Вера. Надежда. Любовь (СИ) - ЛетАл "Gothic & - Страница 60

— Это ты так решил?! — Бросаюсь в атаку, перехватывая инициативу. — Меня спросить не забыл?! — Пытаюсь нащупать брешь в тактике бойца. Совершая обманное движение ногой, провожу супермен панч*, но едва дотягиваюсь до цели.

— Да мне и спрашивать не надо! — наступает боец, а я прячу разбитый фейс за перчатками и проворониваю момент, когда руки Лиса мертвой хваткой смыкаются на моей талии. — Ты и сам прекрасно знаешь, что мой!

— Иди ты на хер со своими познаниями! — Тело на рефлексах вспоминает сплоу*. Упираюсь ногами, перенося вес вниз. Сейчас ты почувствуешь всю тяжесть моей костлявой конструкции. — Решил на меня права предъявить? С чего бы?!

— Ты ж не дурак! — Соперник напряжен, всеми силами пытается оторвать меня от пола и провести саплекс*. — Но видать, дурной…

— Так найди себе не дурного… — Изворачиваюсь, пытаюсь выскользнуть угрем. Да какой там?! Каркнуть не успеваю, как уже лечу.

Изворачиваясь, как кот, плюхаюсь на пружинящий пол на четыре кости, и тут же к моей заднице прижимаются крепкие бедра и до нервной дрожи напрягающий пах. Чуть не встаю на дыбы, пытаясь увернуть пятую точку от беспардонно интимного контакта. Но партнер не лыком шит — наваливается на меня всем своим весом и выворачивает руку в болевом приеме. Прижатый к полу, готов заорать и уверен: боец чувствует мое состояние, но безжалостен, до хруста в суставах гнет свое.

— Я уже нашел, кого искал! — Соперник откидывается вместе со мной на спину и крепко обхватывает поперек живота ногами, сцепляя их в замок. — Не дошло?! Может, тебе прямым текстом надо?! Так лови! — Ни разу не нежно обнимает предплечьем за шею и перекрывает доступ кислорода удушающим приемом. — ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА ТРАХАТЬСЯ С КЕМ-ЛИБО, КРОМЕ МЕНЯ! Я ТЕБЕ ЗАПРЕЩАЮ! Ферштейн?

Задыхаюсь. Держаться все труднее. Аргументов все меньше, как и приемов. И уже нет сил вести бой, дыхание хрипами вырывается из груди. Где рефери, который разгонит нас по углам, крикнув заветное «Брейк!»? И я готов совершить сабмишн*, похлопав ладонью по полу, но вот он — заветный ГОНГ!

Между нами искрит напряженная пауза. Лис молчит. Я молчу. Смотрю на буквы в диалоговом окне и ничего не могу разобрать. Что говорил? Зачем? Почему? Все сливается в мутно-серые полосы. Я не проиграл, но и вкуса победы не ощущаю. Одна сплошная горечь запоздалого раскаяния.

— Надеюсь, тебе сейчас так же хуево, как мне, — бросает Лис, растягивая окровавленные губы в оскале. — Дэн, я дам тебе время. Подумай. Прими решение. Определишься — звони. 8(9**)5**-*0 -**.

И я даже не успеваю глазом моргнуть, как на иконке моего Елисея вместо огненно-живого кицунэ появляется синюшно-дохлый пес, и в этот миг мне самому охота сдохнуть. В меня словно плеснули ковш жидкого азота, который, вскипая, клубясь белесыми бурунами, вымораживает нутро до кристаллического состояния. Кажется, тюкни по мне молотком, и рассыплюсь на хреллиард осколков — не собрать.

Ночь. Бесконечная. Без сна. Голова словно набита мукой, и в ней копошатся мысли-черви. Я настолько отчетливо почувствовал силки этого зверолова, что перехватило дыхание от невидимого ремешка на шее. Ощущение его силы и моей принадлежности. Он токсин, яд, что просочился под кожу, смешался с кровью, проник в мозг и сердце. Отравил меня, и это чувство — быть отравленным — мне понравилось. Я разозлился и зассал…

Трус! Испугался своих желаний, фантазий. Испугался столь явственного признака влюбленности — когда с самого раннего утра, едва открыв глаза, и до поздней ночи, засыпая в своей одинокой постели под тихое тарахтение Маркизки, постоянно думаю о нем. И не только о нем, но и обо всем, что его окружает или может окружать. О том, какое небо сегодня будет над его головой. О том, что он ест и как спит. О том, какие на нем джинсы и какой марки под ними труселя. А еще особенно остро царапает мысль, что на него в этих самых труселях или без них, вполне возможно, кто-то смотрит прямо сегодня. И не исключено, что будет смотреть кто-то еще и завтра. А я и такой малости себе позволить не могу. Ни сегодня, ни завтра…

Завтра… Настанет ли оно для нас? Сколько времени пройдет, прежде чем я дождусь его в Сети. И дождусь ли вообще. Нет. Я не хочу допускать даже малой вероятности того, что Лис не вернется. Он придет ко мне, а я буду ждать.

Верчу в руке телефон. Набираю одиннадцать цифр, что огненным всполохом во тьме оставил мне Лис, и, не найдя в себе мужества нажать на вызов, убираю сотку с глаз долой. Потом… Все потом. Я, как долбаная Скарлетт О’Хара, унесенная ветром хз куда, не хочу сейчас ни с кем общаться. И слышать никого не хочу. Одно утешение — Маркизка, что ластится под рукой.

Со мной никогда такого не было. Я стольким морочил голову, а потом безжалостно рвал виртуальные отношения, и ничего не дергало в душе́. А в этот раз увлек парня виртуальной игрой, и что самое страшное — не заметил, как увлекся сам. Увлекся так, что теперь, когда его нет рядом, кажется, не могу даже дышать. Сам себя загнал в тупик и не знаю, где из него выход.

Отпустить его, оборвав отношения, или… А что «или»? Что я могу ему дать? Ну позвоню. Покаюсь. И все будет как прежде? Ночи переписок, болтовня по делу и ни о чем. Вирт, когда уже обоих припирает до немогу. Зачем он делает это со мной? Я-то понятно почему, а ему на кой хрен это надо? Он же, хоть и инопланетянин, но вроде бы нормальный мэн. Он же в реале любого под себя уложить может, однако упорно летит в Сети́ ко мне в се́ти. Ведь не вирта же он ждет от меня.

Только решусь ли я на этот шаг? Что будет, если он увидит мое изуродованное лицо, тело? Увидит — и начнет жалеть. Превратит мою жизнь в постоянное самокопание и будет думать о том, что надо бы свинтить, но как этого убогого теперь бросить. А еще хуже того — в конце концов решится и оставит меня после того, как впущу его в свою жизнь. И я не посмею его удержать, но и предательства не переживу. Не-е-е… На хрен все это. Плавали — знаем…

Выждать, нужно выждать. Надеюсь, уляжется снежный буран в душе. Рассосется ледяной затор там, где Гольфстримом неслось теплое течение при одном лишь его появлении в Сети. Надеюсь, вытает из сердца осколок льда, что так больно колет в груди. Время лечит, нужно просто выждать…

Жду… Сутки завязли в эпоксидной смоле, в которой неумолимо тонет время и схватываются частицы минут. Я барахтаюсь в этом застывающем временном клее, пытаясь выползти, найти спасительный край, а его нет. Я не знаю, что делаю, не помню, что ем, и ем ли вообще. Какие-то механические движения, запрограммированные понятием «надо». Надо побриться. Надо убраться. Надо поработать. Только нужно ли мне все это?

Жду… Еще сутки. Пустота. Я, кажется, ослеп. Тычусь по углам, как не открывший глаза котенок. Я как будто потерял что-то важное, что-то жизненно необходимое и никак не могу найти. Я заперт в вакууме. Нет… Я и есть вакуум…

Жду… Третьи сутки. Тишина. Я, кажется, оглох. На голове наушники, и вроде бы индикатор звука бегает на вкладке. Но я ничего не слышу. И в этом гробовом безмолвии появляется жужжание какой-то помойной мухи. Раздражает. Нервирует. Ползает по столу. Телефон. На автомате принимаю звонок.

— Привет, братуха! — на другом конце, антагонизмом моему настроению, фонтанирующий энтузиазмом Жентос.

Пытаюсь вникнуть в его разудалый пиздеж, но понимаю, что вникать не хочу, и вместо слов слышу сплошное «бу-бу-бу». Не хочу я эту галиматью слушать. Не обязан. Не должен… Зато он должен мне!

— Когда бабки вернешь? — перебиваю его трескотню, зацепившись за конкретную мысль.

— Так я тебе о том и говорю, — обиженно тянет, будто объяснял геометрическую прогрессию туземцу, а тот бананы в уши засунул. — У меня крупная сделка наклюнулась. Проверну и с тобой рассчитаюсь.

— Не представляешь себе, насколько я рад это слышать! С нетерпением жду исторического момента, — язвлю, но не кривлю душой, особенно в случае, когда на своем опыте оценил мудрость поговорки «хочешь потерять друга — одолжи ему денег». Другом мне Жентос никогда не был, так что я уже давно готов засунуть паяльник в жопу одному конкретному гондону, который так щедро кормит меня обещаниями вот прям сразу, как Бесы «Сказ»* допишут, вернуть долг.