Пепел кровавой войны - Маршалл Алекс - Страница 42

— И все-таки странно...

Марото обернулся к косяку галеонов и каракк, а также непорочновских кораблей-черепах, что сопровождали цепистов всю дорогу от моря Призраков. Определенно, приближался конец света, и только неисправимый педант не удержался бы от напоминания, что сам же Марото этому и поспособствовал.

— Трудно поверить, но мы стали свидетелями того, как флот Багряной империи впервые вошел в Отеанский залив.

— Их паруса черны, как панталоны боевого монаха, — заметила Бань. — Империя уже не такая красная, как прежде.

— Все империи станут красными с адской быстротой, если мы не сможем объединить Звезду для защиты от Джекс-Тота. — Сказав это, Марото вздрогнул, несмотря на жаркое утро. Оставалось лишь надеяться, что этого жара хватит, чтобы затвердели его сырые планы спасения от того самого врага, которому он совсем недавно предал свой мир. — И меня радует, что кардиналы, после того как Ассамблея вексов лишила рассудка их папессу и объявила войну Звезде, приняли разумное решение и направились прямо сюда, чтобы заключить союз.

— Если ты искренне считаешь, что святой престол способен принять разумное решение, значит еще не очнулся от сладких снов, — возразила Бань. — Думаешь, стоит нам рассказать о грозящей всей Звезде опасности, как они тут же перестанут быть эгоистичными, злобными засранцами и протянут руку соседям-язычникам? Думаешь, эти негодяи могут так просто измениться?

— Я не говорил, что это просто, но если бы я не верил, что люди способны меняться, то сдался бы уже много лет назад.

Холодная рябь позора пробежала по спине Марото, как только лицемерные слова сорвались с его губ. Много лет он пытался стать лучшим из варваров, но, когда тотанцы влезли ему в душу, не просто вернулся к прежнему бесчестью, но каким-то образом ухитрился погрузиться на самое дно своей отвратительной жизни. Если он и изменился за эти унизительные десятилетия, то только к худшему...

Вот только не слишком ли мелодраматично это выглядит? Разумеется, он все испортил, сдавшись Ассамблее вексов, не стоит приукрашивать положение, но начнем с того, как он попал к ним в лапы? Пожертвовал собой, будучи обнаружен на гребне холма, чтобы Бань могла убежать от крылатого тотанского патруля. Марото ни о чем таком и не думал, а просто бросился навстречу опасности, защищая друга... Точно так же было, когда огромный яйцекладущий монстр напал на лагерь. И когда рогатый волк погнался за его отрядом в Кутумбане, и когда хитрожопые телохранители попытались обдурить путешественников-аристократов в Пантеранских пустошах. Так бывало много-много раз, и, хотя одуревшего от наркотиков Марото долгие годы вообще не заботило, будет он жить или умрет, в конце концов ему снова удалось увидеть какой-то смысл в жизни.

По глупости своей Марото решил, что его взгляды начали меняться, когда пошли слухи о том, что София жива. Но, оглядываясь назад, можно сказать, что была еще одна причина: знакомство с Пурной, Дигом и другими. В особенности с Пурной. Она поздно вошла в его песню, но с удивительной легкостью поменяла тональность. Если бы Марото еще и посчастливилось погибнуть в одной из многих попыток спасти ее сумасшедшую задницу, он ушел бы из жизни именно таким героем, каким Пурна его считала. Но он дождался момента, когда угодил на Джекс-Тот, и испортил свой итог самым чудовищным образом.

Однако он все еще жив — не важно, заслуженно или нет. И может быть — всего лишь может быть, — это означает, что жалкая капитуляция перед Ассамблеей вексов не была его последним шансом. Возможно, Марото все-таки станет таким, каким его видели друзья, каким он сам отчаянно хотел стать. В конце концов, когда перед ним были зрители, он играл не так уж и плохо, рискуя ради друзей задницей направо и налево, и, только оставшись наедине со своими сомнениями — или со сборищем жутких бессмертных колдунов, — оказался сбит с толку старым демоном своей низменной натуры.

И теперь, когда он так обосрался в постели, не остается ничего другого, кроме как выстирать белье, и лучше не дожидаться, когда кто-нибудь учует запашок. Дома, в Кремнеземье, после такого конфуза пришлось бы сжечь заодно и соломенные циновки, а затем сплести новые. Эта деталь делает смысл обычного речевого оборота более зловещим, но время не самое подходящее для того, чтобы увязнуть в формулировках. Сейчас нужны правильные поступки, а не напрасные слова.

— Допустим, все кардиналы святого престола остались мерзавцами, но это еще не значит, что они не могут поступить правильно, хотя бы ради собственной выгоды, — сказал Марото, стараясь сохранить солнечный оптимизм под натиском душевного шторма Бань. — Чтобы протянуть руку непорочным или кому-то еще, цепистам не понадобятся благородные жертвы, у них попросту нет другой возможности выжить. И они должны это понимать — иначе зачем было плыть в Отеан, вместо того чтобы вернуться в Диадему? Вы же сами подметили, что цеписты, похоже, завладели всем самотским флотом, пусть даже и не подняв имперского флага, так зачем же они направились сюда, а не домой, если не ради объединения?

— Возможно, эти пустоголовые не захотели вернуться домой просто потому, что не оставили там никаких резервов и теперь вынуждены искать безопасную гавань, — возразила Бань. — Или непорочновские корабли, патрулирующие море Призраков, не оставили им другого выхода, кроме как нанести визит в Отеан. Так что выбрось из головы мысль о том, что все мы теперь в одной лодке. Я ни на мгновение не допускаю, что Звезда хотя бы попытается объединиться в борьбе против Джекс-Тота. Скорее уж начнется соревнование, кому первому удастся продать остальных, и кое-кто из самых разумных людей уже попытался осуществить этот план, хотя и с обескураживающим результатом.

— Не напоминайте мне об этом, — взмолился Марото, едва не умирая всякий раз, когда разговор возвращался к тому, как быстро он согласился продать Звезду ради спасения собственной шкуры.

Чем дальше они отплывали от Джекс-Тота, тем острее ощущал он свою вину. Когда представится очередная возможность сыграть роль мученика, он не упустит ее так глупо.

Один из его любимых самообманов. Марото сердито замотал головой и продолжил:

— Я считаю себя хорошим парнем... Ну ладно, пусть не совсем хорошим, но стараюсь им быть... Возможно, я сделал в своей жизни много плохого, но хочу стать лучше. И каждый раз оказывается, что я обосрался. Каждый раз получается так, что хуже не придумаешь. Потому встает вопрос: а что, если я просто эгоистичный кусок дерьма, как все обо мне и говорят?

— Я не вправе задавать такой вопрос, — опершись на леер, ответила Бань своим настоящим голосом, лишенным обычной бравады. Тем голосом, которого Марото никогда не слышал и даже не хотел услышать. — О себе — может быть, но только не о тебе. В этом-то все и дело. Ты не так уж и плох, Полезный. И если понял, что у тебя осталась единственная роль — работа на тотанцев, то я не вижу, чтобы весь этот флот безумных имперцев думал как-то иначе. Они сделали бы то же самое, что и ты, только постарались бы продать Звезду в два раза быстрей.

— Послушайте, вы все еще думаете как пират, когда нужно думать как повстанец. — Марото почесал грудь под балахоном. — Главное в любом представлении — это изменить свое сознание, вжиться в роль, сделать...

— Я предпочитаю сама переживать приключения, а не слушать рассказы о них, — заявила Бань, осушив свой мех до последней капли.

Нет, не свой, а его мех. Теперь Марото различил коричневое пятно на нем. А значит, ему вскоре придется спускаться, хотя он предусмотрительно сделал глоток-другой перед тем, как Бань поднялась к нему.

— Если бы тотанцы чуть сильней увлеклись твоим представлением в роли главного врага человечества, они могли бы позаботиться о том, чтобы весь флот оказался под нашим нечестивым командованием, прежде чем сердечно попрощаться с нами.

— Они и так добились своего.

Марото задумался о своей последней роли — человек, продавший Звезду. Его давняя чокнутая подруга Карла был права: ад — это когда ты всю свою проклятую жизнь пытаешься сыграть более достойную роль, но в конце концов возвращаешься к тому, с чего начинал.