На войне Дунайской
(Документальная повесть) - Цаллагов Мамсур Аузбиевич - Страница 15

— Иды, к чертовой бабушкам.

Иналук Гайтов прибыл не один, а с разъездом Екатеринославского драгунского полка. Начальник разъезда офицер Масленников, посланный из Иглавы в Кавказскую бригаду, взял по дороге Гайтова из «почтового разъезда» в качестве проводника.

Масленников привез важную записку от командира 4-го армейского корпуса генерал-лейтенанта Крылова.

Тутолмин вызвал в палатку всех офицеров и сообщил, что на высоте деревни Кришино обнаружена значительная колонна турецких войск, преимущественно пехота. Она направлялась на шоссе из Плевны в Ловчу.

— Господа офицеры! Возможно, турки подошли уже близко к нам. Дорога каждая минута…

В лагере угасли костры.

Сотни Владикавказско-осетинского полка выступили на разведку неприятельской колонны, имея впереди дозоры пластунов-охотников.

Дивизион осетинских всадников родился под счастливой звездой, ему довелось воевать под командованием талантливых полководцев Скобелева и Гурко, судьба послала им таких блестящих мастеров сложного, ошеломляющего маневра, какими были полковники Тутолмин и Левис-оф-Минар.

Хорошая русская пословица: «Не зная броду, не суйся в воду» многие века бытует в военном мире.

Кавказская казачья бригада разведывала все возможные «броды» для наступления.

Если слаба была глубокая разведка неприятельских сил, то войсковая разведка перед правым флангом русской армии велась всегда активно и с пользой для дела. Владикавказско-осетинский и Кубанский кавалерийские полки, а также уланы и драгуны 9-го и 4-го армейских корпусов, всегда держали турок в поле зрения. Благодаря этому командиры соединений Западного отряда знали о малейших передвижениях турецких войск, и инициатива неизменно оставалась в руках русских военачальников.

Записка генерала Крылова командиру Кавказской бригады о движении значительной колонны низама из Плевны в Ловчу не содержала какого-либо требования или приказа, но смысл ее был ясен: драгуны заметили, а вы идите «пощупайте», что это такое. Командир корпуса был уверен в том, что казаки свою службу сами знают.

И вот, на рассвете 27 июля, передовые сотни Осетинского дивизиона увидели на шоссе огромную колонну турецкой пехоты под прикрытием отряда конницы. Но колонна шла не в Ловчу, как сообщал Крылов, а из Ловчи в Плевну. Значит, это другая колонна, а не та, которую заметили драгуны. В чем тут загадка?

Начальник первой осетинской сотни письменно донес: «Из лагеря выступило турецкое войско и движется в нашу сторону. Кавалерии более 200 человек. Корнет Дударов».

Полковник Левис немедленно выслал к Дударову 2-ю осетинскую сотню и запросил его о численности неприятеля и точном его направлении. Через полчаса Дударов донес: «Из города выступили значительные силы турецкой пехоты с артиллерией и конницей. Точного их числа определить еще нельзя».

На помощь двум осетинским сотням был двинут весь Владикавказско-осетинский полк.

На основании ранее полученной информации от Крылова Тутолмин донес генералу Скобелеву: «Табора 3 прибыло ночью из Плевны в Ловчу; теперь, вероятно, их отсылают обратно».

Как выяснилось позднее, колонна аскеров, идущая к Плевне, была значительно больше той, которую видели ночью. Теперь осетинские всадники насчитали 5 таборов пехоты, 6 орудий и 3–4 сотни конницы. Возникал вопрос: отступление это или демонстрация?

Командир Донского казачьего полка, временно входящего в отряд Скобелева, полковник Орлов разгадал, в чем тут дело. Движение сильной турецкой колонны на запад таило в себе сложный и далеко идущий план начальника ловчинского гарнизона Махмеда-Али-паши.

Кавказская бригада не раз трепала этот гарнизон, захватывала знамена и пленных. Ловча находилась в постоянной опасности от удара русских войск, стоящих за спиной казаков и осетинских всадников. Между тем, этот лагерь был единственной «промежуточной» базой для нападения плевненской группировки на Шипку с северо-запада. Для командующего армией Плевны Османа-паши было чрезвычайно важным захватить передовую позицию кавказцев в районе Омаркиоя.

Полковник Орлов писал Скобелеву: «Движение неприятеля не похоже на отступление…» Это было видно и по отсутствию тяжестей и громоздких обозов у турок. Дальновидный офицер сообщал далее, что турки хотят отвлечь основные силы Скобелева на запад и нанести удар по ослабленной центральной позиции русских, расположенной к северу от Ловчи. По-видимому, Махмед-паша, выполняя приказ своего командующего Османа, хитрого и прозорливого генерала, оставил на скрытом месте сильный резерв, а незначительную часть войск направил на запад, соединив ее с присланной ночью колонной, чтобы создать видимость отхода всего гарнизона Ловчи в Плевну. Но полковник Орлов разгадал его уловку. Маскарад был неполным — тяжестей и обозов не было.

«Это демонстрация, — писал в донесении Орлов, — вызвать наши силы на наш правый фланг, а затем атаковать центральную позицию… Если они пойдут вперед, я с двумя сотнями пойду на подкрепление Тутолмина».

Около 11 часов утра 27 июля командир Кавказской бригады получил записку: «Будь осторожен, чтобы не нарваться на пехоту, которой более 10 рот и два орудия. В лесу есть стрелки и кавалерия. Орлов».

Находясь на высотах правого берега Осмы, Орлов своим «донским орлиным взглядом» бдительно следил за турками и высказывал вполне обоснованные предположения о том, что они «темнят игру».

Тутолмин принял необходимые меры: на угрожаемом участке оставил кубанский полк.

Удар по неприятельской колонне требовал участия в деле нескольких пехотных полков 4-го армейского корпуса. Но престарелый и инертный генерал Крылов не выказывал к этому рвения. Скажем кстати, что начальники корпусов Ериденер и Крылов больше всего заботились о безопасности императорской ставки, а не о разгроме Плевненской группы низамов. Они держали многотысячное войско для усиленной охраны царя и великого князя Николая с его никудышним штабом.

Справятся ли сотни Владикавказско-осетинского полка с дерзкой задачей — сбить турок с шоссе?

Скобелев и Тутолмин являлись достойными учениками суворовской школы, сторонниками победы малой кровью. Они берегли святую кровь русского солдата.

Тутолмин в своих трудах несколько раз высказывался по поводу роли кавалерии в бою, поднимал проблемы ее взаимодействия с пехотой. Он считал, что самостоятельно кавалерия может быть использована для- активной разведки противника, для рейдов по его тылам, внезапных ошеломляющих налетов на врага, ночных засад и сторожевой службы. Разумеется, он имел в виду тактические возможности такого соединения, каким была Кавказская бригада, которая даже не имела штатной артиллерии.

«Если правила военного искусства, — писал он, — должны служить нам указанием, то, руководствуясь ими, следует помнить и то, что никогда ни единое из них не говорило коннице: „Бросайся на готовую к бою пехоту“. Напротив того, оно предостерегало от этого увлечения во все времена и включительно до последней франко-прусской войны (разумеется, кроме тех крайних случаев, когда конница обязана погибнуть для спасения главных сил или, жертвуя собою, вырвать победу, склоняющуюся на сторону противника)».

27 июля перед Кавказской бригадой встала необычная для конницы задача — выполнить роль главной ударной силы для атаки по колонне неприятеля и его резерву, нацеленному на открытый фланг бригады.

Дело началось с того, что две сотни Владикавказско-осетинского дивизиона открыли перестрелку со спешенными турецкими кавалеристами у каменоломен, которые находились на всем протяжении южного склона «наблюдательного кряжа». В огневой бой включился и вражеский резерв, о котором писал Орлов. Одновременно турки открыли орудийную пальбу по второму эшелону Кавказской бригады. Они всеми силами стремились к тому, чтобы приковать казаков к земле и удерживать их на одном месте.

Но осетинские всадники обошли каменоломни и ударили «в шашки». Турецкие конники не выдержали и обратились в бегство на свою пехоту и к окопам Ловчи.