Цой жив еще (СИ) - Ярцев Григорий Юрьевич - Страница 35

Малую заинтересовал только обвивший гарду змей, кусающий собственный хвост. Улыбка не изменилась.

Цой недовольно пробурчал что-то, чего не могла понять бледнолицая. Девочка выставила руки, повторяя его движения, когда он отпивал из бурдюка. Человек достал мешок из шкуры теневолка и глаза девочки засверкали. Аненоананауи-кеп-пат-та-Сибат принюхалась, будто уловив краткий порыв ветра сквозь скважину, и протянула человеку собственный жезл, но взамен заграбастала все, что он предложил, кроме ботинок; их она отодвинула обратно босыми ногами.

- Что ты ей сказала? - спросил Цой, наблюдая за безуспешными попытками Малой затянуть ремешок часов на гусиной шее.

Тебе нужнее.

Цой собрался было попросить Олю назад, но решил, что раз предложил - нечего теперь и требовать. В конце концов, змееныш приглянулся девчушке, пусть радуется, да и полученный жезл обещал много приятных открытий.

Осмотрев рану, успевшую покрыться коркой, Малая поднялась - пора идти дальше.

- Откуда вы? - Цой повторил вопрос, когда они углубились в очередной тоннель, лишенный линий света, что, впрочем, не мешало их путешествию. Если бы не девочка, искатель бы никогда не обнаружил вход, ведущий неведомо куда.

Малая оглянулась, но не на искателя; искала глазами нечто другое, и очень скоро нашла. Подойдя к стене, вытянула руку со светившимся жезлом, чей нарастающий свет, потеснив мрак, осветил горящие зеленым рисунки столбов и силуэты крохотных человечков у подножий. Цой узнал высотки, построенные людьми Старого Мира.

- Ты была там?

Малая принюхалась, а потом поджала губы и отрицательно покрутила головой.

- А хотела бы?

В ответ залп быстрых кивков. Как и искатель, жила грезами о мире, которого нет.

Тоннель обрывался и до той стороны не допрыгнуть, даже сильно разбежавшись. Не спасет и пыльца, если обнюхаться до одури, а Малой все нипочем: указала на ощетинившуюся крепкими ветками отвесную стену, и, держа в руках жезл, призывала повторять за ней, только кольца ее инструмента были расположены иначе, и искатель не решался крутить их на своем, пока девочка не объяснит принцип работы.

Спутница дотронулась до кольца на левой стороне, прокрутила до щелчка, и появилось уже знакомое копье. Крутанула до следующего - копье сплющилось в лезвие. Искатель схватывал налету, запоминая комбинации. Еще щелчок и лезвие раздвоилось. Прокрутила дальше - собралось в копье и накалилось, но самое интересное ждало впереди: по щелчку жезл изрыгнул сотни тоненьких волокон, которые сплелись в длинный хлыст.

Искателю сразу не понравилось то, к чему все идет.

Довернув свой жезл до облика хлыста, девочка разбежалась и, зацепившись хлыстом за одну из ветвей, перемахнула на ту сторону.

Цой с опаской посматривал на хлыст в руке и с еще большей - на обрыв, который предстояло преодолеть. Малая легкая, как пушинка, а он - нет, да и груз заметно прибавил ему в весе. Хлыст или ветви могли не выдержать. Девочка ждала на той стороне, улыбаясь тому, что большой и бесстрашный чужак, каким она его считала, боится и не может решиться.

Внутренний голос молчал, не вселяя доверия.

Он почти собрался с духом, когда отовсюду накатил шум, будто дождь нещадно затарабанил по Обелиску. Тогда искатель не знал, что так оно и было.

Малая было обрадовалась, но вскоре глаза охватило тревогой. Девочка обрывистыми жестами велела сбросить с себя добычу и человек повиновался; скидывал с себя все, пока та, раз за разом перемахивая обрыв, переправляла добро на другую сторону. Разобравшись с поживой, девчушка метнулась к искателю и, не оглядываясь, понеслась прочь, туда, откуда пришли. Он не отставал.

Быстрее.

Опьяняющий аромат Матери был настолько сильным, что казался почти осязаемым и вел в неизвестность.

ГЛАВА 17

Чужак бежал вслед за Малой, взмокшим лицом ощущая иллюзорный бриз, а по телу, как когда-то, будто били капли дождя. Не прекращался и шум - это ливень продолжал нещадно лупить по поверхности Обелиска. Цой немало повстречал в Каторге, но подобное - впервые, и какая-то его часть, которую он всячески стремился подавить, продолжала противиться открытиям и не желала принимать очевидное. Он знал, как обманчиво зрение, но всегда прислушивался к тому, что называл интуицией. Особенно теперь, когда отчетливое звучание собственного голоса безошибочно вело вперед. Закрыл глаза и отдал всего себя запахам; даже лишившись зрения, он ничуть не ослеп. Мать направляла, вплетенная в саму ткань Обелиска: теперь и чужак знал, куда бежать, где свернуть, где ускориться, когда прыгнуть, оставив под ногами пропасть. Он обещал себе отточить связь, которая верно служила Малой, помогая сражаться и выживать.

Остановился лишь однажды, заметив впереди пропасть, которую не перепрыгнуть. Малая в слепом рвении неслась прямо к ней. Цой окликнул девочку, пытаясь предупредить, но она только ускорилась и прыгнула, взмыв высоко в воздух и приземлилась на другой стороне. Зеленые глаза девочки смотрели на него сверху-вниз, она махала, квакала что-то, призывая прыгать за ней. Искатель остановился у самого обрыва, едва не угодив в бездну. До Малой метров пятьдесят, не меньше. Чужак вытянул руку и едва успел ощутить сильный поток воздуха, как ее потянуло наверх. Девочка продолжала выкрикивать нечто неразборчивое. Цой разбежался и прыгнул. Потоки подхватили и доставили на другую сторону.

Бежали дальше.

На Дно! На Дно! - бился в голове внутренний голос в унисон каждому вдоху и выдоху, призывая двигаться быстрее, и он охотно ускорился. Мать взывала к ним по бесконечным извилистым тоннелям, уходящим то вниз, то вверх, то в стороны. Туг-тудуг, туг-тудуг, туг-тудуг - стучали босыми ногами бледнолицые люди в темных балахонах с панцирями за спинами. Искатель не мог видеть их глазами, но все же видел и ощущал чем-то, что выходило за грани его понимания. Сотни людей, ведомые запахами Матери, неслись небольшими группами, но единым порывом, точно туда, куда сломя голову бежали Цой и Малая, в место, где их уже ждали неразборчивые вопли и крики людей, рев зверей, гулкий топот, и фоном для всех этих звуков служил усиливающийся шум.

Тоннель вывел их в башню, по периметру которой поднимались стометровые столбы неправильной формы с множеством крюков, и поросшие толстыми корнями света. Цой наспех насчитал по меньшей мере тридцать ярусов, зиявших множеством тоннельных проходов. Башня венчалась куполом с тремя идеально ровными круглыми отверстиями. Оттуда и доносился шум, похожий на ужасающую лавину; с каждой минутой он заглушал собой ор сбежавшихся людей и чудовищ. Внизу, метрах в двадцати, простирался котлован - его Мать называла Дном, к нему призывала бледнолицых.

Из тоннелей, выходящих к подножию котлована, доносились вой, свист, рев, шарканье и цоканье когтей; в каких-то звуках искатель разобрал теневолков, толстопардов и йух знает, что еще. Грызня там уже началась.

На их стороне проступали все новые силуэты плащей. Группы приветствовали друг друга, вытягивая руки из темных одеяний и кивали бледными пятнами лиц, а на противоположной из темноты тоннелей возникали плащи в вытянутых масках. Их бледнолицые встречали ожесточенными выкриками, будто пытались пробиться голосами сквозь неподвижные маски. Тронутые не отрывали взглядов и орали, водя большими ножами, копьями и крюками, затачивая их о стены башни до стального блеска.

Вопли усилились, когда из-за спин показался высокий и широкоплечий балахон. Вышел вперед, снял вытянутую маску и не дыша, открыл лицо с меткой ладони; следы пальцев выжгли кожу, оставив отчетливые проплешины между сбившимися в колтуны волосами. Глаза Тронутого - так его и всех его приспешников назвал искатель, - глубоко посаженные под бровями, горели бездумной ненавистью и злобой. Он указал на чужака жезлом, как на прокаженного и выкрикнул что-то; похоже брань и похабщину, а затем скрыл лицо под маской. Тронутые приспешники разом повторили его движение, вытянув в сторону искателя сотни сверкнувших ножей и крюков и разрывали глотки глухим улюлюканьем.