Владыка - Лисина Александра - Страница 10

Линнувиэль плавно свел брови к переносице и обернулся к сородичам:

— Сартас, что происходит?

— Со своими делами сперва разберись, — неприветливо буркнул тот. — А потом в чужие лезь.

— Я в порядке, — нетерпеливо бросил хранитель, чувствуя стремительно нарастающее беспокойство. — Что с Беликом?

— Это не наше дело.

— Что случилось с Беликом? — раздельно процедил Линнувиэль, с каждой секундой тревожась все больше. — Корвин! Маликон!

Перворожденные угрюмо промолчали, и вот тогда он окончательно разозлился. Зеленые глаза хранителя хищно сузились и загорелись, сильные пальцы намертво вцепились в стол. Под ними немедленно задымилась столешница, в воздухе ощутимо запахло гарью, а еще через миг по таверне поплыла первая струйка дыма, несущая с собой отчетливый привкус паленой древесины.

Атталис попятился, не отрывая беспокойного взгляда от взбешенного мага, готового в любой миг полыхнуть, как сарай с сухим сеном. Если сорвется, то треть человеческого города окажется в руинах, а от просторной таверны останется лишь глубокая, дочерна выжженная изнутри и покрытая жирной копотью воронка. Хоть хранитель и младший, но силушки у него будет поболе, чем у всех равных, вместе взятых.

Темные отступили, запоздало вспомнив, с кем имеют дело.

— Итак? — зловеще улыбнулся Линнувиэль, сминая пальцами прочное дерево, как простую бумагу. — Я услышу наконец ответ на вопрос?

— Белик спит, — нервно повторил Корвин, опасливо следя за ползущей к его сапогу огненно-зеленой змейкой, и на всякий случай напомнил: — Тебе нельзя пользоваться магией!

— Это уже моя забота. Так почему малыш все еще спит, хотя мне помнится, что время для сна давно уже прошло?

— Мы не знаем. Лорд Торриэль не соизволил объяснить, — попятился Маликон сразу от двух злобно шипящих «змей». — Белик что-то сделал, когда ты умирал, сумел вернуть через песнь и… хватит! Перестань! Я не знаю подробностей! Потом он ушел, и никто не знает, что случилось! Мы с тобой занимались, чтоб не сгорел, как свечка! А Белика Шранк нашел только через полчаса, когда выяснилось, что у него кровь носом пошла! Вот с тех пор пацан в себя и не приходит, а лорд Торриэль с ним сидит почти безвылазно! Теперь доволен?!

Линнувиэль замер, не замечая, как зеленоватый огонь упорно поднимается по одежде, не причиняя ей вреда, а потом все быстрее расползается по округе, жадно пожирая то, до чего мог дотянуться, — деревянную лавку, стол, глиняные миски, чужие добротные сапоги… Корвин с проклятием отпрянул, стряхивая с себя изумрудные искры. Аззар побледнел, остро жалея, что когда-то насмехался над молодым магом. Атталис благоразумно отступил к двери, а Сартас прикусил губу, лихорадочно раздумывая, как угомонить вспыльчивого потомка Изиара. В то время как Маликон вдруг подумал, на что же тогда способен молодой лорд, если его дальний родственник в силах уничтожить половину ни в чем не повинной Борревы.

Линнувиэль невидяще уставился в пустоту, а перед его глазами, прямо сквозь бушующий огонь, начали одно за другим возвращаться воспоминания. Сперва медленно и неохотно, а затем все быстрее и четче, выстраиваясь в череду стремительно сменяющих друг друга картин, в которых он неожиданно увидел правду. Секунду стоял, ошеломленно вглядываясь в прошлое, после чего схватился за голову и быстрее молнии метнулся наверх, оставляя за собой дымный след и запах паленой кожи. В панике проскочил целый пролет, едва не перепрыгнув через перила, шагнул к заветной двери, взялся за ручку…

И едва не упал, с ходу наткнувшись на такие же бешено горящие глаза.

Они почти столкнулись на пороге: Таррэн, почуяв неладное, как раз успел открыть дверь, чтобы ее не коснулось зеленое пламя. Хищно сузил глаза, приготовившись дать отпор нарушителю, даже рыкнул, подражая голосу Траш во время охоты. И чужой огонь неожиданно притих — с силой хозяина Проклятого леса ему было не тягаться. Так они и застыли на долгий миг: люто беснующийся зеленый факел и ровное алое пламя истинного «Огня жизни» напротив.

Это длилось одну бесконечно долгую секунду, за которую у эльфов внизу резко взмокли спины, но потом огонь рядом с ними дрогнул, отступил. Плавно сменил цвет с зеленого на рыжий и угас так же быстро, как появился, оставив после себя некрасивые проплешины на полу, несколько кучек пепла на месте сгоревших скамеек и удушливый запах гари.

— Простите, мой лорд, — опомнился наконец хранитель и запоздало поклонился. — Примите искреннюю благодарность за то, что вы сделали. Простите, что так глупо получилось. Этого больше не повторится.

— Что-то еще? — сухо осведомился Таррэн.

Линнувиэль совсем смешался, не зная, как объяснить.

— Нет. Просто я… беспокоился.

— За Белика?

— Да, мой лорд.

— Плохо, — неожиданно вздохнул Таррэн, отводя глаза. — Я поосторожничал: «Полог забвения»[4] оказался слишком слаб для тебя. Всего один хороший всплеск, и ты легко его обошел. Но повторить этот фокус будет трудновато без твоего согласия. Ты ведь больше не согласишься?

Хранитель отрицательно качнул головой, со всей ясностью понимая причину своей странной забывчивости и совсем не желая, чтобы ему снова стирали память, как провинившемуся ученику. Но при этом отлично понимая, что его согласия могут и не спросить — прикажут, как водится, и другого выхода не будет. А то и просто сделают, как задумали: для потомков Изиара это вполне в порядке вещей.

— Нет, мой лорд. Я бы этого не хотел.

— Жаль, — снова вздохнул Таррэн. — Хотя, возможно, настанет время, когда ты сам попросишь меня об услуге.

Линнувиэль опустил горящий взгляд, скрывая смятение.

— Простите, мой лорд, но что с Беликом?

— А что со мной не так? — удивленно отозвался знакомый голос из глубины комнаты, и эльфы одновременно подскочили от неожиданности. — Живой, здоровый, есть хочу, как хмера. Таррэн, вы чего не поделили? Лучше закажите мне гуся. Нет, двух. Только больших! Просто огромных! И пирогов, пирогов с яблоками! А еще…

— Малыш! — мигом позабыв обо всем остальном, Таррэн огромным прыжком метнулся обратно, не забыв захлопнуть перед носом мнущегося сородича дверь. — Ты почему так долго?! Что случилось? Опять перестарались с резервами?!

— Что значит долго?

— Четвертые сутки пошли!

— Сколько?! — ахнула Белка, а потом рассмотрела благоверного во всей красе и возмутилась: — Ты что с собой сотворил, изверг?! Почему голодный и сонный?! Опять! Сколько раз тебе говорить, что во сне я не помираю ни с того ни с сего?! Вот до или после — пожалуйста, а во сне я только выздоравливать могу! Ну-ка, марш на кухню, и чтобы я тебя в таком виде больше не видел! Ты что?! А ну, убери свои длинные лапы! Я не одет и вообще…

Живая! И снова ворчит, как положено…

Таррэн, посветлев лицом, стремительно прильнул к ее губам, надежно обрывая возмущенный поток слов. Жадно вдохнул запах ее волос, а потом так же быстро отпрянул. После чего, пользуясь мгновенным замешательством пары и прекрасно зная, чем все это может закончиться, как можно быстрее выскочил за дверь. Тут же отступил в сторону, одновременно оттесняя замешкавшегося хранителя, и только тогда перевел дух — все, теперь не достанет.

Словно в ответ толстая дубовая створка содрогнулась от мощного удара, сухо треснула посередине, а сквозь пробитые доски хищно высунулись острия двух метательных ножей, брошенных следом с поразительной силой.

— Белик, тебе не стыдно? Так позорно промазать! — разочарованно спросил Шранк, невесть каким образом материализовавшийся на лестнице.

— Без тебя знаю, — пробурчали изнутри. — Хотел бы попасть, сделал бы вот так…

Несчастная дверь снова содрогнулась, и третий нож не просто прошил ее насквозь, а почти вывалился наружу, умудрившись вышибить одну из досок из пазов.

— И вообще, кыш отсюда, пока я не рассердился окончательно. Радуйтесь, что мне стену жалко портить, а то кинул бы свои железки и тремя паникерами в отряде стало бы меньше.