Нулёвка (СИ) - Минин Андрей - Страница 16

- Недолго ему осталось, – кол выточили загодя. Дикость, ё-моё! Ещё и перцем смазали – ёперный театр!

- Да... наверно... – Не стал я смотреть на показательную казнь на плацу. Хватит с меня крови в этом месяце. – Пошли отсюда? – развернулся я в сторону зельеварен. Друг остался. Пойду, поварю лучше. Составчики новые опробую. Всё ещё от хладнокровного убийства разумного не отойду. Кошмары. Холодный пот поутру. Надо расслабиться. И конфеты не радуют.

От многоразовых взяток и подкупов официальных лиц части, я отказался. Путь, который мне пришлось пройти в прошлом училище – стал мне претить! Давать взятки? Поощрять крысятничество? Ну, его нафиг! Выход подсказал библиотекарь. И какой! Заявление, оформленное по всем правилами и вуаля: разрешение на проживание и тренировки вне части – в кармане. Греет его лучше батончика с нугой. Вот так!

Говорила мне мама – учись на юриста, нет! Стал моряком. Десять месяцев в море, один на суше. Ни жены, ни детей. Только попугая завёл и бороду отрастил. Эх...

Сегодня большой день. Официальная приёмка дома! Переезжаю туда жить. Свобода, хоть и относительная.

- На бумаге он выглядел меньше, – подумалось мне вслух. – С квартирой не сравнить.

- Усадьба, а не дом, – зацокал мой управляющий в восхищении – Аркадий Иванович, дворня, включая двух новых охранников – почтительно молчала, раскрыв рты.

Прямоугольная коробка в три этажа из кругляка. Восемьдесят метров на двадцать! И, правда, хоромы. Лифт, как у местных. Вместо окон бойницы и запах свежесрубленного леса. Запах моего нового дома. Иванович, лучше меня знающий план этажей, уже распределил всех по комнатам. Ещё и место осталось! А ведь на ферме сейчас проживает девяносто три человека (из них – тридцать семь дети).

- Ваши покои господин! – почтительно открыл он дверь на третьем этаже. Большая, просторная гостиная, кабинет и спальня. Вся мебель изготовлена плотниками. Добротно, но без изысков. Мне нравится! Французское трюмо – выпендрёж!

- Хорошо! Док для кораблика, я смотрю то – же стоит, – кивнул я на вид из окна, где виднеется мой дирижаблик, наречённый – ‘Победа’.

- Три дня как...

- В остальном как? Конец августа уже. Давненько меня не было, – уселся я в кресло.

- Пчёлы прижились. Мёду дают много. – Стал он перечислять все достижения. – Дети принялись цеплять к ним ниточки и гулять по посёлку. Хвастаясь! Как не искусали? Отшлёпали их, больше не помышляют о таком, – подумав, добавил ещё одну подробность. – Гладить поселковым ребятишкам за сладкое давали. Предприниматели, – негодовал он.

- Интересно, – посмеялся я, представив эту картину. Нууу... негодники!

- В теплицах большой урожай уродился. Как снимем, придётся в несколько ходок на корабле доставлять, – пригладил он куцую бородку. – Девки наши сошлись с местными. Скоро свадьбы гулять будем. Многие хотят у вас работать. Платите хорошо. Не наказываете на пустом месте, – вопросительно глянул он.

- Прежде посмотрю на них. Если без гнили – возьмём. Землицы много, всех пристроим. – Ммм..., а София?

- Не праздна, боюсь... Ваш друг – Михаил постарался.

- Так вот почему он мне на глаза старается не попадаться! Руку просил?

- Просил. Она ответила, что разрешение ваше требуется, как батюшки, что принял в свою семью. Такие у них обычаи.

- Семья... – Задумался я. – Значит дам! Ещё что?

- Остальное вы и так знаете. Стадо коров в пятьдесят голов. Отара овец в триста штук. Кроликов не пересчитывали, как и кур. Много. Картошка уродилась.

- Любо. Молодцы. Можешь идти, я с документами поработаю, – кивнул я на стопку бумаг на столе. Договора со старостой Черняево, школами, Хабаровском и работниками. С частью – на поставку молока и сыра. Всё надо прочесть и завизировать. Секретарь! Нужен секретарь, зарылся я в бумагу. – Завтра в поход. Разведка. Не до того будет. Маршрут сложный.

- Вы поберегите себя там господин. Как нам без вас? – Поклонился он, затворив за собой дверь.

- Поберегу, – прозвучал голос в тишине комнаты.

- А, попались!!! – резко распахнул я сарай, вспугнув как пичуг Михаила и Софию, целующихся на фоне сена. Покраснели, как помидорки! Так мило! Словно им лет по пятнадцать и их застукали мамка, с папкой...

- Прости батюшка, – стала виниться первая красавица на моём хуторе.

Ох уж эти староверы... Если принял в семью, дал кров и хлеб насущный, значит старший в семья. Батюшка! И никак иначе! А я ведь на десять лет моложе и на голову ниже!

- Благословляю вас, дети мои. Именем солнца и луны, – стал я дурачиться, подражая монаху, которого видел намедни. Он вещал проповеди на ступенях храма, просвещая обездоленных, калек и не зрячих, что попрошайничали на ступенях святого места. Вот только стоило ему заикнуться, что он договорился с гильдией кожевенников и их всех берут на работу, где будут поить, кормить, и обеспечат крышей над головой, как толпа вмиг переменилась. Свершилось чудо! Отбросив костыли и узрев – попрошайки, якобы калечные, наваляли ему так, что он еле дополз своими силами до больницы! Времена разные, а нравы одни.

- Спасибо, – на полном серьёзе восприняла София благословление. – Я закатил глаза.

Помявшись и переглянувшись с будущим мужем, она продолжила:

- Господин мой, мы месяц не спали, думали, как отблагодарить вас, за спасение. И вот! – протянула она черный вязаный венец – на голову, для поддержания волос. По центру был изображён серебряный единорожек с глазками пуговками.

Миша пытался не засмеяться, изображая кашель.

- Мы заговаривали его, пели и водили хороводы, пытаясь напитать его своим счастьем, – вновь засмущалась она. – Как нас учили матери, а их-их матери.

Я не Миша. И к таким вещам отношусь серьёзно. До сих пор помню историю старухи Папендук, из тупика гончаров, что в Староместе. Её внучка, солнышко пятилетнее, извернулась из объятий бабушки и выбежала под ноги дочки богатейшего на тот момент человека города. Сбив свою ровесницу с ног. Та заплакала... По приказу родителей, солнышко зарубили на месте! Последнее, что осталось у старушки в жизни. Последнее... Чума унесла остальное ещё раньше. Я стоял в сторонке и смотрел. Мне было девять.

И тогда она прокляла. Так прокляла, что эту историю запретили печатать в газетах, вычеркнув из истории города. Ни капли силы не было использовано! Одни слова, старой, беззубой старухи:

- Пусть же вас настигнет кара небесная, в стократ ужаснее настигшей меня, – сказала она, прежде чем умереть от остановки сердца.

Кто воспримет такое серьёзно? Вот и они пропустили мимо ушей. А зря! На следующий день, из особняка семьи, не вышел никто. Стражники, зашедшие внутрь, выбежали оттуда – белые, как мел. Будто сама смерть гналась за ними. Дом, в котором стены, пол и потолок были залиты кровью, сожгли. Тел не было... Никто не найден и по сей день. Такая она – сила женской молитвы, которую не стоит недооценивать! Сила любви.

- Спасибо вам, – с благодарностью принял я повязку, одев её на голову. Волосы, что я отрастил до плеч, расправились сами собой.

Миша вновь закашлял.

Глава 9

Отступление 5

- Наш пострел везде поспел – в медные пояса метит? – заметил тысячник.

- Похоже... – протянул его помощник, пригубив коньячку. – Прав пояс купеческий даёт немало: можно купить землицу у родов не в аренду, а в собственность или обратиться напрямую к наместнику Императора в регионе. И куча других, крайне полезных поблажек. Не благородный, но близко. Когда там четвёртый ранг? А поясок – вот он!

- Ни думал никогда о таком. Торговать? Неее... С мечом сподручней, – погладил он рукоять с любовью.

- Напомнить тебе времена, когда мы кашей питались без масла? Это сейчас о-го-го!

- Не надо. Я помню, – обратил взор в окно глава гарнизона, что и сам когда – то окончил училище и голодовал в интернате.