Душегуб (СИ) - Волков Юрий Николаевич - Страница 3

Самое сложное было обуть лапти. Это не просто пипец, это полный пипец. Но Соколов справился.

Потихоньку, стараясь не тревожить ран на спине, опираясь на мать, он добрался до усадьбы госпожи Гагариной. Варвара Ильинична приоткрыла дверь в комнату. Денис застыл в ступоре.

- Ну, что же ты? Проходи. Вон зеркало. На стене.

- Но... - Денис топтался на пороге, изображая крайнюю неловкость, - это же ваш будуар.

- И что?

- Мужчина, в вашей спальне...

Барыня спокойно смерила его взглядом сверху вниз и обратно.

- Ты ещё не мужчина. Проходи, не стой.

Денис подошел к зеркалу, задрал рубаху на спине, повернулся. Пять поперечных шрамов. Рассечённая до мяса кожа. Всё уже подсохло и начало покрываться коркой.

Он нахмурился.

- И вот от этого я сдох? Ну и ну. Ну и тельце мне досталось.

Посмотрел на своё лицо. Простой русский пацан. Длинный и тощий. Короткий ёжик на голове и давно заросший шрам на верхней части лобной кости.

- Мама, я всегда был таким... Худым?

- Нет, сынок. Это тиф тебя так обкорнал.

- Спасибо, Варвара Ильинична, мы пойдём...

Тут он увидел на столике, на кружевной скатерти, стопку тонких книжек и спросил:

- Вы "Дамский журнал" читаете?

- Да. Вот выписала. Тридцать пять рублей заплатила за год. Да зря. Скучное чтение...

Потом спохватилась.

- Постой!

Посмотрела внимательно на Дениса. То есть, на Ивана.

- Ты умеешь читать?

Он изобразил растерянную задумчивость.

- Вроде бы... Да...

Мария заторопилась.

- Мы пойдём, матушка. Мы не смеем вам мешать... Пойдём, Ваня, пойдём.

- Стойте, - скомандовала Варвара. - Ваня, иди сюда. Садись, - подала ему верхний журнальчик. - Читай.

Видимо, она ждала медленного чтения по буквам начинающего грамотея.

Денис начал нормально читать, невзирая на "яти" и "еры":

- С прискорбием сообщаем вам, что четвёртого мая, сего года, скончалась вдовствующая императрица всея Руси Елизавета Алексеевна.

Поднял растерянные глаза на Варвару Ильиничну.

- А кто сейчас на царствовании?

- Сейчас никого, - вздохнула та. - Великий князь Константин отрёкся от престола... В других царствах люди убивают друг друга, лишь бы взойти на трон. А мы, русские, никому не нужны. Тут наоборот, никто не берёт на себя смелость править империей...

Спохватилась.

- Подожди! А кто тебя научил читать?

Денис растерянно посмотрел на мать, пожал плечами.

- Не знаю... Не помню.

- А писать можешь?

- Не знаю.

Барыня подошла к секретеру, достала лист бумаги, чернильницу, перо. Приказала:

- Пиши.

- Что именно?

- С прискорбием сообщаем вам, что четвертого мая... Мда... Пишешь ты быстро, но с ошибками... Считать умеешь?

Денис сначала удивился:

- Ну конечно.

Потом спохватился.

- Наверное.

- Хорошо. Пиши. Восемнадцать прибавить семнадцать.

- Тридцать пять. Это не надо писать, бумагу портить.

Варвара снова внимательно посмотрела на Марию, дёрнула бровью.

- Хорошо. Сто тридцать два прибавить двести тридцать один, сколько будет?

- Триста шестьдесят три, - тут же ответил Денис, и внутренне усмехнулся: "Детский сад".

- Это ты в уме посчитал?

- Да. А надо обязательно было записать?

- Хорошо... Тысяча восемьсот двадцать шесть, отнять тысяча восемьсот двенадцать.

- Четырнадцать, - снова в удивлении пожал плечами Денис. Он играл удивлённого пацана, который не понимает того, что с ним происходит, и чего от него хотят.

Эти испытания, возможно, продолжались бы ещё долго, но Дену надоело, и он болезненно поморщился.

Варвара спохватилась.

- Ладно, хватит. Иди домой, Ваня. Сегодня вечером я ещё приду осмотреть твои раны. А пока подумаю, относительно тебя...

И снова со значением посмотрела на Иванову мать.

Что ей могла объяснить эта женщина, крепостная крестьянка, безграмотная и забитая.

* * *

Три дня он валялся на лежанке, задницей кверху.

Два раза в день, утром и вечером, приходила хозяйка имения и обрабатывала его спину раствором спирта. Ничего не говорила. Так, пару ничего не значащих слов. Своего рода благотворительность.

Она попыталась намазать раны какой-то вонючей смесью, наверное, дёгтем. Но Денис попросил не делать этого, пусть раны подсыхают.

Он с утра осторожно выходил из избы, садился на чурочку и смотрел на деревню. Внешне это выглядело, как праздное созерцание. На самом деле он внимательно рассматривал расположение изб, оценивал количество скотины и птицы, подмечал некоторые несуразности.

Деревня производила нерадостное впечатление. Почерневшие избы, кривые крыши, крытые соломой, покосившиеся жердевые изгороди. Бедное селение. Безрадостный пейзаж. И крестьяне какие-то серые, пыльные и смурные.

То ли налогообложение неподъёмное, то ли менеджмент хреновый. А может - банально пьют.

Впрочем, в любом случае, начинать жизнь придётся отсюда.

И что-то, вдруг, захотелось ему покоя и несуетного существования. Устал он к своим сорока двум от хлопотной жизни охотника за головами.

На четвертый день Пётр напился.

Ближе к ночи, уже по темноте, дверь с грохотом открылась, и вот он, красавец. Стоит, покачиваясь и зыркая исподлобья. Видимо отец Ивана был из тех мужиков, что в пьяном угаре звереют.

Он подошел к лежащему сыну, сдёрнул с него серую простынку и приказал:

- Вставай!

- Зачем? - невозмутимо спросил Денис.

- Вставай, щенок! Батя горбатится, работает, а он разлёгся!

Денис вздохнул.

- Успокойся, батя. Не видишь - я болею.

- Ты!.. Ты как с отцом разговариваешь?!

Мария кинулась на защиту, встала между мужем и сыном, загородив Дениса. Петр пьяно ударил её кулаком в лицо, и мать упала навзничь головой к печи.

Денис вскочил, попытался подойти к матери, помочь ей встать. Но отец поймал его за руку.

- Пусть валяется, сука. А мы с тобой поговорим, щенок.

- Мда, Петя... Ты допрыгался.

На Денисов правый хук редко кто из тренированных мужиков успевал среагировать, а уж этот... Он просто как куль рухнул посреди избы. Дрыгнул пару раз ногами и затих.

Деня поднял мать. У той, видимо, было сотрясение мозга. Взял её на руки, отнёс на лежак.

- Лежи, мама, лежи. Не шевелись. Посмотри на мой палец.

Поводил у ней перед носом указательным... Да. Сотрясение.

- Ванечка... Ты его убил? Ваня, тебя же в приказ заберут...

- Да ну, мам. Убил!... Ни черта ему не сделается... А если и убил - потеря невелика.

- Ванечка, посмотри. Посмотри, сынок, живой он или преставился.

Денис потрогал шейную артерию Петра.

- Живой, конечно. Спит спьяну.

- Ванечка, он тебя не простит. Он тебя проклянёт. Он злопамятный кобель...

- И что?... - криво ухмыльнулся тот. - Знаешь, мам, я и проклятый прекрасно проживу. Тебя тошнит?

- Да, поташнивает.

Денис приволок грязную бадью. На всякий случай.

Ночью Мария блевала, и Денис поил её из ковша. Думал. "Вот же животное. Ударил женщину, как здорового мужика. Ни стыда, ни совести. Мда... Папашу придётся воспитывать".

Утром, он проснулся оттого, что Петр орал:

- Вставай, дура, мне на работу надо! Накрывай на стол пожрать!

Денис сел, повел плечами, поморщился. От вчерашних упражнений корка на спине полопалась, и спина ныла горячим.

- Лежи, мама, - и отцу, - ты вчера ей мозги стряс, пусть лежит.

Пётр задохнулся от такой наглости.

- Ты!.. Ты!.. Ты меня вчера ударил! Думаешь, я не помню?! Ты! Моё говно! Отца ударил!

- Ну, - рассудил Денис, - не лез бы в драку, так был бы цел.

- Ах ты... - Петр кинулся к сыну и напоролся на банальнейшую схему: блок - рычаг локтя - удержание.