Вера. Надежда. Любовь (СИ) - ЛетАл "Gothic & - Страница 85

— Милый, ты же знаешь, я работаю исключительно головой, хотя никогда не боялся использовать руки, — уверяю парня в целомудренности своих намерений, при этом рискованно чиркая словами по лезвию обоюдоострой двусмысленности. И в этой наглой провокации ловлю от парня нехилые волны таких возбуждающих своей сексуальной агрессией эмоций, что в жар кидает.

— Щас я точно тебе и то и другое пооткусываю! — не заставляя долго ждать, прилетает ожидаемо злобный рык. Все же мой Дениска, что бы ни говорил, собственник до костного мозга.

— Неужто ревнуешь? — для проформы кидаю вопрос, на который и так знаю ответ.

— Да! — следует прямой, как рельса, ответ, и я не могу сдержать благостную улыбку, которая тянет губы.

— Уверяю, это взаимно, хотя ревность до встречи с тобой не была мне свойственна.

— Все когда-то случается в первый раз. Но ты можешь не волноваться. Если я дал клятву, то никогда не нарушу ее, — радует меня Любимый, а следом шутливо-серьезным комментом неприятно царапает душу: — Но я понимаю, что ты целибат не принимал, так что все норм.

Наверное, только Дэн может в секунду кидать меня из огня в полымя, но как же мне нравится мой «ходячий клубок противоречий». Наверное, только такой парень, как Денис, мог поклясться не изменять мне и не потребовать ответной верности взамен. У меня вызывает недоумение его способность задавать неудобные вопросы и не требовать ответов на них, но при этом постоянно дергаться от мыслей, что я воспользуюсь предоставленной свободой. Он как будто непрерывно испытывает на прочность меня и, кажется, себя тоже.

— Нет, Денис, не норм! Даже если я не произнес высокопарных фраз, то для себя все давно решил. Я твое доверие никогда не предам, ведь впервые в жизни по-настоящему люблю. И это не просто слова! — Пишу серьезно о серьезном, всем сердцем желая, чтобы Дениска наконец осознал, что я отсек все прежние связи ради него одного и нисколько не жалею.

 — Я тебе Верю, Любимый, — слова достигают самого сердца и разливаются в душе теплом.

— Очень Надеюсь, что Веришь и Любишь так же, как я тебя, — делюсь с Денисом своими чаяниями, решительно отсекая вредоносные веяния роковой кузины Любви: — Так что не ревнуй!

— Это проще сказать, чем сделать, — не сдается клинический спорщик и начинает бесстыже капать на мое ЭГО вербальным медом: — Ты же ходячий секс. Я так и вижу, как каждый встречный-поперечный пялится на моего симпатичного Ведьмака и, не в силах противиться магнетическому воздействию его феромонов, думает исключительно об одном — каким путем запрыгнуть в койку к сексапильному Демону.

— Дэн, ты мне льстишь! — шлю смущенный смайлик, хотя нихера и не стыдно. Внутри приятно порыкивает обласканный зверь, но я понимаю, что свои собственные желания Денис неосознанно перекидывает на всех окружающих, и поэтому спешу успокоить белокожего Отелло: — Я никого не вижу. Может кто и бросает взгляды, но мне безразлично. Чтобы ты понял — это как на забеге, когда впереди маячит желанная цель, которую ты всеми силами стремишься завоевать. И бежишь так, что все вокруг, кроме этой самой цели, размывается в мутное пятно, не имеющее никакого значения.

— И твоей целью был я! — Денис озвучивает аксиому, которую мне до сих пор приходится доказывать.

— Был с первых дней нашего знакомства, и есть в каждый миг, и будешь всегда и во всем!

— Лис, значит, сейчас ты полагаешь, что достиг своей мечты?

— Да, несомненно, — пишу и для убедительности утвердительно мотаю головой. — Ты со мной, и я чувствую себя призером, получившим главный подарок судьбы.

— Ну… перед твоим напором трудно было устоять, — улыбается Денис, не представляя, скольких нервных клеток стоил мне этот самый напор, и так некстати пытается приоткрыть завесу будущего: — А что дальше? Ты поставишь перед собой новые цели?

Были бы мы сейчас наедине… В кровати, в прозрачной темноте нашей спальни или на диване, в призрачном свете бубнящей плазмы, в ароматной теплоте кухни или в обнимку в тесноте ванны... Я бы тогда, глядя в глаза Денису, поведал ему о всех своих стремлениях, которые, словно кометы, летят к центру моей собственной Вселенной, где царит единственный в целом мире человек — Он!

Но в салоне такси, наполненном запахом полироли и кожзама, под смердящие грязными труселями хиты, от которых уши так и норовят свернуться в трубочку, остается только одно — подтвердить его догадки:

— Естественно, я не остановлюсь на достигнутом.

— Будешь разрываться между мной и бизнесом? — странный для меня вопрос, что вводит в некий ступор.

— Нет, Денис. Ты всегда будешь на первом месте, — признаюсь, что уже давно расставил для себя приоритеты. — А работа есть работа. Сам понимаешь, живем не у Христа за пазухой, а в жопе у самого Сатаны. Так что от насущных дел никуда не деться. Вот и сейчас приходится ехать на встречу, подчеркиваю — деловую, хотя пипец как хочу заграбастать тебя в охапку, завалиться на диван и киношку глянуть. А еще лучше…

Рингтон входящего вызова нагло вклинивается, разрывая нашу интимную беседу. На экране светятся знакомые цифры рабочего контакта.

— Бес, ты где? — слышу в динамике не совсем адекватный голос, что сливается с какофонией грохота музыки и гула беснующейся толпы.

— Тебе в рифму? — рычу, видя, что такси уже сворачивает на нужную улицу. — Подъезжаю.

Тяжко вздыхая, набираю Дениске обещание не задерживаться и, посылая вдогонку страстный поцелуй, выныриваю из нашего уютного мирка, чтобы окунуться в совершенно другой, чуждый мне, но в котором я вынужден крутиться. Расплачиваюсь с водилой и, натянув маску тысячи лиц*, открываю массивную дверь клуба «Conceal».

Тырц-тырц, тырц-тырц… Монотонное долбилово, которое и музыкой-то назвать сложно, зато легко может сойти за оружие массового отупления, через барабанные перепонки пытается исполнить свое предназначение. Всполохи стробоскопов и скользящие лучи высвечивают дергающиеся в конвульсиях танца фигуры, завораживая, вводя в особый транс. В этой мечущейся толпе не нужно что-то глотать. Стоит открыться, впитать пульсирующую энергию драйва - и поплывешь в общем кайфе. Но я не там…

Сканируя толпу, выискиваю одного конкретного перца, а он и сам видит меня. Приветственно машет рукой, видимо уже давно и нетерпеливо ожидая, и я понимаю почему.

Я узнал Влада совсем недавно, но отследил его судьбу чуть ли не с пеленок. Банально-жизненный пролог рассказал сам парень. Подсудно-криминальные главы поведали сотрудники. А уж паскудно-ожидаемый эпилог вижу своими глазами. Владимир — еще одно, пока живое свидетельство того, что если человек встает на скользкую дорожку — это как на салазках с крутой ледяной горки катиться: оттолкнулся и уже не остановишься.

Хочу было подойти к стойке заказать вискаря или водки, но Влад уже летит навстречу. Бесцеремонно вцепившись в рукав, чересчур настойчиво тянет в сторону туалетных комнат.

— Принес? — не особо заботясь о соблюдении конспирации, интересуется наболевшим, обдавая меня приторно-тошнотворным запахом дурман-травы.

— Сначала дело, потом получишь то, что тебе надо, — торможу торопыгу, которому уже невтерпеж ширнуться. Подаю знак здоровенному качку армейской наружности и, вытянув из портмоне заветную карточку, получаю не менее заветный ключ.

Не нужны мне лишние глаза, посторонние уши. Мало ли кто может крутиться в этом злачном месте под видом завсегдатая: мент в штатском или такой же, как я, сексот, чья-то вездесущая шестерка или наркодилер. А уж жаждущих обдолбаться здесь, как лягушек в пруду. А каждый десятый ради того, чтоб затуманить себе мозг, готов превратиться хоть в экзотическую игрушку.

— Да не могу я уже. Пиздец, как надо починиться, — ноет парень, словно сука на морозе.

— Влад, чем быстрее ты поможешь мне, тем скорее я помогу тебе. Взаимовыгодный обмен. Понимаеш-ш-шь? — злобно шиплю, заталкивая торчка в небольшую приват комнату и закрывая за собой дверь.

Приглушенный свет блуд-закутка призван расслабить, но почему-то действует с точностью до наоборот: давит, раздражает. А может это дурная энергетика разврата, впитавшаяся в мягкую обивку стен и диванов, или дерганное мельтешение Влада и его двойника в высоком зеркале до потолка настолько пагубно действует на нервы, что едва давлю в себе нестерпимое желание вьебать укуренному мозгляку. И только осознание, что с вывихнутой челюстью он мне навряд ли что-то расскажет, останавливает сжатый для удара кулак.