Темный эльф. Хранитель - Лисина Александра - Страница 10

– А если они узнают его? – всхлипнула Милле.

– Не узнают, – уверенно ответил он. – У него правая рука обгорела, я это видел мельком, тогда… Татуировки теперь не видно, а значит, никто не поймет, кто он такой. И никто не свяжет его с… но если вдруг спросят, то скажем, что он – наш телохранитель.

– Они почувствуют ложь!

– А мы не станем обманывать. Тем более что про Вала все сущая правда. Ему было велено за нами присматривать? Вот так мы и скажем, слово в слово. Добавим, что ты подруга детства, которую я очень люблю, а все остальное… не думаю, что кто-то будет вникать. Им нет дела до чужих проблем. Главное не паниковать и натянуть капюшоны поглубже. Может, и обойдется… Смотри!

Тир сдернул с ложа свой изгвазданный плащ, накинул его на плечи и обернулся. Лоб обвязал все тем же лоскутом, чтобы острые уши не бросались в глаза. Затем нахлобучил капюшон, надвинул его как можно ниже и, сгорбившись, словно скрюченный от болезни дед, задорно подмигнул.

– Вот так. А если попросят снять, я скажу, что не могу этого сделать, потому как болен заразной болезнью или… Ну, мы что-нибудь придумаем.

Мелисса только вздохнула.

– Боюсь, это не поможет: у тебя глаза слишком ярко светятся.

– У тебя тоже. Но тут ничего не изменишь: наведенные чары мне недоступны… вернее, я пока не умею. Так что будем смотреть в пол и делать вид, что напуганы.

– Мне не придется делать вид, – пробормотала Милле, послушно натягивая плащ. – Я действительно до смерти боюсь.

– Глупенькая, – беззвучно рассмеялся Тир. – Нас же не собираются убивать!

– Пока – нет.

– Милле, что за настрой? Даже если все вскроется, нас не тронут и пальцем.

– Не дай бог! – снова испугалась она. – Думаешь, я их боюсь?! Да ты знаешь, как нам потом попадет?! Мама будет сердиться!

Тир тяжело вздохнул. Да, это проблема, потому что мама Милле, когда сердится, бывает очень и очень сурова. Никого не побоится: ни темных, ни светлых, ни короля, ни самого владыку – так накажет, что потом с месяц сидеть на лавке не сможешь. Вал, возможно, и не побоится ей возражать, но в этом юный эльф был не уверен.

– У нас не было выбора, – наконец озвучил он.

– Это у меня не было выбора! – сердито поправила его Мелисса. – Это я вас сюда затащила! И это меня накажут, если мама узнает!

Он только вздохнул.

– Нет, маленькая. Накажут как раз меня: за то, что не уследил, не предусмотрел… Я ведь старше. Да еще огонь этот, от которого мы все чуть не погибли. А если выяснится, что из-за меня тебе пришлось обращаться за помощью к темным… и то, как оплошал Вал…

Дети переглянулись и вконец помрачнели: им не нужно было гадать, во что превратится Страж, который так настаивал на поездке в Аккмал. Родину, мол, повидать. Мир посмотреть, себя показать.

– Скверно будет, – совсем мрачно выдал их общую мысль Тир и окончательно скис.

– Может, обойдется? – робко предположила Мелисса. – Зачем мы им нужны? Я могу сделать так, что нами никто не заинтересуется. А если и захочет что-то узнать, то тут же забудет свои вопросы.

– Не вздумай!

– А что? Я осторожно, чуть-чуть коснусь, и никто ничего не поймет: мою магию не засечь даже эльфам. С хранителями, конечно, мне не справиться, но у них наверняка своих дел полно, чтобы интересоваться еще и нами. А как только Вал придет в себя, мы тут же сбежим.

Тир сердито сверкнул глазами.

– Я сказал – не смей! Хватит того, что тебя трое патрульных будут всю оставшуюся жизнь помнить. Незачем рисковать. Тем более если можно обойтись без риска. Думаешь, ты для них – менее ценная добыча, чем я?!

Милле смущенно потупилась.

– Вот именно. Так что сидим тихо, молчим и делаем вид, что благоговеем. Ясно?

– Да. Я постараюсь не привлекать внимания.

– Хорошо, потому что у меня нет никакого желания взрывать этот лес из-за того, что ты еще плохо умеешь…

– Эй, вы, двое! – вдруг властно потребовал кто-то снаружи, и на одной из стен тугие побеги подались в стороны, открыв залитый солнечным светом дверной проем, а в нем – закованную в кольчугу стройную фигуру эльфа.

Незнакомый темный окинул внимательным взглядом крохотное помещение, в котором сидели пленники. Убедился, что раненый пришел в себя. Придирчиво оглядел заплаканное лицо человечки, которое она безуспешно попыталась скрыть за торопливо накинутым капюшоном. Негромко хмыкнул (а хороша, малышка!) и коротким кивком указал на проем.

– На выход! С вами хотят пообщаться.

– Зачем? – напряженно уточнил Тир, намеренно сделав голос низким и хриплым, как у простуженного пса.

– Не твое дело. Шевелитесь! – Эльф сверкнул зелеными глазами. – И гордитесь оказанной честью: владыка велел привести вас в чертоги, а там мало кто из смертных побывал. И если его удовлетворят ваши ответы, возможно… очень возможно, что ваш друг останется жив, а вам вскоре позволят уйти. Все понятно? Тогда на выход!

Перворожденный насмешливо оглядел побледневшее лицо Мелиссы, перевел взгляд на внезапно пошатнувшегося пленника, у которого против воли вырвался сдавленный стон, и вышел, довольный произведенным впечатлением. А молодые люди в ужасе переглянулись и одновременно сглотнули: кажется, судьба во второй раз сыграла с ними злую шутку.

Глава 4

Ночь в Серых пределах, оказывается, наступает быстро. Незаметно подкрадывается хищным зверем и накрывает тебя сплошным черным покрывалом, заставляя изумленно моргать, лихорадочно вспоминать, не пропустил ли ты чего важного в этой жизни, и гадать, кто посмел так резко выключить свет.

Едва на заставу рухнул непроглядный мрак, эльфы одновременно встрепенулись. Не сговариваясь, выбрались из домов, где добросовестно просидели большую часть дня, а затем подтянулись к фонтану, который в свете невероятно ярких звезд утратил внешнюю неказистость и превратился в фейерверк сказочно прекрасных каскадов. И смотрелся в темноте настолько красиво, что даже привычные ко всему остроухие некоторое время пораженно молчали, не в силах отвести глаз от этого чуда.

Факелов Стражи по привычке не зажигали, поэтому застава оказалась погружена в темноту, но никто не испытывал неудобств: здешним обитателям свет был без надобности, да и глаза эльфов без труда различали любые детали даже в кромешной тьме. Так что, когда стемнело, они с удвоенным интересом принялись озираться по сторонам, надеясь, что не зря сюда приехали, молодой лорд соизволит принять их скромное посольство, им удастся попросить его совершить небольшую прогулку и при этом они не нарвутся на категорический отказ.

Линнувиэль почувствовал, что от еле сдерживаемого волнения у него начинают подрагивать пальцы. Смешно, конечно, страшиться встречи с лордом, но он ничего не мог с собой поделать: о Торриэле илле Л’аэртэ ходило столько слухов, что он уже не знал, чему верить. Говорили, что он обрел в пределах невероятную силу. Говорили, что он живет среди злобных хмер и ни одна из них не смеет его тронуть. Уверяли даже, что он понимает язык здешних животных, а их яды на него совсем не действуют. Шептались, что именно он убил наследника престола, а двадцать лет назад и вовсе посмел открыто выступить против родного отца. Причем сделал это перед смертными, светлыми и, что самое неприятное, гномами. Был крайне резок, даже груб и по-настоящему напугал семерых хранителей, присутствовавших при том разговоре.

Сам Линнувиэль этого не видел, поскольку в то время хранителем еще не являлся. Но тот факт, что в пределы отправили именно его (единственного из угасающего дома Л’аэртэ, кто не был замешан в той скверной истории с ритуалом изменения), говорил о многом: получалось, старейшины всерьез опасались последнего отпрыска владыки Изиара. Точнее, они боялись его настолько, что даже для столь важного дела, как посольство, выделили безусловно высокие, но все же не самые главные для темных чины. Иными словами, не исключали того, что неожиданное посольство может и не вернуться в родной лес. И это немного нервировало.