Ботаники не сдаются (СИ) - Логвин Янина - Страница 41

— А чего мне переживать? — Уфимцева вскинула рюкзак повыше и пожала плечами. — Все равно никто не поверит, что мы переспали, даже если узнает.

— Ну хоть одна здравая мысль с утра. Поехали, Зубрилка, итак опоздали! Шлем сама застегивай — много чести. И держись, потому что я…

— …возвращаться и искать меня в клумбе не будешь, я помню.

POV Катя

Странно. Всего одну ночь провела вне дома, а такое чувство, что мир изменился. Или это я изменилась — не знаю, но после ночи с Воробышком как будто что-то в Кате Уфимцевой сошло с накатанной колеи и покатилось густыми буераками. Какое-то неясное и непонятное чувство сбивало с толку и увлекало мысли в странные русла и течения. Я вдруг почувствовала себя так, словно из тысячи оберегающих меня оболочек треть исчезла, оставив кожу тоньше ощущать силу ветра и колючий холод дождя. Но вместе с тем окружающие звуки зазвучали громче, а цвета стали ярче. И захотелось вдруг чего-то необъяснимо-свежего и высокого, кружащего голову. Чтобы захватило дух и не отпустило. Чего-то схожего с полетом…

Непривычно. Раньше полет мне дарили знания и постижение смысла. Стремление быть первой и тайна открытия. А сейчас, как будто Вселенная уступила место чему-то не менее важному, но до сих пор спавшему во мне.

Костик со мной не разговаривал, и Лялька дулась с ним заодно. Светка ушла в свои дела и теперь реже появлялась дома, а я… У меня остались только Волька и Сёма. А еще — третий шаг к победе, к которому пришла пора перейти, но я никак не могла себя заставить. Снова и снова откладывала на потом встречу с Воробышком, старательно отворачиваясь в университете от Снежаны и ее подруг. Делая вид, что не слышу их насмешки и намеки, хотя продолжала бегать по утрам в парке и налегать на высококалорийное питание.

Да, я не хотела проигрывать, и свидетельством тому стала потяжелевшая на восемьсот грамм попа и появившаяся грудь, но всякий раз, когда я вспоминала синие глаза Ивана, блестевшие в полутьме его спальни, и укус в шею — не болезненный, но сердитый, мгновенно меня обездвиживший, то повторяла себе: завтра, я подумаю о споре завтра.

С меня слетела треть оболочек, и я вдруг испугалась потерять больше. К этой стороне медали я не была готова. Учеба была всем для меня, а наука — моей мечтой и моим будущем, и я решила вновь «нарастить кожу». А для этого мне следовало меньше думать о Ваньке. Права его старуха-соседка — нечего мне рядом с ним делать.

Эх, если бы не спор! И не моя собственная глупость!

Прошла неделя, а потом и две с тех пор, как реферат по теории Больцмана лег на стол Софии Витальевны, а у Воробышка в журнале успеваемости по предмету «Физика и термодинамика» появились отличные баллы. А следом и по философии хвост подтянулся. Доцент осталась довольна нашей общей работой, и все время интересовалась планом дальнейших занятий. Приходилось выкручиваться и сочинять, что я готовлю материал.

А вдруг спор сам собой забудется и все будет, как прежде? Ну, серьезно. Мало, что ли, у Снежаны и ее подружек интересов в жизни? На дворе май, теплынь, красота, ну какой им прок в том, если я уйду из университета? Да мы почти и не пересекаемся!

С самим Ванькой мы старательно избегали друг друга. Девчонок возле него по-прежнему крутилось тьма, и оболочка постепенно стала обрастать защитными слоями.

— Ну как твои дела, Умка?

Был полдень субботы, светило солнце, я сидела за столиком на балконе, забравшись с ногами на мягкую скамейку, и читала роман Жозе Сарамаго «Слепота». Передо мной стояла чашка какао, на тарелке лежали сырные тарталетки с кусочками ветчины — та еще вкусняшка, а я думала о том, действительно ли нам, людям, чтобы понять насколько дорог миг, проведенный с близкими, нужно ослепнуть и потерять? Каждый ли человек способен остаться предан другому до конца? И действительно ли в условиях конца света или эпидемии, лишь единицы из нас способны оставаться людьми?

Светка вышла на балкон и присела рядом. Зажмурившись, вытянула перед собой стройные ноги и приподняла подол платья до округлых бедер, подставив их — белые, опоясанные тонким кружевом солнечным лучам.

— Все равно сквозь чулки не загорят, — усомнилась я.

— А и плевать. Зато так приятно! — улыбнулась сестра. — Скорей бы лето, Умка. И скорей бы Андрюшка был со мной! Хочу ему показать море и дельфинов. Поедешь с нами? Я знаю, что ты ему нравишься.

Хм, смешно. У нашей семьи имелся свой гостиничный комплекс на побережье и папа каждое лето сгонял туда народ дружной толпой — всех, даже Костика. Куда ж я денусь? И потом, тихий темноволосый мальчишка мне тоже нравился.

— Конечно. А как же Андрей? Тот, который взрослый?

Светка задумалась, а может, просто грелась под солнышком. Не открывая глаз, она пожала плечами.

— А что Андрей? Ты же знаешь, что у Шибуева своя жизнь. Здесь все по-честному, Умка, как договорились. Я не имею на него никаких прав, так что и надежды лучше не строить. Да и не создан он для семейной жизни — Андрюха, — Светка вдруг улыбнулась краешком губ. — Он как конфета для женщин — горько-сладкая и аппетитная, которую хочется облизать и ни от кого не спрячешь. А я жуткая собственница. Так что лучше сразу не строить иллюзий, поняла?

Сестра уже больше недели, как расписалась со своим одноклассником Шибуевым, и пусть никакой церемонии не было, а были соблюдены лишь формальности, мы все втайне надеялись на этот брак, как на чудо. Особенно родители.

Я отложила книгу и вздохнула:

— Ну, мало ли. Андрей классный. И совсем не тощий, каким был в школе. Он вполне может оказаться в твоем вкусе.

Светка улыбнулась шире.

— Он и в школе был очень даже обаятельным мальчишкой, но совершенно неуправляемым. Не думаю, что став мужчиной, Шибуев изменился. Но он всегда был другом, а это куда важнее всех прочих моментов — в моем он вкусе или нет. Андрей врач, Умка, первоклассный врач, такой же, как его дед и отец. Он нам поможет, я знаю, и я ему буду благодарна всю жизнь. Но мои проблемы, это мои проблемы. И Андрюшка мой.

Мы посидели молча, а потом Светка меня обняла.

— Ну чего молчишь, Кать? — спросила мягко. — Рассказала бы, как твои дела с Воробышком? Победила уже всех соперниц одной левой? — Она взяла сырную тарталетку и откусила кусочек. Одобрительно кивнула. — М-м, как вкусно! Вижу, что план по преображению фигуры «Попа-грудь» работает отлично!

Вкусно, не спорю. Я уже целых пять штук умяла.

— Да не особо удачно, Свет, — неохотно призналась. — Даже не знаю, почему я вдруг поверила, что у меня получится? Разозлилась, наверно. Не влюбится в меня Ванька, несмотря на все шаги. Он меня вообще, как девушку, не воспринимает. Его последние интересуют только в горизонтальной плоскости. Мы уже две недели не общаемся.

— Совсем?

Вздох получился тяжелым:

— Совсем. Правда, он позавчера мне написал в «Фейсбук» сообщение, что хочет поговорить.