Неночь - Кристофф Джей - Страница 5

Ее руки упирались в побелевшие от соли перила, под ногтями засыхала кровь. На ремне – стилет из могильной кости, в мешке – зубы палача. В темных глазах отражалось капризное красное солнце, отсвет его младшего голубого брата все еще подрагивал в западных небесах.

Кот из теней был все так же с нею. Распластывался темной лужицей у ее ног, пока в нем не нуждались. Там, видите ли, прохладнее. Кто-то смекалистый мог бы заметить, что тень девушки на порядок темнее остальных. Кто-то смекалистый мог бы заметить, что она достаточно черная для двоих.

К счастью, на борту «Кавалера» смекалистые почти не водились.

Девушка не была красавицей. О, в сказках, которые вы слышали об убийце, разрушившей Итрейскую республику, ее красота, несомненно, описывалась не иначе как сверхъестественная: молочно-белая кожа, стройная фигурка да губки бантиком. Она действительно обладала этими чертами, но в целом образ выходил… немного искаженным. В конце концов, «молочно-белая» – просто красивый синоним к «нездоровой». «Стройная» – поэтическое описание «истощенной».

У нее были бледная кожа и впалые щеки, из-за которых девушка выглядела голодной и болезненной. Иссиня-черные волосы, ниспадавшие до ребер, криво обрезанная челка. Губы потрескавшиеся, под глазами синяки, нос был сломан как минимум раз.

Будь ее лицо пазлом, многие спрятали бы его обратно в коробку.

Кроме того, она была низенькой. Тощей, как жердь. Задницы едва хватало на то, чтобы штанам было на чем держаться. Явно не та красавица, ради которой любовники готовы отдать жизнь, армии – выступить в поход, а герои – истребить бога или демона. Полная противоположность тому, что вам рассказывали поэты, верно? Но она не была лишена обаяния, дорогие друзья. А поэты ваши – врут, как срут.

«Кавалер Трелен» – это двухмачтовая бригантина, управляемая моряками с Двеймерских островов. Их шеи украшали ожерелья из зубов драка в знак уважения к своей богине Трелен[6]. Покоренные Итрейской республикой в прошлом веке, двеймерцы были темнокожими и высокими – среднестатистический итреец доставал им по грудь. Легенда гласила, что они произошли от дочерей великанов, поддавшихся обаянию сладкоречивых мужчин, но логика этой легенды не выдерживает никакой критики[7]. Проще говоря, людьми они были крупными, как быки, и крепкими, как гробовые гвозди, а склонность украшать лица татуировками из чернил левиафана не способствовала тому, чтобы производить на людей хорошее первое впечатление.

Если отбросить устрашающую внешность, двеймерцы относились к своим пассажирам не столько как к гостям, сколько как к священным подопечным. Посему, несмотря на присутствие на корабле шестнадцатилетней девушки – путешествующей в одиночестве и вооруженной одной лишь заточенной могильной костью, – большинство матросов и не думали создавать ей проблем. К сожалению, не все новобранцы на борту «Кавалера» были родом из Двейма. И одному из них эта одинокая девушка показалась стоящей добычей.

По правде говоря, всегда, если только не искать полного одиночества – а в некоторых печальных случаях даже тогда, – можно рассчитывать на встречу с компанией дураков.

Парень явно был тем еще повесой. Итрейский самец с гладкой грудью и достаточно очаровательной улыбкой, чтобы оставить несколько зарубок на изголовье кровати. Его фетровую шляпу украшало павлинье перо. До высадки на ашкахские берега оставалось семь недель, а для некоторых семь недель, с одной лишь рукой в помощь, это слишком долго. Парень облокотился на перила рядом с девушкой и обольстительно улыбнулся.

– А ты красотка, – сказал он[8].

Она смерила его взглядом, а затем вновь обратила взор угольно-черных глаз на море.

– Вы мне не интересны, сэр.

– Ой, да ладно, не будь такой серьезной, милая. Я всего лишь пытаюсь быть дружелюбным.

– Благодарю, сэр, но у меня хватает друзей. Пожалуйста, оставьте меня в покое.

– А мне ты показалась довольно одинокой, милочка.

Он протянул руку и притворно-ласковым жестом убрал волосы с ее щеки. Девушка повернулась. Шагнула ближе с улыбкой, которая, откровенно говоря, была ее главным достоинством. И, заговорив, достала стилет и прижала его к причине почти всех мужских бед; ее улыбка становилась все шире, глаза округлялись все больше.

– Еще раз прикоснетесь ко мне, сэр, и я скормлю ваши бубенцы гребаным дракам.

Девушка надавила сильнее на самое сердце его проблем – которые, без сомнений, испарились за эти пару секунд, – и Павлин взвизгнул. Побледнев, он отошел, пока никто из дружков не заметил его оплошности. А затем, изобразив лучший поклон из своего арсенала, ретировался, чтобы убедить себя, что рука, в конце концов, не такой уж и плохой вариант.

Девушка повернулась обратно к морю. Спрятала кинжал за ремень.

Как я и говорил, она не была лишена обаяния.

Пытаясь больше не привлекать внимания, она держалась обособленно, выходя только чтобы поесть или подышать свежим воздухом в глухую неночь. Ей нравилось коротать время на гамаке за чтением фолиантов, подаренных стариком Меркурио. Девушка напряженно вчитывалась в ашкахские письмена, но кот из теней помогал ей с самыми трудными отрывками – свернувшись клубком в ее волосах и наблюдая из-за плеча, как она изучает «Аркимические истины» Гипации и иссушенный том «Теорий Пасти» Плиенеса[9].

Сейчас она сидела над «Теориями», озабоченно сдвинув брови.

– …Попытайся еще раз… – прошептал кот.

Девушка потерла виски и скривилась.

– У меня уже голова болит от этих текстов.

– …О-о, бедное дитя, может, поцеловать тебя в лобик, чтобы головка перестала бо-бо?..

– Детский лепет. Этому учат любого мелкого головастика!

– … Эти тексты писались не для итрейцев…

Она вновь вернулась к паучьим письменам. Прочистив горло, зачитала:

– Небо над Итрейской республикой освещается тремя солнцами – их принято считать глазами Аа, бога Света. Неслучайно немытые зачастую именуют Аа «Всевидящим».

Она вздернула бровь и покосилась на кота из теней.

– Я часто моюсь.

– …Плиенес был ханжой…

– Ты хочешь сказать, придурком?

– …Продолжай…

Вздох.

– Самое большое из трех солнц – неистовый красный шар, именуемый Сааном – «Провидцем». Шатаясь по небесным просторам, как разбойник, которому нечем заняться, Саан парит в вышине около ста недель подряд. Второму солнцу дали имя Саай – «Знаток». Маленький голубой приятель восходит и заходит быстрее своего брата…

– …Родича… – исправил кот. – …У существительных в древнеашкахском нет родовой принадлежности…

– …быстрее своего родича, и его визиты длятся около четырнадцати недель подряд, поскольку основную часть времени он проводит за горизонтом. Третье солнце – Шиих. «Наблюдатель». Бледно-желтый гигант бродит по небесам почти так же долго, как и Саан.

– …Очень хорошо…

– Между периодами неустанного блуждания солнц итрейцы познают и настоящую ночь – которую называют «истинотьма», – но лишь на короткий промежуток каждые два с половиной года. Все остальные вечера – вечера, проводимые в тоске по темноте, в которой можно пить со своими товарищами, заниматься любовью с возлюбленными…

Девушка ненадолго замолчала.

– Что значит «ошк»? Меркурио не учил меня этому слову.

– …Неудивительно…

– Значит, это как-то связано с сексом.

Кот перебрался на другое плечо, не потревожив ни единого ее волоска.

– …Это значит «заниматься любовью, когда любви нет»…

– Ясно, – девушка кивнула, – …заниматься любовью с возлюбленными и трахать шлюх (или же наоборот) – они должны терпеть непрерывный свет так называемой неночи, освещаемой одним или многими глазами Аа в небесах. Почти три года без настоящей темноты.