Пепел кровавой войны - Маршалл Алекс - Страница 40

— Чего тебе? — спросила трактирщица, глядя на Мрачного покрасневшими глазами; ее шея под короткострижеными волосами блестела от пота.

— Ящик хорошего вина, пожалуйста, — сказал он на багряноимперском.

Во всяком случае, надеялся, что именно так и сказал.

— Ящик? — растерянно повторила трактирщица. — Нет.

Вот дерьмо! Мрачный был уверен, что назвал правильное слово.

— Э-э-э... много бутылок. В коробке. Это дорого, но я заплачу. Пожалуйста.

Должно быть, трактирщица сжалилась над ним, выражение смягчилось, и она произнесла еще несколько слов, а потом спросила, знает ли он непорочновский.

— Конечно! — ответил он, радуясь, что не нужно больше говорить на его хромоногом багряноимперском. — Ящик лучшего вашего вина... э-э-э... если можно. И не беспокойтесь, я заплачу.

— Ох, дорогой ты мой, ничего не выйдет, — сказала трактирщица. — Видишь, сколько здесь нынче народу?

— Э-э-э... да.

— Вот поэтому я и не могу продавать больше одной бутылки каждому. Иначе очень скоро мой погреб опустеет, и что, по-твоему, я скажу, когда сюда заявится весь Эйвиндский полк? Или надеяться, что они поймут, почему в единственной на всю деревню таверне нет вина, и найдут себе другое развлечение?

— Весь... как вы сказали?

Возможно, Мрачный все-таки не очень хорошо понимал непорочновский язык, но она, кажется, произнесла...

— Эйвиндский полк, — повторила трактирщица и обвела рукой переполненную таверну. — Эти крысы еще не так ужасно себя ведут, но подожди, пока здесь не соберется вся стая. Они движутся на юг, так что, если сможешь, отправляйся на север. Это самый мерзкий полк в империи. Должна сказать, в этом нет ничего удивительного после той трепки, что Холодный Кобальт когда-то ему задала. Уцелевшие решили, что честь, война по правилам и все прочее — пустые звуки, лучше придерживаться драной золотой середины. Эти поганые псы разрушили нашу церковь то ли восемь, то ли девять лет назад. У священника не хватило вина для причастия, чтобы поделиться со всеми страждущими, и его прикончили. Теперь понимаешь, почему я не продам тебе целый ящик?

— Э-э-э... да. — Мрачный уже очень жалел, что обкурился биди. — Но почему же они не в красных мундирах?

— Это разведчики, — сказала трактирщица. — А разведчики не должны привлекать внимание. Понимаешь ли, ты первый за весь вечер, от кого я услышала слово «пожалуйста», поэтому и решила предупредить, если еще не знаешь. А теперь давай покончим с твоим делом, и я пойду молиться, чтобы эти засранцы не разнесли в щепки мою таверну.

— Да, да, конечно, — ошеломленно пробормотал Мрачный. — Тогда я возьму одну бутылку. Спасибо.

Завершив сделку, Мрачный повернулся и обнаружил, что зажат со всех сторон дурнопахнущими телами. Теперь он различал под лоснящимися шапками и меховой одеждой имперские атрибуты — декоративный офицерский кинжал, щегольскую черненую цепочку, отвратительные татуировки с надписями на багряноимперском на потных шеях. Он решил быть очень осторожным, чтобы никого не разозлить, случайно толкнув по дороге. Тут крупный ранипутриец выручил его по второй раз, направившись за новой выпивкой и пробив брешь в толпе... Но Мрачный рано обрадовался. Стоило ему устремиться в брешь, как та закрылась, и он едва не столкнулся грудь в грудь с ранипутрийцем.

— Одна бутылка на весь стол? — проворчал Мрачный, пока они, неловко пританцовывая, расходились в разные стороны. — Даже одной Пурне этого не хватит. Ну, на этот раз ей придется поделиться.

Мрачный разминулся с ранипутрийцем и пошел дальше мимо людей, которые, как он теперь знал, были врагами.

Он начал понемногу заводиться, но нужно было удержать себя в руках и вывести отсюда, на хрен, всю компанию, пока в ней не опознали кобальтовых.

Стол уже был виден, как и проход к нему, но, едва Мрачный прибавил шагу, какой-то коротышка, еще ниже ростом, чем Пурна, пятясь задом, перегородил ему дорогу. Мрачный едва не сбил парня с ног, но, хвала предкам, успел ухватить за плечо, прежде чем тот упал. Увидев на лице парня извиняющуюся улыбку, он уже решил, что обойдется без скандала... но тут лицо коротышки исказилось от ужаса. Он выкатил глаза и пронзительно завизжал, едва не переходя на свист. Мрачный даже не успел понять, в чем дело, не успел опознать труса, а тот уже выхватил ржавый зазубренный нож и всадил его прямо в живот кремнеземца.

Поначалу Мрачного не так обожгла боль, как нахлынувшие воспоминания. Вся таверна вдруг затихла, только коротышка продолжал визжать, проворачивая нож. Теперь Мрачный взревел даже громче нападавшего, но, какой бы страшной ни была рана, еще ужасней было то, что он узнал парня. Тот самый драный мальчишка с лучком-дохлячком. Коротышка из Кобальтового отряда, случайно убивший дедушку, а потом сбежавший с плато над лагерем, не дожидаясь возвращения Мрачного. И вот теперь, добавив тяжкую рану к не менее тяжкому оскорблению, парень, похоже, убил и его самого.

Глава 16

– С тем же успехом можно было умереть, — сказала Бань, продолжавшая хандрить даже через неделю после отплытия с Джекс-Тота.

— Чудесные слова для тех, кто сбежал от куда худшей участи, — ответил Марото. — И к тому же из места куда худшего, чем сам ад.

— Это и есть ад.

— Ну хорошо, это тоже далеко от совершенства, но мы на много лиг ближе к небесам, чем раньше. — Марото обвел рукой панораму, открывающуюся с их «вороньего гнезда». — Когда тотанцы поймали вас, вы первым делом заявили, что надеетесь лишь оказаться в одной клетке со мной, прежде чем нам отрубят головы, а теперь у вас есть кое-что получше — клетка с прекрасным видом и ваш ретивый первый помощник, всегда готовый отвлечь вас от печали.

— Первый помощник теперь Ники Хюн, — поправила его Бань. — Раз уж ни Кэрриг, ни кто-то другой из старой команды так и не объявились.

— А кто второй помощник?

— Донг Вон.

— Значит, вам нужен новый боцман.

— Мне нужен корабль, для которого был бы нужен боцман, — вздохнула Бань.

— Да? А это, по-вашему, что такое? — Марото постучал по топу мачты, поднимавшемуся из середины маленькой площадки.

— Я же сказала: это ад.

Бань наконец-то привстала, чтобы посмотреть за леер, вместо того чтобы опираться об него спиной. Похоже, ее не восхитила ни залитая солнцем береговая линия с золотистой черепицей стен и огромными пагодами, ни имперские и непорочновские корабли вокруг. Она лишь перегнулась через перила и сплюнула, но ее снаряд просто шлепнулся на далекую палубу.

— Самая большая и красивая лохань, на которую я когда-либо поднималась, и она принадлежит мне вот уже... Сколько, час?

— Больше, — сказал Марото, разделяя разочарование капитана и ничуть ему не удивляясь.

Поначалу казалось, что святой престол готов признать авторитет четверых смертных, вернувшихся к кораблям цепистов вместо папессы, но этот фарс продлился лишь до того момента, когда флот покинул тотанскую гавань. Помня о том ужасе, с которым моряки и кардиналы смотрели на Марото и его спутников, извергнутых из пышущего паром чрева живого корабля, подплывшего прямо к имперской каракке, можно считать большим благословением, что их не сожгли живьем как святотатцев... Но когда это капитан Бань ценила благословения, хоть большие, хоть маленькие? Если бы не блестящее, весьма убедительное представление Марото, выдавшего их за невинных жертв кораблекрушения, которых заставили сыграть роль посланцев безбожного Джекс-Тота, престол мог и не ограничиться простым сожжением. Позднее Марото убедился, что кардиналы Вороненой Цепи плохо знакомы с капитанами кобальтовых, пусть даже и отставными, иначе его друзей казнили бы за компанию с ним самим.

Трудно поверить, что старая вражда не забылась, когда миру угрожает клика бессмертных жрецов с армией монстров, но, может быть, с началом войны все изменится. Если так, то у Звезды есть шанс выжить. После встречи с Ассамблеей вексов Марото легко отбросил прежние обиды. Не то чтобы забыл о том, как София отказалась отпустить Мордолиза и спасти Пурну, или о том, как Хортрэп забросил его на Джекс-Тот, ведь действительно нельзя простить то, что нельзя прощать... Но после того как сам Марото ради собственного спасения просрал всю Звезду, те чужие прегрешения не просто кажутся менее страшными — они превратились чуть ли не в опережающее возмездие.