Черно-белый танец - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 83

Арсений направился в сторону жилья.

...Деревушка – три десятка домиков – выглядела нежилой. Ни единого человека ни на улице, ни в огородах. Ближние избы оказались заколоченными – видать, здесь жили москвичи, лишь летом использовали их как дачи. Только над парой домиков курился дымок. «Уж не разыграла ли меня проклятая старуха в подъезде Валентиновых? – мелькнула мысль. – Может, здесь и нет никакой шоферской жены? Может, подшутила надо мной шпионка с проспекта Мира? Или напутала?»

Арсений направился в глубь деревухи. Сапоги с чавканьем погружались в грязь, с чмоканьем вылезали из нее. Заборы, закрытые ставни, замки – полное запустение.

Наконец, на задах одного из домиков он углядел шевеление. Подошел ближе. Тетенька с лицом и руками скотницы, бросив свое занятие, с неотрывным любопытством глядела на Арсения. Он подошел на то расстояние, с какого было прилично разговаривать, и крикнул через забор:

– Здравствуйте! А где Анфиса Валентинова живет?

– Сергевна-то?... А вон в том дому с драной крышей. Са-амый крайний, у околицы. А ты кто ей будешь-то?

«Дед Пихто», – пробурчал про себя Арсений, досадуя на чрезмерную любознательность сельских тетенек, а вслух сказал:

– Знакомый я ей.

– Надо же. Вот не видала я у ней никогда знакомых.

– Значит, я – первый буду... – весело ответил Арсений. – Дома-то она, Сергевна?

– Да дома. Где ж ей быть... Так ты увидишь ее сёдни?

– Надеюсь.

– Значит, скажи: Семеновна, мол, просила передать: хлеба в лабаз сегодня не подвезут. Завтра пусть идет. Не забудешь?

– Хорошо.

Арсений развернулся, почапал по грязи, и чувствовал, что женщина еще смотрит ему вслед.

...Участок Анфисы Валентиновой – Анфисы, как выяснилось, Сергеевны – выглядел нежилым. Ни шевеленья ни в доме, ни на огороде. Одно из окон, выходящих на улицу, забрано ставнями. На другом, правда, ставни открыты.

– Хозяйка! – крикнул от забора Арсений.

Нет ответа. Калитка оказалась не заперта. Арсений прошел внутрь двора. Откуда-то с задов дома вдруг разнеслись отчаянные крики поросенка. Арсений поднялся на крыльцо. Оно было двусторонним. Ступеньки вели с одной стороны к калитке, а с другой в огород. Крыльцо, как и дом, производило впечатление полузаброшенного, не знающего мужской руки. Выглядело оно прохудившимся, изломанным. Ступенька прогнила. Поверх прибит кое-как кусок фанерки – похоже, неумелой женской рукой.

Арсений дернул дверь дома. Заперто. Он постучал, крикнул: «Хозяйка!»

Опять тишина.

И вдруг дверь распахнулась. В проеме показалась сухонькая, седая, растрепанная настороженная женщина.

– Чего стучишь? – весьма нелюбезно спросила она. – Чего тебе надо?

В то же самое время Эжен выходил из «свободной зоны» главного московского аэропорта.

Хорошо одетый и сильно нетрезвый. Мечта шереметьевских таксистов. Шоферы-идиоты, кажется, принимали его за иностранца. Вились вокруг, шептали в ухо с дурным акцентом:

– Mister! To center! Fifty dollars!

– Fuck you. – надменно отвечал Эжен.

Раз уж пытаетесь спикать по-английски – извольте понимать и ругательства.

Он решительно, будто в поисках личной «Волги», прошел сквозь стоянку.

Ни в одном городе мира поездка от международного аэропорта до центра не стоит полста долларов. Двадцать, максимум тридцать баксов. А немытая Россия с ее раздолбанными тачками и дорогами – требует пятьдесят. И за твой же полтинник в пути могут ласково попросить бумажник. А если не ограбят, то шулера по дороге подсадят... Эжен быстрым шагом дошел до выезда из аэропорта. Идти легко – кожаный портфель багажом не считается. Голоснул первую же «копейку», выезжавшую со стороны зала прилета. Дедуля в кепке – не бомбила, провожающий – согласился везти его домой за пять долларов. Еще и просиял...

За окном замельтешили унылые сараюшки и обшарпанные бензоколонки. На автобусных остановках ждали транспорта красивые женщины – в уродливых платках, в разбитой обуви... Родина, мать ее. Надо выпить за возвращение.

В портфеле звенели бутылочки «ноль однушки», сувенир от смазливенькой стюардессы. Сунула на прощание. Угостила опивками от настоящих буржуев, летевших в Союз первым классом. Чего они, спрашивается, здесь забыли?...

– Возьмите, месье! – шепнула стюардесса. – Выпьете за мое здоровье! – То ли понравился он ей, то ли пожалела она его, потому что он в Россию летит.

Эх, за здоровье такой цыпочки нужно выпить виски.

Эжен свернул бутылке-малютке горлышко, сделал добрый глоток... Водила уважительно принюхался, пробормотал:

– Водка так не пахнет.

– Возьми. – Эжен щедро сыпанул на торпеду остальные бутылочки.

– Это что ж такое за мелочевка-то? – удивился дедок.

– В самолете бесплатно дают. – Эжен не стал уточнять, что дают бутылочки только пассажирам первого класса. А советские люди первым классом не летают. – Джин, кюрасао, амаретто. – небрежно перечисл он. – Приедешь домой – попробуешь.

– Спасибо, – растрогался дедок. – Я тебе тогда скидку дам.

Эжен едва не рассмеялся.

– Ладно уж. Вези без скидок. Только ямы не собирай. Укачивает.

...У подъезда Эжен увидел Николеньку. Малыш стоял в грязной луже – вода по щиколотку. Упоенно топал ногами, изображал ураган. Няня в стороне светски смолит коричневую сигаретку «More». На ребенка ноль внимания. Чешет языком с дворничихой. Сигарету опять из бара уперла, наверно. Или Настька разбазаривает, раздаривает тут всяким...

– Сем-мья, чтоб ее, – прошипел Эжен.

Он швырнул водителю обещанные пять долларов и рывком выбрался из машины.

– Николай!

Сынуля его окрика не ожидал. От неожиданности плюхнулся в лужу – задницей в новых джинсах. Няня отшвырнула недокуренную сигаретку, бросилась к хозяину:

– Ой, Евгений Николаевич! А мы вас не ждали!

– Я вижу. – буркнул Эжен.

– Папа, папка! – прокричал Николенька. – Видишь, у меня тут водная катастрофа!

– Чудесно. – хмуро кивнул Женя и пообещал сыну: – Джинсы сам стирать будешь.

Николенька выбрался, наконец, из лужи. Из белых кроссовок выливались потоки воды.

– Где мама? – хмуро спросил Эжен. Обе хороши!... Тоже мне, няньку наняла: мальчик по колени в воде, а та стоит, покуривает.