Ботаники не сдаются (СИ) - Логвин Янина - Страница 78

На опушке остаются одни девушки — человек семь, и с уходом парней вся атмосфера магического вечера блекнет, превращаясь из вечеринки на природе в темную и прохладную ночь, пронизанную ожиданием, комариным писком и тягучей сыростью, которая поднимается от еще непрогретой летом земли.

Парни углубились в лес и уже не понять: откуда слышны их крики, а свет от десятка фонариков включенных гаджетов, пропадает почти сразу же, отрезанный от нас густыми сучьями и пересеченной местностью. Да и не такие они мощные в телефонах — светодиоды, чтобы плотным лучом света долгое время освещать темноту. Надолго заряда точно не хватит, а нормальные фонари только у двоих. Если девчонки и правда ушли дальше, чем следует и потерялись, низина и затянутые густым лиственным подлеском овраги не пропустят свет. А крики, разлетающиеся эхом, могут дезориентировать.

Их нет уже очень долго. Часы телефона показывает, что парни отсутствуют всего сорок минут, но мне кажется, что прошло часа три не меньше.

Господи, да хоть один из них когда-нибудь в своей жизни искал заблудившихся в лесу? Никто не взял ни топорика, ни веревки. Эх, сюда бы пса-следопыта! Вот, кому поиск пропавших по плечу. Точнее, по нюху!

Нужен какой-то звук. Один интенсивный, повторяющийся звук, желательно глубокий и глухой.

Точно!

Я оборачиваюсь к палатке и поправляю очки. Начинаю торопливо осматриваться вокруг, цепляясь за свои мысли. Соображая, чем бы мне воспользоваться, чтобы сработало наверняка.

Выбор невелик и когда я подхожу к девушкам с пустым котелком и топориком в руках, они странно косятся на меня и ничего не отвечают на мои слова:

— Я пойду, посмотрю в ту сторону, — показываю на противоположное направление от той части леса, куда цепью направились парни. — Я недалеко, если что. Мне кажется, Лариса с Наташей скорее всего пошли к воде. Там интереснее, ну вы понимаете, да?

Не понимают. Молчат, ну и ладно! Подумаешь! Я все равно ухожу, помахивая топориком, но у края опушки останавливаюсь и внимательно осматриваю небо, узнавая маяки — хорошо что ночь звездная!

Уже в двадцати шагах от полянки, на которой остались люди, и продолжает гореть костер, жутко и страшно, но я заставляю себя углубиться дальше и выйти к воде. Здесь почти непроглядно-темно, как в склепе, но я все равно решаюсь притушить фонарик до тусклого света. Мой телефон пусть и новой модели, но не семи пядей во лбу, и надолго его не хватит.

Уходить далеко я не намерена. Парни сорвались слишком быстро и, выбирая направление поиска, направились в самую глушь. Как будто именно глушь могла совершить с девчонками что-то подлое и ужасное. Именно от нее ожидая опасность и именно ей бросая вызов — в этом характер настоящих мужчин. Я не успела ничего сказать, да и вряд ли бы меня стали слушать, но если подумать — ни одна здравомыслящая девчонка ни за что бы не пошла в ту часть леса, которая противоположная от дороги и наверняка ведет к Серому волку (если девчонка не Красная Шапочка, конечно). Тем более ночью. Это суть женщины — находиться ближе к очагу тепла. И если уж углубляться в лес, то…

Я вдруг вижу камни, виднеющиеся из воды, почти перекрывшие мелкое, нежно журчащее русло речушки. Верх самого крайнего булыжника покрыт тонким слоем мха. Я наклоняюсь ниже и замечаю, что в одном месте мох сильно примят и сбит до гранита. И скорее всего виной тому подошва ноги. Или ног!

Это странно и совершенно не вяжется с моей теорией? Что девчонкам там делать? На другом берегу? Присесть под кустом в полном уединении вполне можно и здесь.

Я оглядываюсь на наш палаточный лагерь, полностью скрытый деревьями. Там сейчас остались одни девушки. Скорее всего, даже если я и попрошу кого-то из них пойти со мной, вряд ли кто-то рискнет. Вокруг меня стоит сплошная тьма. Я опускаю голову и вздыхаю, высвечивая фонариком каменную кладку в воде: ладно, пора перебраться и выстукивать пропажу!

POV Воробышек

Мы обошли и обыскали приличный периметр леса вокруг нашей стоянки, но девчонок нигде нет. Поиск усложняется ночью и непролазными кустами, корягами и овражками, обувь промокла и почти у всех сели телефоны. Связи тоже нет — мы слишком далеко забрались от вышки. А когда-то так радовались тому, что нашли это пустынное место.

Вернувшись на опушку, парни чертыхаются, уже не выбирая выражений. Все мы надеялись увидеть сестру Борзова с подругой здесь, целыми и невредимыми, но когда понимаем, что это не так — падаем духом. Собираясь в лес с ночевкой, никто из нас и предположить не мог такое развитие событий. То, что придется полтора часа искать пропавших, сорвать голоса, и не найти.

Фонари горят только у нас с Димычем, и мы решаемся сместиться к югу и осмотреть другую сторону опушки — ту, что ближе к дороге. Я сообщаю это Лаврику и прежде, чем снова углубиться в лес, решаю убедиться, что с Умкой все в порядке. Но кожу буквально прошивает испарина, когда я подхожу к палатке и понимаю, что ее нет. Моего Очкастика нет.

— Катя! Катя! — кричу, рванувшись в сторону. — Катя! — фонарь падает из рук и мне не сразу удается поднять его. Черт!

— Эй, Воробышек! — окликает меня одна из девушек. — Если ты зовешь малышку, которая была с тобой, то она тоже ушла на поиски.

— Что?! Как ушла?! Куда?!

— Вон туда! — показывает девчонка. — И если что, мы ей не родители. Кстати, она ушла с топориком, так что вы там осторожнее.

— Катя! — Вот теперь я пугаюсь по-настоящему и чувствую то же, что чувствует Борзов. Влезаю в его шкуру, покрываясь потом, и встречаю холодный озноб, вползший в легкие, новым криком. — Катя! Катя!

Совершенно точно «так» я еще никогда не боялся. Оказывается, переживать за кого-то вдвойне тяжелее, чем за себя. Когда-то об этом говорила Женька, когда вытаскивала нас с братом сопляками из беды, но разве тогда мы это понимали?

— Катя! — я оскальзываюсь на мокрой траве и падаю, но снова вскакиваю на ноги, продираясь сквозь ночь. — Катя!

— Ваня, эй! Мы тут! Все нашлись, слышите! Ваня!

Слышу, еще как слышу! Я выронил фонарь на бегу, но нахожу ее в темноте и подхватываю на руки.

— Слава богу, Вань… Да не меня, дурачок! — возмущается Умка. — Помоги Ларисе, ей нужна помощь. Она подвернула ногу.

— Живы? Все живы? — но я вижу в темноте только ее одну.

— Да, все.

Мой голос хрипит, но я все равно кричу Борзову:

— Димка, девчонки нашлись! Сюда!

Действительно, слава богу!

Когда мы выходим к поляне и к костру, я слышу виноватый голос Ларки, объясняющий брату сквозь всхлипы и поток слез, что произошло.

— Прости, Дима! Мы хотели посмотреть, как цветет папоротник. Здесь речка, а я в кино видела, что он растет у воды. Я видела там цветок, клянусь! Пурпурный, скажи, Наташка!

— Там темно было, как у черта в заднице! Ничего я не видела! — огрызается другая девчонка. — И зачем только пошла за тобой!