КК 9 (СИ) - Котова Ирина Владимировна - Страница 103

— Может быть, если бы отец… полковник был жив, он бы не допустил, чтобы маму убили, как вы думаете? — врезался в его невеселые мысли дрожащий голос спутницы.

Тротт промолчал. Его кольнуло сожалением.

В то время, когда его сородич убивал его случайную любовницу, Макс сидел взаперти в своем поместье и знать ничего не хотел о внешнем мире. Алекс — тот вообще не подозревал в Смитсене темного и потом очень корил себя, что не отвлекся от дел университетских на дела политические. Алмаз Григорьевич пару раз сокрушенно обронил, что он единственный, помня историю Михея, мог осознать размер опасности от активного Темного, но недооценил реальных возможностей Смитсена и решил, что раз тот не сходит с ума, пытаясь высосать окружающих, то помощи учеников и духовников будет достаточно.

Конечно, с возрастом они все очерствели и разочаровались в политике: насмотрелись и на восстания, и на вооруженные конфликты, и на попытки переворотов, и на глупость власть имущих. Это тоже сыграло свою роль. Но Михей бы точно вмешался и предложил свою защиту.

А если и Богуславской когда-нибудь будет грозить опасность? Уже не здесь, а на Туре. Если и ее когда-нибудь захотят убить?

Макс поморщился и наконец-то признался себе, что все равно будет следить за ней. Отстраниться не выйдет: пусть она не для него, но это не влияет на желание защитить ее ото всех бед. Закончится война — и пусть принцесса взрослеет, учится, набирается опыта, радуется жизни. А он будет неподалеку. Присмотрит за ней. И, может, когда-нибудь…

Он снова беззвучно выругался, приказывая себе остановиться.

Но зато он понимал теперь, почему Мартин всю жизнь так трясся над Викторией, даже когда они грызлись как парочка подростков, и всегда готов был бросить любые дела, друзей, любовниц, и бежать к ней по первому знаку. Потому что если уж влип — никуда не денешься, день и ночь будешь настроен только на одну женщину.

— Лорд Макс? — удивленно позвала принцесса, и он отвлекся от своих мыслей, пытаясь вспомнить, о чем она спрашивала.

— Михей наверняка не допустил бы гибели вашей матери, — сказал Тротт глухо. — Он был всецело предан стране и королеве.

— Эх, — спутница совсем пригорюнилась. Помолчала, подняла голову, словно что-то надумав и мгновенно краснея. — С-спасибо, что рассказали мне все, л-лорд Макс. Я понимаю, как в-вам было трудно… Я в-вас обниму, ладно? Хотя в-вы и не любите в-всякие нежности…

Нужно было отодвинуться, но Макс сидел как приклеенный, глядя, как она поворачивается к нему, крепко обхватывает за шею руками, прижимается щекой к груди и замирает. И он вздохнул, кладя руку ей на спину и чуть притягивая к себе.

Теплая девочка, нежная, трогательная. Пахнущая юностью, дымом и травой. Как легко еще она отвлекалась от проблем и умела радоваться жизни даже в чужом мире. Чудовищным усилием он остановил себя от того, чтобы поднять ей подбородок и поцеловать.

— Нежностей не люблю, — согласился он, погладив ее ладонью между крыльями, и, усмехнувшись, едва заметно повел губами по ее кудрям. Это уже входило в привычку. — Но от вас, так уж и быть, пару минут потерплю, Богуславская.

Она, захихикав и согрев дыханием его грудь, отодвинулась и встала.

— Поднимайтесь, лорд Макс, — потребовала она бодро, хотя щеки еще алели и смотрела она куда-то в землю. — Наверняка вы после ужина стали неповоротливым как улитка, и я наконец-то вас одолею. А еще вам нужно отжиматься, я знаю. Я готова постоять у вас на спине…

— Вы не угомонитесь, да? — осведомился он сурово, окидывая ее взглядом с ног до головы.

Алина мотнула головой, улыбаясь.

— Неа.

— Тогда берите нож. Но прежде, принцесса…

— Что?

— Наденьте штаны, — буркнул он и следующие несколько секунд имел удовольствие наблюдать все оттенки смущения на лице спутницы.

В этот раз ей не удалось его даже задеть — и единственное, что грозило Максу, это искушение поддаться, чтобы посмотреть, как она будет улыбаться во весь рот и прыгать вокруг него, словно щенок. Он удержался: в обучении нет места сентиментальности.

Но это действительно была хорошая идея — прогнать тяжелые воспоминания физическими упражнениями. Четери бы точно оценил.

ГЛАВА 12

Восьмое апреля по времени Туры, Лортах, Алина

Нетерпение и тревога снедали пятую Рудлог с самого пробуждения. Казалось, в небе разлито напряжение, и далекое рокотание грома только усиливало ощущение неправильности. Что-то нервировало помимо предстоящей встречи с богом, но Алина никак не могла определить причину. В висках пульсировала кровь, все валилось из рук — когда в третий раз принцесса уронила флягу, которую неловкими пальцами пыталась прикрепить на пояс, Тротт, закрывающий кострище снятым дерном, подошел и сам вдел в петлю многострадальную емкость.

— Не трусьте, — сказал он строго, но от строгости этой ей стало теплее и легче. Привычно вжал палец принцессе в запястье, заглянул в глаза, покачал головой. — Частит, как у марафонца. Вы так себя измотаете раньше, чем мы вылетим.

— А сами-то, — пробурчала Алинка, покосившись на слой папоротниковых листьев, устилающих полянку неподалеку. Профессор иронично дернул губами и отошел к сумкам. Он, видимо, поднялся чуть ли не ночью, потому что Алина, проснувшись с первыми лучами солнца, застала его уже упаковывающим поклажу. Только влажные волосы и чуть раскрасневшееся лицо, а также полысевшие папоротники указывали, что он уже и потренировался, и ополоснулся. На холстине для нее была оставлена еда: вчерашнее мясо, сухари, крупные ягоды, похожие на кисленькие груши. Пристыженная принцесса собралась минут за пятнадцать, давясь завтраком и не чувствуя вкуса, запинаясь на ровном месте, все роняя и растерянно размышляя, за что схватиться дальше: в голове было сонно, пусто и нервно. Даже прошлое, раскрывшееся накануне, не волновало ее так, как ближайшее будущее и разлившееся в долине напряжение.

— Лорд Макс, — наконец решилась она, — вам не кажется, что вокруг что-то неладно?

— Вы до сих пор не поняли? Защита Источника сильно просела ночью. — Тротт, уже готовый лететь, нетерпеливо постучал ладонью по бедру. — Я от этого и проснулся. Она продолжает рывками сокращаться.

Алина задрала голову к стальному солнечному небу — словно могла там что-то увидеть, — и вдруг осознала, что пульсация, которую она ощущает с самого утра — это не кровь в венах, это раз за разом, шаг за шагом сжимается прохладный барьер, который дарит ощущение безопасности.

— А почему это происходит?

— Не имею представления. Богуславская, если вы сейчас порежетесь, я лишу вас сладкого, — предупредил инляндец ледяным тоном. — Соберитесь. Чтобы там ни происходило, нам нужно лететь.

Принцесса, обнаружив, что сжимает в руках нож, но совершенно не помнит, зачем его достала, аккуратно вложила лезвие в ножны. Руки дрожали.

— От сладкого я бы не отказалась, — вздохнула она и поспешно склонилась к сумкам, чтобы сложить миску и ложку. Там был припасен мешок с медом, но, конечно, доставать его она и не собиралась. — Просто я так боюсь, что все зря, весь этот путь. Что я так и не увижу родных… А теперь еще и с Источником творится неладное… может он и не в силах будет помочь? — Она подняла голову и, увидев выразительный взгляд Тротта, заторопилась: — Не переживайте, лорд Макс, я сейчас приду в себя. Ну, или вы меня еще немножко отругаете, это всегда действует бодряще. Как яд, знаете? Яд в малых дозах — тоже лекарство…

Алина надела сумки, похлопала крыльями — не мешает ли им поклажа, не сбивается ли сорочка от движения.

— Я уже понял, что вы всегда болтаете, когда нервничаете. — Профессор, как обычно, подошел проверить, плотно ли прилегают ремни. Нахмурился, увидев перекрут. — Мы скоро все узнаем, — пообещал он, поправляя ремень, и принцесса неуверенно улыбнулась, рассматривая близкое лицо, губы и бороду. — Осталось сделать последний рывок, поэтому, — он усмехнулся, встретив ее взгляд, — прекращайте на меня любоваться, Богуславская, и взлетайте, наконец.