Двенадцатая реинкарнация. Трилогия (СИ) - Богдашов Сергей Александрович - Страница 92

Ювелир сидел за столом, держась за сердце. На полу валялись разбросанные инструменты.

— Что случилось? — профессор подошёл к брату; оценивая его состояние профессиональным врачебным взглядом.

— Посмотри, — протянул тот ему часовую лупу, показывая пальцем на кулон, из которого уже был вынут камень.

— Так быстро? — удивился Михаил Натанович, что-то разглядывая в оправе кулона.

— Миша, я только успел вынуть камень. Эти рисунки там сразу были.

Я высунулся из-за плеча профессора и взглянул на оправу. Действительно, там было выгравировано шесть рунных знаков. Запомнив знаки и их расположение, я перевёл взгляд на ювелира. Тому действительно было плохо.

— Михаил Натанович, вы знаете, где могут быть лекарства? — вывел я своим вопросом профессора из ступора.

— Да, конечно. Сейчас принесу.

Я взял ювелира за запястье и скастовал заклинание лечения.

— Ты как? — вернувшийся профессор с тревогой посмотрел на брата. — Может нитроглицерин?

— Миша, мне уже лучше. Хотя можешь капнуть валокордина немножко.

— Пошли на кушетку ляжешь, — попробовал поднять Михаил Натанович брата, собираясь его придерживать.

— Сейчас доделаю всё, отпустим молодого человека, и лягу, а пока не мешай, — сердито отозвался ювелир, — Лучше помоги инструмент собрать.

Инструменты собрал я, так и не определив сходу, как их правильно разложить. Ювелир, почти не глядя на стол, моментально расставил инструменты по гнёздам и поманил меня рукой. Сняв мерку, он вернул камень на место, аккуратно загибая лапки, и вытащив длинную заготовку цепочки, отмерил необходимый кусок.

— Примерь, — пошипев с минуту горелкой, протянул он мне кулон, с уже одетой цепочкой.

— Как тут и был, — довольно откликнулся я, пощупав расположение кулона.

— Ну, тогда всё. Михаил вас проводит, а я тут попрощаюсь, уж не обессудьте. И заберите со стола мой подарок, — устало улыбнулся Соломон Давидович.

Откланявшись, я вышел из квартиры. Украшения надевать не стал, спрятал всё во внутренний карман и застегнул на нём молнию. Не все йогурты одинаково полезны… и безопасны.

Вернувшись к брату. Михаил Натанович увидел, как тот открывает бутылку с раритетным коньяком, который у него хранился уже лет десять, если не больше.

— Соломон, ты сошёл с ума! Тебе только что было плохо…

— Садись, Миша. Давай понемногу, за моё второе рождение. И вполне возможно, что за самый интересный день во всей моей жизни.

— Ты так уверен в его эликсире?

— Ничего-то ты Миша не понял. Пока ты за лекарствами бегал, твой парень меня взял, и просто выдернул с того света. Легко так, словно лягушонка из болота за лапу выхватил. Поверь мне, этот парень добьётся-таки в жизни многого…

Опытный горожанин отличается от любого другого человека тем, что он научился жить в своём городе и подмечать всё необходимое на таком же уровне, как эльф-рейнджер живёт вместе с лесом его жизнью и читает свой лес, как открытую книгу. По очереди у магазина горожанин определит, что "выкинули" дефицит. По начавшемуся ремонту дороги поймёт, что на ближайшую неделю надо изменить обычный маршрут. В своей памяти он хранит десятки маршрутов н сотни знакомых мест.

Вот и сейчас, я заметил начавшую мигать поворотником маршрутку и резко ускорившись, подбежал к остановке. Такой манёвр позволил мне выиграть минут пятнадцать, и с комфортом доехать на ней до дома, вместо того, чтобы трястись полчаса в перегруженном автобусе.

Ольга уже собралась и болтала с моей сестрой по телефону, договариваясь, где они завтра встретятся перед концертом. Мы взяли сувениры, отложенные для моих родителей, и поехали к ним в гости.

— Пойдём, покажу будущий плеер, — потащил меня отец в мою бывшую комнату, где он организовал себе временную мастерскую. На столе лежали запчасти, много запчастей.

Будущая кинематика была представлена в двух с половиной вариантах. Два были собраны, а третий то ли недоделан, то ли раскурочен недавно.

— Вот этот вариант собран практически из готовых деталей. Великоват получился, но всё просто и надёжно. Со вторым немного сложнее. Нестандартный двигатель, по всем размерам он меньше, но чуть прожорливее. Стандартные детали не подходят, половину пришлось перетачивать и заказывать. Зато смотри, как габариты уменьшились, — отец повертел в руках вырезанную из жести коробку, которую использовал, как натурный образец будущих размеров корпуса и для сравнения приложил её к той, которую сделал для первой схемы.

— Так, а почему у тебя везде стоит только один аккумулятор?

— Я твой образец поставил. При такой ёмкости второй не нужен. Вы же не собираетесь использовать усилитель, который будет потреблять больше, чем мотор?

— Надеюсь, что нет, — улыбнулся я. — Кстати, это во многом от наушников зависит. Что-то получается с ними?

— Пока только макет. Я проверил сам принцип. Большие получились, но работают.

— А с мембранами как выкрутился? — удивился я.

— Зачем с ними выкручиваться? Просто снял их с обычного динамического микрофона и поставил в наушники, — хитро улыбнулся батя. — Нормально работают, и чувствительность у наушников приличная выходит. Думаю под сотку вытянем. Стандартных мембран на заводе сколько хочешь наклепают. Нам, инженерам, какая разница — микрофон или динамик. Принцип работы у них один и тот же. Подумаешь, один принимает сигнал, а другой выдаёт. Схема-то одна и та же — мембрана, катушка, магнит.

— Так, стоп, — я заткнул уши, понимая, что отец разухарился и сейчас собьёт меня с мысли, — У вас же наверняка есть лавсановая плёнка? Результат у тебя замечательный получился, просто восторг, но его можно улучшить.

— Конечно, есть. Мы же на космос работаем. Хоть простая, хоть алюминизированная.

— Во, надо майларовые, ой, лавсановые мембраны делать, — вспомнилась мне информация о фантастических цифрах, достигаемых на мембранах такого типа.

— Хм, рассказывай, — потребовал батя, — Что это за майлар.

— Да тот же лавсан, только это его американское название, — отмахнулся я. — Они на таких мембранах, да на хороших магнитах вытягивают чувствительность до ста сорока пяти децибелов.

— Брешешь! — пристукнул отец ладонью по столу, глядя на меня незамутнённым взглядом фанатика.

— Вот увидишь, скоро эти цифры опубликуют, правда для микрофонов, но ты только что правильно сказал, что между микрофоном и наушником особой разницы нет. Лавсановая плёнка в разы прочнее, а значит и мембрана из неё будет тоньше и легче. В нашей схеме наушника это огромное преимущество. У нас и так катушка легче, и не висит на мембране.

Батя замер в позе роденовского мыслителя, уставившись взглядом в стол.

С акустикой всё всегда было не просто. Человеческое ухо — весьма своеобразный инструмент. Оно слышит и шорох травы, и рёв реактивного двигателя. Разница звукового давления — десять миллионов, в вполне научных и понятных единицах, если сопоставить измерения уровня слышимости и болевого порога. Но ухо человека так устроено природой, что слышит не НА сколько стало громче, а во сколько раз. Логарифмы люди придумали намного позже, чем их слух стал логарифмическим.

Поэтому мой восторг от чувствительности наушников в сто децибел объясним. Каждые три децибела поднимают громкость в два раза. Сказал бы отец, что наушники получились с чувствительностью в девяносто — и начал бы я ломать голову над более мощным усилителем для плеера. А это не только дополнительные детали, которые денег стоят, но и место в миниатюрном корпусе, и увеличенный расход энергии. Как же всё тесно связано в маленьких переносных устройствах!

Окинув батины макеты ещё раз взглядом, я задержался на недоделанном варианте. Выглядел он несколько современней, что ли, чем все остальные.

— Сейчас позвоню и вернусь. Расскажешь мне про этот вариант. — ткнул я пальцем в понравившийся макет и побежал звонить Юре.

— Юра, привет. Начну с хорошей новости. Наушники получаются чувствительностью в сто децибел, и вполне возможно, что ещё сколько-то добавят. Теперь плохая новость — в виде ушных затычек они пока не выходят и надо, чтобы усилитель на выходе давал милливатт пятьдесят, а лучше сто.