Исток. Том первый (СИ) - Нетт Евгений - Страница 25

Я нахмурился, но руку протянул. Меня начинало раздражать то, что практически всё в этом мире вращается среди своих. Техники, списки наставников, препараты, оружие, даже, чёрт его подери, модули – и те только для ограниченного круга лиц! Как будто моё существование должно быть направлено исключительно на преодоление препятствий… УИУ с едва слышимым щелчком закрепился на моей левой руке.

- Кхм. И как такому человеку как я попасть в этот ограниченный круг лиц? Я не богат, не талантлив, не умён… Упорен, но, чует мое сердце, есть люди много упорнее меня. – Меня, что называется, прорвало. Напряжение, что накапливалось во мне с самого появления в этом мире и успешно задвигалось в самые дальние уголки сознания, почти обрело форму в словах, за которые мне было бы стыдно еще много лет... Но – не судьба.

Земля ощутимо задрожала, а через секунду воздух наполнился оглушительным звоном. Словно кто-то одновременно разбил сотни, тысячи стекол, уронив их с огромной высоты. Я запрокинул голову и замер, с восхищением рассматривая медленно растворяющийся купол. Если присмотреться, то было видно, что накрывающая город полусфера состояла из шестиугольников. И сейчас они, словно бы разом потеряв опору, падали вниз, растворяясь в воздухе.

- Учитель, это нормально? – Я перевел взгляд на замершего чуть в стороне Беса. Он, как и я секунду назад, ошеломленно смотрел на уже почти исчезнувший купол. Вот только в глазах его стоял не интерес и восхищение, а страх. – Учитель?!

- Андо, планы меняются. Прямо сейчас ты берешь в охапку все свои вещи… - В небе появилось несколько десятков белоснежных росчерков. - … и бежишь из города. Если мы оба выживем – продолжим обучение. Беги!

Бес с едва слышимым хлопком растворился в воздухе, а через мгновение из-за моей спины раздался скрежет сминаемого железа. Я обернулся.

Высокий металлический силуэт, вокруг которого кружил учитель, мог похвастаться огромным количеством навешанного на него оружия. Передвигалось чудовище на массивных гусеницах, которые, впрочем, прямо сейчас представляли собой перебитые оголённые катки, из-за чего машина не могла даже сдвинуться с места, не то, что поспеть за расплывающимся в воздухе силуэтом Беса. Мне в бою с такой дрянью точно ничего не светило, и я решил последовать полученному совету. В конце концов, мои инстинкты тоже умоляли меня бросить это место и бежать как можно дальше…

Я выскочил с территории усадьбы и выругался сквозь зубы – весь город превратился в огромное поле боя. Чем бы ни были эти боевые машины, люди им, похоже, противостоять не могли от слова совсем. Еще и бежать, не чувствуя собственного тела, было крайне сложно и опасно – несколько раз я чуть не распластался на земле. Благо, что в эти моменты рядом противников не было, иначе во мне бы появился не один десяток неучтенных дыр. Или разметало по окрестностям, как вот эту… кучку неаппетитной субстанции, о прежнем облике которой напоминало лишь изящное запястье с зажатым в нём пистолетом странной формы. Среди бегущих я рассмотрел учеников училища, в ряды которых затесались полностью экипированные бойцы. Броня их была окрашена в весьма характерные цвета второго сверху по могуществу клана – перечень сильнейших я был вынужден выучить хотя-бы из-за чувства самосохранения. Я, плюнув на всё, пристроился за толпой – чем больше вокруг людей, тем больше шансы на то, что убьют не меня.

Мы миновали еще несколько улиц, прежде чем в непосредственной близости от нас раздались первые выстрелы. Всё, что я успел сделать – достать свой пистолет, который в сравнении с огромными бандурами в руках бойцов клана Зот смотрелся даже не игрушечным ножичком, а щепкой, но кое-какую уверенность всё-таки вселял. Из-за пятиэтажного здания игорного заведения выехала такая же, как и в усадьбе учителя, боевая машина. Только конкретно этот экземпляр повреждений не имел, и передвигался весьма бодро.

Бойцы охранения почти синхронно вскинули своё оружие и слаженным залпом едва не опрокинули стальное чудовище. На какое-то мгновение боевую машину заволокло дымом, а через секунду прямо в толпе разорвалось несколько гранат. Меня, словно тряпичную куклу, подхватило ударной волной и проволокло по земле. Рефлекторные попытки ухватиться за землю стоили мне стертой в кровь кожи на ладони левой руки, - благо, правая у меня была занята пистолетом, который я так и не выпустил, - и множеством синяков, хаотично разбросанных по всему телу. Боли не было, и о внутренних повреждениях оставалось только гадать. Я, осмотрев итоги всего одного залпа боевой машины, сделал сам собой напрашивающийся вывод: мне повезло, что я не решился втискиваться в кольцо охраны…

В дыму вспыхнула вереница красных огоньков.

Глава 15

- Терпи! Ты мужик, в конце концов, или кусок дерьма?! – Я, сжав зубы и превозмогая возникающую при использовании пси-энергии боль, раз за разом восполнял и выбрасывал силу в окружающее пространство. Рядом, лишь усугубляя ситуацию, надрывался фантом моего первого наставника в ратном деле. Он был таким, каким мне запомнился – противным, гадким и крикливым старикашкой с начисто отбитым понятием причинно-следственных связей. Ранним утром учитель предложил мне представить худшее из того, что мне хорошо запомнилось, то, о чём я вспоминать не хотел совершенно. И, как не трудно догадаться, этим извращенным страхом моего сознания отчего-то стал не убивший меня нелюдь, а Крючк – человек, на могилу к которому после его смерти не пришла ни одна живая душа. Правда, его образ разбавляли те наставления, которые передавал мне через него учитель, но общее впечатление от пребывания рядом с ним оставалось отвратительным. – Ну!

Как объяснить этому вытащенному из моего подсознания и памяти фантому, что я работаю над собой добровольно, а не из-под палки? Что я и без его криков рву жилы и довожу своё тело до предела?! Очередной выброс пси-энергии отозвался ноющей болью во всём теле, а ноги так и вовсе свело судорогой. К счастью, я каким-то образом удержался в вертикальном положении и не удостоился новой порции оскорблений от фантома давно уже отдавшего душу богам старика. Хоть в чём-то мне сегодня повезло. Я ценил ту пользу, что уже принесли и еще принесут пластины – резерв вырос до трёх сотен разом и должен был, в конечном итоге, достигнуть шести сотен, но боль, которую я испытывал, используя большое количество силы, описать было сложно. А если я не разработаю каналы – умру или, в лучшем случае, лишусь всякой возможности использовать псионику. Стимул убийственный, а в сочетании с болью…

Бес говорил, что боль возникает из-за неспособности моего тела оперировать такими объемами энергии. Способ расширения резерва посредством употребления пластин – процесс совершеннейшим образом не естественный, и каналы просто за ним не успевают. Печальный итог в виде преждевременного, принудительного их расширения сопровождается, как уже можно было понять, болью. Вообще с подобными «рывками» в развитии впервые псионики сталкиваются примерно на третьем ранге, уже имея за плечами кое-какой опыт, но Бес посчитал необходимым использовать на мне вращающиеся в узких кругах пластины Келиц, обычно распределяемые среди своих. Кланы с их помощью в раннем возрасте определяли потенциал способности крови, одновременно увеличивая нагрузку на молодых псиоников, а учителя таким образом ускоряли развитие своих воспитанников.

Я завершил трехсотый цикл и сначала сел, а затем вообще лёг на землю. Болело всё, кроме, пожалуй, лица, но меня это радовало не то, чтобы очень сильно. Там и каналы наверняка не проходили… А вот мышцы, кости, сухожилия и даже сосуды, казалось, были готовы вот-вот рассыпаться на части. Мысли о том, что псионика – вещь суть бесполезная я давил в зародыше, не позволяя отчаянию завладеть сознанием. Один раз поддашься, сфилонишь – всё, конец. Считай, сам себе вырыл яму, скинул туда весь свой уже вложенный труд, а потом и сам туда опустился. В прошлой жизни мне так поступить не позволил юношеский максимализм, потом переросший в гордость и чувство собственного достоинства, а в этой… Не знаю. Может быть, осознание того, что второй шанс просто так пропасть не должен, или сам характер так сложился. Куда как важнее то, что отвадить меня от избранной цели сможет только смерть. Моя смерть.