем искренне это получилось. На самом деле в предчувствии угрозы моей собственной обожаемой жизни аж задницу свело.

– Тепловой баланс судна больше не поддерживается, – продолжила, видимо не заметив неискренности, совершенно ровным, бесцветным голосом продолжила Сыртова. – Температура внутри «Капитаньи» плавно падает. Спустя три часа мы начнем ощутимо мерзнуть. Кроме того...

Я был готов померзнуть немного и поэтому не считал это большой проблемой. Однако продолжал внимательно слушать хозяйку мертвого звездолета, подозревая, что за ее «кроме того» прячется настоящая беда.

– ... Корпус крейсера совершенно не пострадал при посадке...

Я тяжело вздохнул, чем вызвал паузу в речи Юльки сопровождаемую весьма многозначительным взглядом.

– ... А система регенерации воздуха без энергии. У нас есть запас примерно в сорок часов. Потом... Либо у нас есть выбор – выжить самим еще десяток часов, либо спасти Элсуса.

Она замолчала. Я тоже не о чем ее не стал спрашивать. Не очень-то верилось, что ее ярко-алые губки перечислили все несчастья, которые нас постигли.

– Единственный доступный спуск к предполагаемому местоположению систем «Звездного якоря» находится точно под двигательным отсеком «Капитаньи», – совсем уже тихо проговорила Юлька Сыртова. – Чтобы добраться туда, нужно сдвинуть с места крейсер...

Я должен был принять решение...

Перед необходимостью делать выбор стоял не я один, но от этого легче не становилось.

Разговаривать не хотелось. К счастью, тоже чувствовали и все остальные, так что ко мне ни кто не приставал. Все воинство, словно моржи на лежбище, оккупировали пляж, заливаемый теперь ручьями и с верху, с неба, и со стороны острова. Это тоже не располагало к словоохотливости.

Комиссар Лукреция Лу собрала всю свою ячейку у самого моря. Остальные, кому так же, как и мне, нужно было сделать выбор, попросту валялись на кварцевом песке.

– Эй, лейтенант, – кряхтя, приподнялся на локте один из троих сержантов. – Если я пойду с тобой, моя зарплата все так же будет начисляться?

– Конечно, – равнодушно выговорил я. И добавил про себя:

– Только, что ты купишь на свои деньги?!

– А если я останусь здесь? – не унимался тот.

Ему нужны были доводы в пользу пешего похода через весь остров со мной, хотя тело, и без того утомленное многодневными муками повышенной гравитации, активно сопротивлялось. Я его прекрасно понимал. Точно в том же положении находился и я. И точно так же, как и бравый прежде сержант, уговаривал тело в необходимости мной же затеянного похода.

– А если останусь? – более настойчиво повторил свой вопрос боец.

– Спроси комми...

– А, правда, что комми упразднили деньги? – старательно маскируя активную заинтересованность напускным равнодушием, поинтересовался сержант.

– Я тоже это слышал, – дипломатично отговорился я.

Действительно, Центральный Комитет решил, что Чучхе не совместимо с деньгами. Но мне-то нужно было, чтобы люди сами приняли решение. Поход обещал быть очень и очень трудным. И чрезвычайно опасным. Мне придется приказывать, и я хотел, чтобы приказам подчинялись безоговорочно. Для этого было нужно, чтобы солдаты пошли за мной добровольно.

– Все! – твердо сказал я и, прежде увеличив подачу энергии на сервоприводы бронекостюма, резко уселся. – Пора идти!

Припасы давно были разделены. Приличный кусок металлизированного брезента, как старший по званию, попросту забрал себе. Если из трех плазменных ружей составить пирамидку и накрыть сверху брезентом, то в образовавшемся шалашике вполне можно пару минут отдохнуть от потоков кислой на вкус влаги. Если ты почувствовал вдруг, что должен либо прекратить этот мокрый дурдом, либо отправиться в дурдом настоящий, такой вот брезент на вес золота...

Я с трудом поднялся на ноги, взвалил на плечи неподъемный без участия бронекостюма ранец и сверток драгоценной ткани, и, не оглядываясь, медленно пошагал в сторону страшного, смертельно опасного леса.

Мне уже казалось, будто дождь был всегда. Будто на этой планете постоянно падают с неба тяжелые капли, специально пригибая гудящую от барабанной дроби голову. Вбивая чужаков в серую жирную грязь.

Я уже забыл тот момент, когда первые плевки неба упали с грозовых туч на наши плечи. Словно это было в другой жизни. Еще чуть-чуть и мы все пожалели бы, что не родились рептилиями...

Это я к тому, что, практически смирившись с вечностью трижды проклятого дождя, я, соответственно и перестал его слышать. Скрипы и жужжание приводов сервомоторов скафандра, хлопанье ранца и ружья по спиновым бронеплитам, звуки шагов, и свои и чужие, проникали в сознание. Дождь – нет!

Сердце пело: за мной шли люди. С каким-то мазохистским удовольствием напрягал слух, пытаясь по шумам определить количество своих спутников, и не разрешая себе оборачиваться. И даже, вроде как, легче шагалось...

Я планировал сделать новый привал через пять миль. В ничем не примечательной точке на карте. Через две, взобравшись на холмик, которого на Земле даже не заметил бы, понял, что должен отдохнуть, или мое безумное предприятие закончится прямо сейчас. И еще ужасно хотелось оглянуться...

Медленно, забрызгивая кусты по обеим сторонам вновь образованной нами дороги, с трудом выдирая бронированные подошвы из чавкающего месива, шатаясь и спотыкаясь от усталости, за мной шли люди. Все люди моего отряда, за исключением партячейки Лукреции Лу, следовали за идиотом в отставке, за своим командиром Джакомо Элсодом.

Командор метался по огромной зале дома Совета, словно голодный зверь в клетке. Словно капля ртути на ладони, не находил он покоя. Словно не действовали на него законы притяжения.

Оставшимся верными лейтенантам армии безумного португальца приходилось только, как стервятникам на утесе, вертеть головами, стараясь не упустить из виду своего командира. Отдуваясь, пыхтя, в броне, с каждой минутой все больше наливающейся свинцом. Не смея согнуть, расслабить затекающие от напряжения спины.