Стать последней (СИ) - Орлова Тальяна - Страница 12

Выбрала самого крупного — в холке будет мне до середины бедра. Облизнулась. Охотник убивает только для пропитания и шкур, потому охотник не может быть жестоким. Когда животное повернулось боком, уверенно метнула нож. В гортань ему не попадешь и череп таким оружием вряд ли рассечешь, потому попасть надо в мягкую часть сбоку, а после этого за секунды добить. Остальные пекари с визгом разбегались, когда я всаживала нож уже в загривок.

— Здорово! — восхитилась Даара за моей спиной. — А давайте дадим Тали лук и назначим главной за добычу провианта?

— Ничего себе, — подошел с другой стороны Кораак. — Ты ведь жрицей была? Я тоже хочу служить твоей богине!

Они смеялись, однако Криит выглядел серьезным. Решили прямо на этой полянке разводить костер и оставаться на ночевку. Со свежеванием они неплохо справлялись и без меня, потому я подкидывала хворост в огонь.

— Синяя Жемчужина, — Криит подошел ко мне близко, но его могли слышать все. — Ты как-то сказала, что убила пятнадцать человек из моего народа. Тогда я не поверил, но… повторишь это при шамане? Просто ради моего любопытства.

Даара и Кораак тоже уставились на меня, но теперь не спешили смеяться. При шамане я ничего говорить не хотела, я бы вообще к их прогнившему племени не приближалась. Выпрямилась.

— Сын вождя, а от моего ответа будет зависеть моя жизнь?

— Нет. Если это правда, то в тот момент ты убивала тех, кого считала врагами. Это не преступление.

— Тогда можно, я ничего не буду говорить при шамане?

— Можно, — он нахмурился. — Заберите у нее нож, и за оружием следите, когда она рядом. Удивлен, что этот прилетел не мне в горло.

Удивление Криита объяснимо. Ведь прилетел бы, если бы мои руки не были стянуты проклятием.

Но вечно веселая Даара придумала другое объяснение. Хлопнула меня по плечу и отвесила:

— Побольше доверия к своей женщине, Криит! Любовь — такая штука, которая сильно сбивает прицел!

Мясо пекаря вкусное. Бесы посыпали его какой-то пряностью, но не привычной солью, поэтому еда их была пресной. Но мясо пекаря настолько вкусное, что даже отсутствие настоящей соли его испортить не могло. К концу ужина незначительное напряжение растворилось в пустой болтовне и было напрочь забыто.

Летняя погода была теплой, а дожди — быстрыми, потому мы размещались прямо на земле, даже не пытаясь отыскать более укромного места. Криит уложил меня рядом с собой, что никого не удивило. Поцеловал в волосы, потом в лоб, прижал ближе, еще теснее. Я слышала, что его дыхание становится тяжелее. Неужели он собирается делать со мной что-то на глазах остальных?

— Пожалуйста, не надо, — прошептала совсем тихо, чтобы на расстоянии шага нельзя было расслышать.

— Почему? — он ответил так же едва слышно. — Думаешь, они не знают, что мы делаем ночами?

— Знают, но… пожалуйста.

Он наклонился к моему уху:

— Почему? Это стыдно?

— Да.

— Снова испытываешь терпение. Но хорошо. Давай сделаем так, чтобы никто не услышал.

— Что?

Он нырнул рукой под подол многострадального платья.

— Раздвинь бедра и расслабься. Можешь зажать рот, чтобы не выдать себя.

— Что?

— Или ты расслабишься сама, или я просто возьму тебя, как хочу. Тогда стонов не избежать, — судя по голосу, он широко улыбался.

Я откинулась и постаралась развести колени. Тело задрожало, а он еще даже не коснулся той самой точки. Рука только прошлась сверху, поглаживая, а потом исчезла. Криит перехватил мою руку и направил вниз, прижимая к своей промежности. Член уже был возбужден. Потом развязал веревку, стянул немного штаны и снова схватил меня за ладонь, прижимая уже к голой коже. Я задохнулась от ощущения его возбуждения. Сама тронула пальцами горячую головку.

— Обхвати и двигай, как если бы я входил в твой кулак. Сильно не сжимай, но двигай постоянно. Даже если тебе станет не до того, не останавливайся.

Я попробовала. Он очень коротко выдохнул и напрягся. Он лежал на боку, моей руке было не очень удобно, но я старалась водить туда и обратно: до самого основания, а потом вверх, заводя кожу на обнаженную головку.

— Да, так… не останавливайся.

Судя по его рваному дыханию, я все делала правильно. Но когда он снова запустил руку мне между ног, непроизвольно выгнулась. Он погрузил внутрь только один палец, но не вводил глубоко — заскользил туда и обратно. Я зубами вцепилась в ладонь, чтобы не застонать в голос.

— Не останавливайся. Иначе вытащу тебя в самый центр — пусть все видят, как тебе нравится, что я с тобой делаю.

Задергала рукой быстрее, резче, но при этом не могла сосредоточиться ни на чем. Водить рукой вдоль члена, но не сжимать, не стонать, не выгибаться… да что его пальцы творят внутри меня, раз я теряю последние мысли?

А от его судорожного шепота прямо в ухо безумие становилось невыносимым:

— Не напрягайся, ты уже близко, правда? Твое тело создано для удовольствия — такие быстрые реакции. Ну же, скажи, что тебе нравится…

Вместо ответа я подняла к нему лицо и податливо открыла губы. Это был спонтанный порыв, но когда он погрузил в мой рот язык, то волна внутри взметнулась еще выше. Теперь уже и вовсе позабыла о свидетелях, которые улеглись с другой стороны костра.

Кажется, я начала стонать ему в рот, посасывая язык. Про движения рукой даже не вспоминала, но теперь он не заставлял. Буря была уже осязаемой и, как и в прошлый раз, начала концентрироваться в одной точке — там, где его пальцы двигались все быстрее. Миг полного напряжения — я уже не целовала, я выдыхала накопившуюся бурю ему в рот.

— Видишь, это несложно, Жемчужина. Ты создана для меня. И я убью любого, кто еще увидит, какое у тебя сейчас лицо.

Он продолжал мягко целовать, а пальцы внизу выбивали последние судороги. Я только на остатках отпускающей волны вспомнила о нем и задвигала рукой снова. Он выплеснул семя на землю почти сразу. Может ли быть такое, что он тоже возбуждается от моего возбуждения? И потому ему хватило совсем немного?

Я вытерла руку о песок. Криит вдруг подхватил меня и перенес через себя на другую сторону, ближе к костру, развернул к себе спиной и прижал тесно. Остальные, кажется, даже не просыпались.

— Скажи, что твоя ненависть хоть немного слабеет, — сказал мне в макушку. — Это для меня становится важным.

Я промолчала, потому что не могла этого сказать. Ненависть не ослабла, но его лицо теперь не казалось страшным, его руки стали ассоциироваться с нежностью, тело — с бесконечным удовольствием. Но если бы у меня был шанс уйти и предупредить своих — я ушла бы, не задумываясь.

В моем молчании он прочитал ответ:

— Понимаю, как все выглядит с твоей стороны — ты оказалась подо мной по принуждению. И по принуждению останешься. Но посмотри теперь с моей: я никогда раньше не подстраивался к женщинам, а с тобой… это просто бесконечные уступки. Какая-то непроходимая дорога из сплошных усилий воли и контроля. Даже если тебе так не кажется. Просто знай, что я иду по этой дороге только затем, чтобы твоя ненависть хоть немного улеглась.

Я обдумала, что он сказал. И, наверное, раньше понимала, что примерно так он и видит. Потому ответила:

— Я ненавижу тебя, четвертый сын вождя. Но сейчас ненавижу меньше, чем любого другого из твоего народа.

Глава 10. Жрицы

После утренней трапезы Кораак отправился в лагерь отнести пойманное, а иначе на жаре испортится даже с их хваленой приправой. Мы же решили остаться в лесу до вечера. На берегу все равно скука смертная… и шаманы. Особенно шаманы.

Повернули на запад, там Даара подстрелила небольшого пекаря. Еще несколько зайцев — и не стыдно возвращаться. Пока Криит перевязывал тушу, чтобы удобнее было нести, Даара прошла вперед, ближе к скалам. Потом вернулась к нам и сказала тихо:

— Там пещеры. И свежие следы.

Кто-то из местных или беженцев! Но я не могла остановить этих двоих. Уже очень скоро опережала их, вбегая под темный свод, который обдавал лицо прохладой. Если Криит и Даара шли осторожно, приглядываясь и прислушиваясь, то я, наоборот, летела со всех ног — предупредить или остановить бойню.