Отпуск в СССР или Назад в будущее (СИ) - Молотов Владимир - Страница 21

– А, извини, хлопотал со всякой рухлядью. Представляешь, я раздобыл почти задаром два «Зенита» начала восьмидесятых! Завтра снова махнём в Совок, один испытаю в деле – хочу купить там плёнку и поснимать советские пейзажи.

– Вот как? – удивился Дима. – А зачем тебе это?

– Знаешь, я не говорил… Ещё в детстве увлекался фотографией. Так что хочу вспомнить старое. К тому же, там такие снимки получают… Короче, там такое можно нафоткать! Ну, сам видел, всё первозданное и забавное!

– А со вторым «Зенитом» что будешь делать?

– Его попробую реализовать рублей за пятьдесят. Чтоб было нам на что жить там. Кстати, ты как, сможешь назавтра отпроситься с работы?

– Попробую, – задумчиво протянул Кукарский. – А ты не боишься опять соваться в Совок?

Дима самодовольно улыбнулся своей случайной тавтологии.

– Боюсь. Но у меня есть новый план. По телефону рассказывать не буду, узнаешь с глазу на глаз.

– Ну, Коля, ты как всегда в своём репертуаре!

– Ага. Ладно, давай сегодня вечером подтягивайся ко мне, обсудим детали, согласен?

– Окей.

– Да, и не забудь вот что: пошарься у себя дома. Вдруг у тебя завалялись советские купюры. Рубль, там, или трёшка, а? Чем чёрт не шутит! А если купюр нет, то прихвати хоть книжку какую ценную. Например, «Три мушкетёра» там продать можно, когда денег у нас не будет. А год издания чёрной ручкой подправим.

– Ладно-ладно, гляну – не забуду! – улыбаясь, пообещал Дмитрий.

На этом разговор закончился. «Два «Зенита»» – несколько раз пробормотал себе под нос Дмитрий, хмыкнул и постучал пальцами по столу.

Выбивание отгула на завтра Дмитрий не стал откладывать в дальний ящик. Помявшись на месте пару минут, Кукарский побрёл к начальнице.

Директрису за глаза звали Шахиней, просто потому, что фамилия у неё была Шахова. Пока Дмитрий шёл к ней по коридорам офиса, поглядывая на мелькающих коллег (кое-кто протягивал руку для приветствия), в голове опять закрутились глобальные мысли.

Его в очередной раз побеспокоило вот что: почему другим всё равно, что у них нет свободы? Неужели они не понимают, как замучен и зажат каждый из них? Тяжелейшая зависимость от денег заставляет людей добровольно загонять себя в клетки офиса. Только в этих клетках вместо решёток жёсткие правила.

Правило первое. Ты подчиняешься противному и своенравному начальнику (редко когда попадается добрый). На работе ты его раб. (А ведь прав был пьяный Коля, чёрт его дери!) Что шеф скажет, то ты и делаешь. От него зависит, получишь ли ты так необходимую тебе свободу на завтра – отгул или день за свой счёт.

Но разве может в двадцать первом веке, веке торжества демократии и гаджетов, разве может один человек всецело подчиняться другому? Это же анахронизм какой-то, рабовладельческий строй, полнейшая несправедливость! Поэтому всегда, когда ты идёшь на ковер в предчувствии директорской грозы, помни – вы с ним одной крови, он такой же человек, он равен тебе, а не выше. Во вселенском масштабе мы все равны.

Правило второе, касающееся вообще нашей жизни. Ты глубоко зависим от квартирного вопроса. Либо ты соришься с родителями перед сном и поутру, либо выкладываешь солидную часть зарплаты каждый месяц за бетонную коробку, в которой даже не разбежишься, либо тебе в чём-то повезло (получил наследство, выиграл в спортлото джек-пот). А вот в советское время, между прочим, квартиры почти за так раздавали!

Правило третье вытекает прямо из первого. Ты не можешь жить в своё удовольствие, по крайней мере, сорок часов в неделю. Законных сорок часов жизни в неделю ты отдаёшь другим людям. За то, чтобы остальное время пожить в свое удовольствие.

Вот такой главный парадокс часто изумлял Дмитрия. Получался замкнутый круг.

Когда Дима приблизился к аквариуму – стеклянному кабинету Шахини – хозяйка оказалась на месте. И поскольку дверь застыла на половине поворота, он ступил на порог, бросив типичное: «Можно, Александра Степанна?» Та кивнула не глядя.

– Я посмотрела твой отчёт. Вполне пойдёт, – равнодушно бросила она, пялясь в монитор.

«Только и всего?!» – с неудовольствием заметил про себя Кукарский. Но для начала решил оптимистично доложиться о прочем, чтобы создать задел для просительной части.

– У меня пока всё по плану, щас после обеда отлучусь по объектам, так что не теряйте.

Шахиня, грузная женщина с намёком на присутствие талии, приподнялась с кресла и поправила цветок на подоконнике. Кукарский про себя оценил её деловое чёрное платье на четыре из пяти.

– Молодец, давай действуй! – бодро сказала она, села и уставилась на него пронзительным взглядом больших синих глаз, по которому он понял, что сегодня барыня в настроении.

В принципе, черты лица её тоже заслуживали четвёрочку, если не считать стрижки под мальчика и грубого рисунка скул.

– У тебя всё? – спокойно добавила Шахиня.

– Да-да. Только у меня проблемы дома, можно завтра мне день взять? – Он спрятал глаза и внутренне напрягся. – Я в среду отработаю подольше и сегодня.

– Целый день? – нахмурилась Шахиня. – Ну, смотри, главное, чтоб к вечеру среды у меня лежали твои предложения по магазину южного микрорайона. Ты знаешь, о чём я.

– Хорошо, я сделаю, – с облегчением кивнул Кукарский (предложения уже крутились в голове).

– Всё, спасибо, – бросила Шахиня и уткнулась в бумаги.

Дмитрий покинул её аквариум.

В голову стрельнуло вот что. Частенько брошенное напоследок «спасибо» или «удачи» звучит как «всё, ты свободен, можешь идти, ты мне больше не нужен, я уже взял от тебя всё, что хотел», или: «я уже высказал тебе всё, что наболело и больше не хочу с тобой разговаривать».

Вернувшись к себе, Кукарский принялся собираться на обед и за машиной. Настроение приподнялось. Ему уже поверилось, что впереди его ждёт только хорошее. По крайней мере, на самую ближайшую перспективу в день-два.

Май 2013 года, Коля Герасименко, а затем Коля и Дима

Когда Николай звонил Кукарскому и договаривался насчёт нового путешествия во времени, под майским солнцем он приближался к своему подъезду. Рука держала телефон около уха, а на локте раскачивался пакет с двумя фотоаппаратами. Два «Зенита Е» ему удалось приобрести по весьма сходной цене, один через сайт «Авито» за двести пятьдесят рублей, второй — у знакомого дедули-алкаша за сто рублей. Итого: триста пятьдесят современных рублей – сущая мелочь!

Николай и вправду решил сменить орудие для съёмок – цифровую камеру мобильника на милую сердцу плёночную технику. Ведь руки всё чаще чесались взяться за старое. Всё чаще припоминал он, как мальчишкой старательно заправлял отснятую на простенькой «Смене-8М» плёнку в круглый чёрный бачок для проявления. И проделывал это, между прочим, в тёмной ванной с выключенным светом, где сначала хоть глаз выколи, а потом уж и кое-какие очертания – то тут, то там.

Припоминал и то, как вывешивал закреплённые плёнки с помощью прищепок на бельевой верёвке, и как уже при включённом свете просматривал на них кадры, силясь различить детали, понять, удался ли тот или иной снимок. И, наконец, как начиналось таинство печати фотографий.

Для этого волшебного процесса, похожего на колдовство, у маленького Кольки имелся фотоувеличитель «Юность», нынче бесследно канувший в небытиё (на свалку?). Устанавливался он на стиральную машину, как на столик. Плёнка заправлялась при свете красного фонарика в специальную железку, и там продвигалась под лампой увеличителя, прикрытой красным фильтром. А на его, увеличителя, доске-основании кадры плёнки впервые и откровенно превращались в фотографии – особенно при удалении красного фильтра. Знай только — подкладывай листы фотобумаги из упаковочного конверта, да щёлкай фильтром, да отсчитывай задуманное число секунд!

А затем ещё опускай преображённые листы в кювету с проявителем. И наблюдай при свете красного фонарика за тем, как постепенно, секунда за секундой, появляются очертания снимка, проявляются лица, окрестности, дома, как магическим образом рождается настоящая фотография…