Пепел кровавой войны - Маршалл Алекс - Страница 3

Управившись с делами, она подняла забытую накидку с ручки огненно-хрустального трона и тут же скривила губы в усмешке, увидев, как Мордолиз справляет нужду под Ониксовой Кафедрой. Какая же все-таки нелепая образина! Неудивительно, что они так спелись.

К тому времени, когда она вернулась, разожгла огонь в камине и приготовила еще одну порцию отвара, Индсорит снова задремала. София села рядом на кровать, Индсорит пришла в себя, покорно подняла голову и хлебнула горячего напитка. Она посмотрела поверх чаши на свою спасительницу, и София не отвела взгляда. Две женщины не виделись больше двадцати лет. В их последнюю встречу Индсорит была почти ребенком, а теперь ей нет и сорока, но тяжесть короны преждевременно состарила ее. Равно как и то пока неизвестное время, что она провела в темнице. Все эти годы Индсорит оставалась для Софии прыщавой девчонкой с пустой головой на худеньких плечах, и вдруг оказалось, что она взрослая женщина и очень сильная при этом. Но ведь и Индсорит представляла себе Софию, какой та была в молодые годы, а не потрепанной пожилой вдовой с печальными глазами.

— Что происходит? — спросила Индсорит, откинувшись на подушки.

На потрескавшихся губах заиграли отсветы камина.

— Хотела спросить тебя о том же. — София поставила чашу на стол и погрозила пальцем Мордолизу, собравшемуся запрыгнуть к ней на кровать. — Сколько времени тебя там продержали? И куда все подевались?

Индсорит покачала головой так слабо, что длинные медные пряди даже не прошуршали по подушке. Ее взгляд упал на искореженную корону, которую София положила рядом с собой.

— Я не... Меня отравили. Потом был этот ритуал, но... — Индсорит прикрыла глаза, а когда снова посмотрела на Софию, той захотелось тайком ускользнуть из спальни. — Равнины Ведьмолова. Ты ведь была там вместе с кобальтовыми?

— До вчерашнего вечера, — ответила София.

Обессиленная Индсорит, похоже, не заметила ничего странного в ее словах, несмотря на разделявшее эти два места огромное расстояние.

— Пятнадцатый полк настиг вас. Тогда-то И’Хома и схватила меня... А потом — ритуал и Врата... Твари по ту сторону Врат... Они идут сюда... Идут...

— Кто идет?

Софию нелегко было испугать, она и не испугалась, но волосы на голове встали дыбом.

— Это конец... конец света наступил...

Индсорит снова затихла, веки ее задрожали, и, как бы ни жаждала София услышать что-то еще, она поняла: этой женщине отдых необходим больше, чем ее спасительнице — ответы. Она уже поднималась с кровати, когда Индсорит простонала, как будто слова причиняли ей боль:

— Не уходи!

— Я ненадолго. И Мордик останется охранять тебя, так что...

— Прошу тебя...

Индсорит еще сильней зажмурила ввалившиеся глаза, чтобы сдержать набухающие слезы. Крушение всей Звезды вот-вот с грохотом начнется прямо отсюда, из столицы, но багряная королева желает, чтобы София осталась нянчиться с ней?

— Конечно... ваше величество, — пробормотала София, снова усаживаясь рядом с дрожащей Индсорит.

Облегчение на покрытом синяками и коростой лице было настолько искренним, что у Софии защипало глаза. Уже так давно никто не полагался на ее заботу, что она замерла в растерянности с поднятой рукой. Эта рука оставалась тверда в самых опасных и отчаянных схватках, но сейчас она задрожала... и София сумела унять дрожь лишь после того, как, повинуясь внезапному порыву, нежно погладила несчастную женщину по голове.

Гримаса боли исчезла с лица Индсорит, дыхание успокоилось, и София неожиданно для себя затянула квелертакскую народную песню, которую вполголоса мурлыкала заболевшему Лейбу... Единственный раз, когда он добился, чтобы она пела тише, обычно же Софию совершенно не заботило, как звучит ее голос.

От этих воспоминаний мелодия едва не оборвалась, но София не поддалась тоске и не умолкла, а лишь крепче вцепилась в слова старинной песни. Она продолжала петь для королевы гибнущей империи, для женщины, что спала в могильной тишине замка Диадемы, а демон у ног отбивал хвостом ритм. Так они и ждали — либо конца света, либо Кобальтового отряда с Чи Хён во главе.

Глава 3

Возможно, это было самое прекрасное утро в жизни Доминго Хьортта. Внезапный переход через Врата Отеана, от кусающего за яйца мороза к благословенному теплу, подготовил начало великого дела, а пламенный букет озаренных рассветным солнцем облаков над золотыми крышами императорского дворца придавал картине не меньшую живописность, чем акварельные декорации в театре свояченицы Люпитеры. Однако у Доминго перехватило дыхание вовсе не из-за этого сочетания приятной погоды, впечатляющей архитектуры и достойной лучших гобеленов сцены восхода, а из-за армии, что выстроилась между храмом Пентаклей, откуда полковник только что выехал, и далекой городской стеной. Армии, о какой Доминго не осмеливался мечтать даже в самых головокружительных фантазиях.

Легионы стояли, выстроенные как по нитке, пообочь терракотовой дороги, что вела от храма прямо к дворцу, и полковник мог бы поклясться саблей своей покойной матери, что это впечатляющее зрелище. Он никогда не одобрял патину на доспехах непорочных, считая ее признаком разложения, — ленивые солдаты не заботятся о своей амуниции, а безвольные командиры не способны их заставить. Но сейчас, глядя на тронутые зеленью наплечники и нагрудники, он видел совсем другое — великолепную изумрудную броню, которая не поблекнет летом и не потрескается зимой.

А какой строй! Доминго гордился своим лучшим в Багряной империи полком и содержал его в образцовом порядке, но сейчас у него хватило мужества признаться в том, что его превзошли. С задка фургона, подпрыгивающего на ступеньках храма, он хорошо видел малахитовые фаланги непорочных и мог с уверенностью сказать, что не только передние шеренги в них идеально ровны, но и все остальные. Как минимум по пятнадцать тысяч солдат с обеих сторон дороги, и все они словно отлиты по одному образцу, в одной форме. И ни малейшего шевеления! Восхитительно.

На полпути между храмом и дворцом установлена платформа, к ней ведут длинные ступени, а на самом верху — разряженная курица, вероятно императрица Непорочных островов. Но Доминго едва удостоил ее взглядом и снова сосредоточил внимание на солдатах.

Оказавшись прямо перед этой женщиной, он вдруг ощутил неуместные, но явственные уколы совести за то, что убил ее сына перед началом кампании против нового Кобальтового отряда. Однако ни одна война не обходится без жертв, и, демоны его подери, это был мастерский ход — свалить на кобальтовых вину за убийство принца Бён Гу, пусть он и оказался излишним. Сыновья погибли у них обоих, и если Доминго смирился с этим, то почему бы императрице Рюки не поступить так же? И должно быть, она действительно подписала соглашение о перемирии с генералом Чи Хён.

Это еще одно отличие между благородством азгаротийцев и коварством непорочных. Какие бы чудища из Джекс-Тота ни угрожали родине Доминго, он скорее отрезал бы себе мошонку, чем пошел на мировую с женщиной, убившей его сына. Правда, он разоткровенничался с Софией, но с той лишь целью, чтобы внушить ей иллюзию безопасности. И при первой же возможности отплатит стократ и даже больше.

Телеги последними прошли сквозь Врата Языка Жаворонка, так что Доминго остановился в самом хвосте колонны кобальтовых, зажатой с обеих сторон рядами непорочных. Офицеры Кобальтового отряда тоже здесь, сбоку от огромного помоста, установленного прямо перед храмом. И значит, где бы ни вышла Чи Хён со своим никчемным папашей, младшие командиры окажутся позади нее. Разве это не любимая забава непорочных — мериться, у кого пиписька длиннее?

Ага, вот и знакомые лица, но не из самых приятных. Феннек стоял так близко, что Доминго мог бы доплюнуть до собранных в хвостик волос усбанского Негодяя, если бы во рту не пересохло еще в самом начале перехода. Рядом — та самая однорогая анафема, что помогла Марото натравить гигантских волков на лагерь имперцев в Кутумбанских горах... Одна из тех, по чьей вине искалеченный тварями Доминго продолжил поход, лежа в фургоне. На самом деле именно это нападение заставило полковника пойти на компромисс и разрешить брату Вану провести ритуал перед сражением у Языка Жаворонка. Доминго тут же забыл о неумехе Феннеке и решил, что, как только наберет достаточно слюны, плюнет в ведьморожденную.