Вообще ЧУМА!
(История болезней от лихорадки до Паркинсона) - Паевский Алексей - Страница 42

Сейчас уже ясно, что у многих из таких пациентов нет признаков сердечно-сосудистой дисфункции, и что даже при значительном снижении объема дыхательных движений они могут вполне нормально существовать за счет брюшного дыхания. Но тогда это казалось какой-то небылицей.

В последней части статьи речь идет о некоторых умозаключения Коннора по поводу этиологии подобного состояния. Хотя они на современном фоне кажутся наивными и причудливыми, следует напомнить, что даже в 60-70-е годы XX века информации об анкилозирующем спондилите еще было крайне мало. Коннор отклонил возможность того, что кальцификация произошла после захоронения из-за необычных условий почвы или наступила во взрослой жизни (хотя причина его отказа от последней версии не уточнялась). Он предположил, что деформация возникла внутриутробно из-за давления воспалительной опухоли в матке или где-то рядом, что и привело к ненормальному развитию позвоночника с другими изменениями, вторичными по отношению к этому.

В заключении он поднял вопрос о том, почему одни люди «окостеневают» в некоторых регионах тела, а другие нет, и предположил, что какое-либо объяснение этого факта должно появиться до того, как исследователи полностью поймут, почему заболевание развивается. Эту статью Коннор опубликовал в трех разных изданиях на трех языках, и она широко разошлась по врачебным кругам, остававшись затем забытой вплоть до XIX века.

Упоминания эта болезнь после долгого забвения удостоилась в книге сэра Бенджамина Коллинса Броди, заслуженного английского врача, который всю жизнь занимался болезнями костей и суставов. Собственно, этой теме он посвятил и свой большой труд «Патологические и хирургические наблюдения за заболеваниями суставов» (Pathological and Surgical Observations on the Diseases of the Joints), опубликованный в 1818 году. Качественно нового описания, по сравнению со своим предшественником, он не привел, но объединил еще некоторые, уже имеющиеся на тот момент данные о «каменных» позвоночниках.

Два следующих клинических случая предполагаемого анкилозирующего спондилита, уже настоящих, были опубликованы в ранних изданиях журнала «The Lancet». Первый из них назывался «случай Треверса» по имени изучавшего его врача Бенджамина Треверса. Впервые его озвучили в госпитале Святого Томаса в Лондоне в 1824 году, и он описывал ребенка, девочку, которая была в общем-то здорова кроме того, что страдала из-за совершенно жесткого позвоночного столба. Причиной этому служили окостеневшие межпозвонковые диски, как и в случае со скелетом Коннора.

Вторым случаем стала история, опубликованная в 1832 году Филиппом Джоном Мойлем Лайонсом.

Однажды к нему на прием пришел каменщик и обратился с жалобами на постоянные боли в спине и суставах, длящиеся уже в течение нескольких лет, которые усиливались во сне и ослаблялись при движении. При этом объем движений сильно ограничивался, и каменщик не мог выполнять функции так, как он делал это раньше. После осмотра и физикального обследования врач пришел к выводу, что у него так же, как и у предыдущих пациентов, окостенел позвоночник.

Первым американским пациентом с окостеневшим позвоночником и характерным из-за этого горбом стал Леонард Траск, историю которого миру поведал в 1858 году американский врач Дэвид Такер, описав ее в буклете. Вроде ничего особенного — уже знакомые нам кальцифицированные межпозвонковые диски и деформация скелетной оси, которая еще больше усугубилась после падения Леонарда с лошади. Но здесь появилась важная тонкость: у пациента, помимо костных и суставных проявлений, наблюдалось воспаление радужки глаза, которое действительно имеет место при болезни, как это выяснилось впоследствии. Видимо, эта маленькая деталь стала первым дифференциально-диагностическим признаком, позволяющим отличить простую травму от генерализованной патологии.

Вот и пришла, наконец, очередь появиться в нашем рассказе Владимиру Бехтереву, который был настолько знаменитым в России (да и во всем мире, чего скромничать), что название анкилозирующего спондилита прижилось в нашей стране только с его фамилией, а в других странах — в том числе с его фамилией. Почему в том числе, и какое отношение выдающийся невропатолог имел к костям и суставам? Сейчас расскажем.

Родилась будущая «звезда» отечественной неврологии в маленьком селе Сарали (ныне Бехтерево) Елабужского района Вятской губернии (современной республики Татарстан) в 1857 году. После ненавистного школьного образования, которое юный Владимир получил кое-как (в выпускном аттестате было две четверки и остальные тройки), он, увлеченный естественными науками, пожелал быть медиком и, воспользовавшись внезапным шансом, отправился в Санкт-Петербургскую медико-хирургическую академию. Кузницу многих выдающихся медицинских кадров он окончил в 1878 году, определившись, что будет заниматься душевными и нервными болезнями, и оставшись для этого на кафедре психиатрии у профессора Павла Мержеевского.

Движение Бехтерева по научному полю было столь стремительным, что уже через 3 года после окончания академии он получил звание доктора медицинских наук по теме диссертации «Опыт клинического исследования температуры тела при некоторых формах душевных болезней», а еще через 3 года уехал в командировку за границу для обучения у ведущих европейских психиатров того времени. Попробуйте угадать, чьим учеником в том числе был Бехтерев. Получилось? Ну конечно, учеником Жана Мартена Шарко — когда работал в Париже в госпитале Сальпетриер. А Пауль Флексиг из Лейпцига (его именем назван один из проводящих путей мозга — пучок Флексига) писал: «Здесь начал Бехтерев — этот подлинно врожденный исследователь — свой славный путь».

Несомненно, горячее желание молодого русского врача докопаться до истины и познать тайны устройства мозга восхищало без малого всех его иностранных наставников. Он проявил себя, запомнился, навел мосты со многими учеными и зарекомендовал себя как знающего и грамотного специалиста.

Мы здесь не будет описывать все этапы его длинного и, без сомнения, яркого неврологического и психиатрического пути и говорить о его научных работах и «золотом фонде» русской неврологии — труде «Проводящие пути головного и спинного мозга», за которые он удостоился многих наград и фразы «Знают прекрасно устройство мозга только двое: Бог и Бехтерев», которую произнес немецкий профессор Фридрих Копш. Упомянем лишь об одной из его работ, опубликованной в 1893 году.

Еще будучи в заграничной командировке, Бехтерев получил приглашение занять вакантный пост заведующего кафедрой психиатрии в Казанском университете. Посомневавшись, он все-таки согласился и в 1884 году переехал в Казань со своей женой, где тут же взялся обустраивать быт и организовывать работу местной психиатрической службы.

Деятельный и активный молодой профессор, уже побывавший за границей и завоевавший там авторитет, сильно не нравился главе кафедры нервных болезней того же университета — Дмитрию Скалозубову, который приехал в город раньше, но двигался по карьерной лестнице медленнее (еще бы, кому такое понравится). Поэтому на все предложения Бехтерева сотрудничать он отвечал холодно. По этой причине для научных изысканий приходилось привлекать сторонние, не принадлежащие к составу кафедральных больницы.

Казанский военный госпиталь, Губернская земская больница и Покровская земская больница стали базами для наблюдений Бехтерева и сбора клинических случаев. Наибольшую известность из всех работ казанского периода приобрела «Одеревенелость позвоночника с искривлением его, как особая форма заболевания», где очень подробно описывались трое пациентов с почти одними и теми же жалобами: резко выраженной горбатостью, обездвиживанием позвоночника, болями и скованностью в движениях.

«Не подлежит сомнению, — писал Бехтерев, — что во всех приведенных случаях мы имели одно и тоже заболевание. В этом убеждает нас то, что во всех случаях картина и развитие болезни представляли много общего между собою. Так, почти во всех случаях существовали: 1) большая или меньшая неподвижность или, по крайней мере, недостаточная подвижность всего или только известной части позвоночного столба при отсутствии в нем резкой болезненности при постукивании и сгибании; 2) дугообразное искривление позвоночника кзади, преимущественно в верхней грудной области, причем голова представлялась выдвинутой вперед и опущенной; 3) паретическое состояние мышц туловища, шеи и конечностей, большею частью с небольшою атрофией спинных и лопаточных мышц; 4) небольшое притупление чувствительности преимущественно в области разветвления кожных ветвей спинных и нижних шейных нервов, а иногда и поясничных; наконец, 5) разнообразные признаки раздражения со стороны тех же нервов, в виде парестезии, даже местных гиперестезии и болей в спине и в шейной области, а также в конечностях и в позвоночном столбе; в последнем в особенности при долговременном сидении».