Юлька (СИ) - Гончаров Олег Васильевич "Oliver Sorbas" - Страница 6

‒ Проведай. Раз двадцать уже спрашивала. Переживает, что ты из-за неё работу потеряешь.

‒ Если честно, не дорожу. Деньги-то совсем никакие. Если бы не поисковая работа, вообще сидел бы дома. Но есть ведь что-то нужно.

‒ Да прекращай ты это дело, Юрка, ‒ бабушка Лиза подала Юре тапки и пошла на кухню. ‒ Столько лет прошло, а вы всё не угомонитесь. Ты уверен, что ваши пацаны, если они, конечно, найдутся, захотят вернуться? Если кто жив остался, давно семьями обзавелись, детьми обросли. Ислам, опять же.

‒ А что, ислам? ‒ Юра сел на табурет и переобулся. ‒ У нас своих мусульман полно. И что? Здесь же не это важно. Понимаешь, ба, там ведь у них менталитет совсем другой. На генном уровне другой. Мы ведь славяне. Мы другие. Ладно, потом как-нибудь поговорим на эту тему. Бульон ещё есть, или нужно сварить?

‒ Иди уже. Сварила давно.

‒ Как день? ‒ Юлька повернула к вошедшему Юре голову и облизала пересохшие губы. Меня там совсем заискались, наверное.

‒ Забудь, ‒ Юра подсел на краешек кровати и взял Юльку за руку. ‒ Паршиво?

‒ Есть немного. Внизу всё болит.

‒ Лёша обещал придти вечером. Посмотрит. Там же стекла битого полно было. Может проглядел осколок. Важно, чтобы заражения не было, а с переохлаждением, кажется, ты не дружишь. Это очень радует. Я сегодня Гришку Криворучко в Самосёловку посылал. Наш пацан из группы ветеранов. Нашёл он берлогу этих уродов. Особо и искать не пришлось. Там такой собакен один на всю деревню. Гришка сочинил, что кобеля для вязки ищет. Артист ещё тот. Хозяин дачи ‒ депутат областного совета Станислав Глинский. Владелец двух сахарных заводов и совладелец местного лакокрасочного. Не бедный пацан. Ноги растут из начала девяностых, бывший боксёр, собирал дань для Паши-хромого на рынке запчастей. Потом Паша внезапно утонул в бане, а к Станиславу перешёл почему-то весь его бизнес. Носит в себе две пули. Это я уже от Лёши узнал. Не добили урода. А сейчас шею помыл и ‒ в депутаты. Красавчик. У сынули два привода в ментовку. Беспредельщик. Вот, пожалуй и всё. Остальные два в разработке. Про одного известно только то, что присматривает за парализованной матерью. Погонялово Юзик.

‒ Это тот, который всё ножом угрожал, ‒ Юлька высвободила руку и провела пальцем по выпуклости на Юриной руке чуть выше кисти. ‒ Я ещё в первый раз заметила. У тебя там что-то твёрдое.

‒ Осколок. Довольно большой. Лёша давно предлагает вырезать, а мне не мешает. Только на рамке в аэропорту пищит. А так... Есть будешь?

‒ Да. И спасибо вам, всем. Я этого никогда не забуду.

‒ Ты сначала выкарабкайся, а благодарить совершенно не обязательно. Я и так вижу, что ты свой пацан. С тобой в разведку я бы точно пошёл. У меня чуйка особая на предателя и на гнилого человека, ‒ неумело поправив на Юльке одеяло, Юра посмотрел ей в глаза. ‒ Тут ещё такое дело... Я сегодня успел с приятелем созвониться. Тоже из наших. Даже больше скажу ‒ в одной роте служили в Афгане. Абсолютно вменяемый человек. Кстати, тоже детдомовец. Так вот... Хотел тебя спросить: я бы мог его пригласить часам к восьми?

‒ Ты такие вопросы задаёшь... ‒ Юлька попыталась улыбнуться. ‒ По-моему, я у тебя в гостях...

‒ Дело не в этом. Толя ‒ следователь областной прокуратуры. Я ему ничего не говорил о тебе. Только с твоего разрешения. Пригласил посидеть. Новый год всё же... Давно не виделись к тому же. Я это к чему веду. Так или иначе, ты поправишься и нужно будет воскресать. Возможно, ты захочешь идти сдаваться в интернат. Чего бы я не советовал делать. Но решать тебе. В любом случае необходима легенда, объясняющая твоё длительное отсутствие. Если мы опускаем факты насилия над тобой, то так или иначе придётся что-то говорить органам, которые наверняка уже открыли дело о твоём исчезновении. Ну, ты понимаешь.

‒ Понимаю. А если я встретила любовь всей своей жизни?

‒ С точки зрения логики ‒ прокатит. Но могут возникнуть серьёзные вопросы к объекту любви всей твоей жизни, поскольку тебе только пятнадцать. То есть, ты ещё несовершеннолетняя. Но у меня есть идея получше.

‒ Какая?

‒ Тебя совершенно случайно нашла твоя бабушка. По маме. Решила найти тебя, чтобы хоть как-то загладить вину своей непутёвой дочери. Ты ведь числишься круглой сиротой? Вот. Доказать вообще ничего нельзя. То есть ты встретила родную кровиночку и от радости решила немножко "забить" на интернат. Новый год, конфетки, ёлка...

‒ Мы с бабушкой Лизой не очень похожи.

‒ Ерунда это всё. Бывает, что родная мать не похожа или отец. А тут бабушка. Но в этом случае открывается горизонт возможностей, как сейчас модно говорить.

‒ Например?

‒ Например, бабушка может стать твоим опекуном. Ну а я, получается, буду твоим братом. Что скажешь? Кроме того, как я уже ранее говорил, ты у нас несовершеннолетняя и тут вообще всё хорошо сходится.

‒ Ты серьёзно? Но я не могу принять от вас такой подарок.

‒ Почему? Не вижу препятствий. И никакой это не подарок. А Толик поможет. Он вопросами усыновления второй год занимается. В теме очень глубоко. В детали, правда, он не вникал, но речь идёт о практике незаконного усыновления наших детей иностранцами. А это значит, что все подводные камни опекунства, ему известны.

‒ Мы тут с Юрой поговорили ещё раз, ‒ Елизавета Григорьевна пристроила тележку к кровати, на которой лежала Юлька, и присела рядом, ‒  Ты совершенно напрасно отказываешься стать частью нашей семьи. Тебе даже фамилию менять не придётся. Носи, какую дали при рождении. Никто же не заставляет что-то кардинально менять. Просто изменится твой статус. Семью приобретёшь. Разве это плохо?

‒ Неплохо, бабушка Лиза. Ты даже не представляете, как для меня это неплохо.

‒ Тогда в чём дело? ‒ Елизавета Григорьевна взяла с тележки пиалу с бульоном и подала её Юльке. ‒ Толик поможет все бумаги оформить как положено. И процесс организуем показательный над этими уродами. Как-то же нужно привести всё это в соответствие с законом. Мало ли кто там депутат или бандит. Что вообще-то сейчас практически одно и то же. Бояться не нужно. Пускай они боятся. Знаешь, что с негодяями в тюрьме делают с такой статьёй? Как по мне, то лучше удавиться...

Я не боюсь, баб Лиз... ‒ Юлька осторожно взяла пиалу и сделала несколько маленьких глотков. ‒ Спасибо, вкусно... Это я тогда, в сторожке у Юры боялась, трясясь от холода. Здесь другое. Тамара позавчера хорошо сказала. С этими уродами хорошо бы сыграть вдолгую. Лет через пять придти и предъявить. А в отношении семьи, то что я могу сказать. Спасибо большое, конечно, но нет. Уж очень прекрасно всё складывается. Новогодняя сказка. Счастье привалило. Не было его никогда этого счастья, а тут раз ‒ и есть. Так не бывает. Мне хоть всего пятнадцать, но я понимаю, что всё, что легко приходит, как же легко и уйдёт.

‒ Как раз здесь ты и не права. Юрка к тебе душой прикипел. У него у самого детство мимо матери прошло. Шурка, моя дочь, беспутной девкой выросла, как я ни старалась. Мужа моего подрезали ещё молодым. Со смены шёл. Как говорится, не в то время и не в том месте оказался. Пришлось тянуть дочь одной. Я так замуж больше и не вышла. В каждом мужике убийцу своего мужа видела. Зря, наверное, но так уж получилось. Жизнь прошла. Жалеть нечего. Так вот о Шурке. Родила она Юру неизвестно от кого, посидела два года дома и умотала. В Туапсе. К морю девке захотелось. Повертелась там немного среди матросни да и выскочила замуж за первого подвернувшегося боцмана. Двух девок ему родила, закончила курсы швей-мотористок и всё. Сдулась. А Юрка при мне остался. Правда, когда школу закончил, звала Шурка его к себе, но пацан просто послал её куда подальше. Мне, конечно, несколько дней страшных пришлось пережить, пока он тучей по дому ходил после письма матери. Но, как видишь, всё миновало. За что я ему безмерно благодарна. Подарил он мне ещё кучу лет жизни. Я бы точно не пережила ещё и его предательства. Хотя, если разобраться, какое тут предательство. Родная мать позвала. Как ни как, ‒ Елизавета Григорьевна на несколько секунд смолкла, видимо погрузившись в какие-то свои воспоминания, ‒ Так я о Юрке, ‒ продолжила она, ‒ Ты его не обижай. Он ведь всей душой своей доброй к тебе прилип. Будет тебе брат другим на зависть, а мне на радость. Подрастёшь, а там сама разберёшься, что тебе со всем этим делать. А так, в школу нормальную тебя переведём. Юрка работу поменяет. Всё же не криворукий. На завод давно зовут. Он ведь институт заканчивал с красным дипломом. Инженер от Бога. С голоду не умрёте точно. А там, я же говорю, подрастёшь ‒ всё в душе по местам расставишь. Пей. Тебе выкарабкиваться нужно. Обещаешь подумать?