Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Тайна мистера Визеля
(Альманах научно-фантастических рассказов) - Файф Горэс Браун - Страница 11


11
Изменить размер шрифта:

— Знаешь, о чем я думаю? — шепнул он, глядя на меня большими глазами. Что там, внутри, никакого пространства нет!

— Ты что, думаешь — он внутри сплошной?

— Совсем нет! — Он раздраженно потряс головой. — Послушай, ты помнишь, на сколько сверло торчало с другой стороны?

— Дюйма на 4.

— А ты знаешь, на какую глубину я его ввел? На 4 дюйма! Кончик входит здесь, а выходит тотчас же на 50 ярдов дальше! Между бортами корабля нет никакого расстояния. А если нет расстояния, то нет и пространства. Внутри этого корабля пространства нет!

Настало долгое молчание.

— Вернемся-ка лучше, — неуверенно предложил я.

Рим заворчал себе под нос, покачивая головой, но извлек сверло и выключил ток.

И тут сверло вдруг начало изгибаться и колыхаться, как язык пламени, а не как твердое тело.

Но это еще не все. Римова рука, державшая инструмент, тоже начала изгибаться и трепетать, поплыла, как струйка дыма на ветру. При виде этих неправдоподобных деформаций собственной конечности Рим дико завизжал.

Потом столь же невероятным образом затрепетал с этой стороны и его скафандр. Похоже было, что Рима вдруг начало втягивать в просверленное им отверстие.

— Рим, беги! — крикнул я, слишком ошеломленный, чтобы помочь ему.

Он глядел, словно не веря своим глазам, на то, как вытягивается и волнуется его тело, потом включил свой двигатель, и не успел я ничего понять, как мы уже мчались без оглядки к нашему кораблю. Ничего не видя вокруг, я ввалился внутрь, и тут оказалось, что Рим уже поджидает меня.

— Рим, — прошептал я, задыхаясь. — Ну и поспешил же ты! С тобой ничего не случилось?

— А что могло случиться? — раздраженно отозвался он. — Конечно, ничего. Деформировался ведь не я сам, а пространство, занятое мною.

Я присмотрелся к нему внимательнее, но не нашел никаких отклонений. Это был все тот же коренастый и неприятный пьяница Рим.

Он зубами сорвал колпачок с бутылки и начал жадно глотать пиво, стекавшее у него по подбородку на грудь. Я тоже взял себе пива. Оно было такое чудесное, что я охотно выкупался бы в нем, но в программе этого не было.

— Ты понимаешь, что произошло? — спросил он между двумя глотками, устраиваясь на койке. — В эту дыру вливалось пространство, а внутри там никакого пространства не было. Теперь мы знаем, по крайней мере, пространство ведет себя, как жидкость.

— А я думал — пространство это только система, — отозвался я сквозь такое же, как у него, бульканье.

— У пространства есть определенная структура, — серьезно возразил он. — Есть направления: восток, запад, север, юг, зенит. Есть также расстояния… Боже мой! — Его налитые пивом глаза вдруг загорелись возбуждением, он вскочил и включил все экраны внешнего обзора. — Смотри! Вот космос, все его звезды находятся в пространстве. Все! Кроме… — Тут голос у него перешел в бормотанье, он выпустил бутылку из рук и начал нашаривать полную в громоздящихся вокруг ящиках. Потом опять опустился на койку и, помрачнев, задумался.

— Одного только я не понимаю, — снова начал он. — Почему эта штука похожа на греческую трирему?

Я был счастлив, что снова очутился в нашей уютной кабине. Освещение у нас всегда соответствует настроению. И если не считать преющих объедков и вони, то здесь и вправду очень хорошо. Охотнее всего я позабыл бы о встрече с этим инородным телом: оно только нарушило наш покой.

— Не тревожься об этом, — успокоительно сказал я. — День у нас был трудный. Давай выпьем.

Но Рим не успокаивался, и мы продолжали пить в угрюмом молчании. В этом полете у нас уже не раз бывали такие пьяные приступы, особенно когда нас охватывали воспоминания о неудачах на Земле, но никогда еще я не видел, чтобы Рим накачивался с таким отчаянием.

Часа через два ему удалось, пыхтя, занять сидячее положение.

— Неужели ты не понимаешь… — заговорил он хрипло, с трудом подбирая слова. — Неужели не понимаешь, в чем фокус с этим кораблем? Он ведь плывет по пространству, как лодка по воде. Он, по сути, находится вне пространства вне измерений. Но он держится на них, и мы видим ту его часть, которая лежит ниже его ватерлинии… то есть которая погружена в наше пространство!

— Но у него же нет никакой тяжести, — довольно несвязно возразил я. Оба мы набрались уже порядочно.

— Тяжесть есть, но в их смысле, а не в нашем идиот! Ох, а если наше пространство для них — вода, то что для них воздух? А мы… ты знаешь, кто для них мы? Рыбы в море. Рыбы, которые никогда не смогут выбраться на поверхность.

Он ощупью приблизился ко мне и дотронулся до моего плеча.

— Слушай, что я тебе скажу: у нас никогда больше не будет такого случая…

— Какого случая?

— Чтобы посмотреть, каково это там, где нет пространства. Я войду в этот корабль.

— Но это ведь невозможно!

— Почему невозможно? Ты мне будешь указывать, что я могу, а чего не могу сделать. Мне, Риму, Риму Великому? Не будь меня, тебя бы здесь и вовсе не было. Ты бы и сейчас валялся по канавам на Земле…

Даже охмелев, я понял, что Рим достиг стадии раздражения, за которой следовала стадия разнеженности над собой. Я никогда и ничем не мог помешать этому, а тут, по крайней мере, появилось какое-то разнообразие. Во всяком случае, по сравнению с другими шальными мыслями, какие в этом состоянии могли прийти ему в голову, эта мысль была оригинальной и в ней было что-то рискованное.

— Подумай! — Мне все-таки хотелось отговорить его. — Каким чудом ты собираешься проникнуть туда? Там ведь нет никаких отверстий. Если бы ты больше времени посвящал лаборатории…

— Вот именно, лаборатории! — Из глаз у Рима брызнули крупные бурые слезы. — Мне преградили путь ко всякой более серьезной научной работе! Сослали меня сюда, где я, по их мнению, ничего не могу сделать…

— Героев редко ценят по достоинству, — попытался я его утешить.

— Вот увидишь, Рим еще сделает открытие, которому все будут дивиться! Рим исследует сущность пространства. Ты увидишь…

— Но, старик, туда действительно невозможно попасть!

— «Невозможно»! Хватит и нескольких унций взрывчатки. Важнее всего забраться туда раньше, чем вольется это чертово пространство. И я буду смотреть… смотреть…

Голос у него снова перешел в бормотанье. Я вскочил на ноги Рим был опасно пьян.

— Ну ладно, а что будет с людьми, которые там есть?

* * *

Он кинул на меня злобный взгляд, какого я до сих пор у него не видел. Только теперь я понял, до какой степени он ненавидит общество за то, что оно с ним так обошлось, хотя он сам был виноват в этом. Теперь он решил отыграться на моральном кодексе этого общества.

— С людьми? — рявкнул он. — Глоток пространства им не повредит. Это ради науки!

Я покачал головой со всей решительностью, на какую был способен.

— Ты никуда не пойдешь!

— А ты будешь указывать Риму, что и как? — Он пьяно качнул головой, и его кулак стукнул меня по плечу. Я пошатнулся. Сквозь боль, сквозь молнии, пронизавшие мне мозг, я пытался определить ситуацию, пока не свалился, зацепившись за стул. Рим надвигался на меня. Я повернулся на бок, чтобы избежать очередного удара и одновременно чтобы найти какое-нибудь оружие для обороны. Бутылка! Под руку мне попалась пустая бутылка. Поднимаясь с полу, я схватил ее.

Рим, пригнувшись, тоже нацелился на меня бутылкой.

— Ага, вот до чего дошло! — прорычал он и ударил своей бутылкой о край стола. Этого еще не бывало.

— Рим! — закричал я в ужасе. — Мы ведь были друзьями с детства!

Пятясь, я отступал к стенке, и бутылка выпала у меня из рук. Рим приближался, свирепо выставляя вперед иззубренное стекло, словно примериваясь ударить меня, но в последний момент отшвырнул бутылку и припечатал мне челюсть одним из лучших своих ударов.

И тогда я на некоторое время покинул кабину и унесся в блаженные просторы обморока.

Когда я очнулся, Рима не было. Не знаю, сколько времени я отсутствовал, 5 минут или 10.

Я чувствовал себя слишком скверно, чтобы идти за ним. Я встал со стоном, погоревал над собой и снова улегся, на этот раз на койку. Голова у меня разламывалась, и не только от пива.