Любовница ее мужа (СИ) - Мистер Воробей - Страница 3

Я смотрела на него. Сильный, спортивный оттого что посещает качалку, богатый, примерный семьянин, если так можно выразиться, все праздники и выходные дома, за исключением своей работы и «командировок». Везде свой. Но все его достоинства меркнут на фоне измен моей сестренке.

Да и я тоже «хороша»! Предательница! Пустота, охватившая меня, гнала в пропасть, в самый центр жерла вулкана, чтобы напомнить, что этот мужчина никогда не станет моим. У него всегда будет одна любимая женщина, не считая, матери. И имя этой женщины – Ксения. А я так, чтобы напряжение снять. Ведь, по словам Мишки, это вовсе не измена. Ересь полная, конечно, но так я буду оправдываться перед собой во все последующие наши встречи.

Наконец берусь за дело. Чистая салфетка опускается на отдыхающий членчик. Я не смотрю на мужчину, продолжая съедать себя неприятными размышлениями. Не сразу понимаю, что в салоне наступила тишина. Поднимаю свои глаза и натыкаюсь на холодную полуулыбку победителя.

– Эй, принцесса! – смеется Мишка. – Это намек? – спрашивает он у меня и опускает свою ладонь мне на руку. Затягивается тонкой сигареткой, выпускает дым и ждет моего ответа.

Блядь! Что еще за намек такой? Я ему вообще ни на что не намекала. Что за вопрос дебильный! Ну тру я и тру его уй. Я же не виновата, что с черных волосиков тоже необходимо все убрать!

– Какой? – озвучиваю вопрос вслух и заканчиваю с устранением последствий. Кидаю салфетки в сторону туда же куда кинул Мишка. Второю руку пытаюсь освободить, но синеглазый ублюдок не дает. Надавливает мою ладонь себе на хрен и трет.

– Может, повторим? – спрашивает с придыханием. Сигарета в пальцах Мишки потихоньку тлеет, заполоняя салон тачки приятным дымом.

Я тоже хочу покурить, но приходится сдерживаться, потому что в больнице буду обниматься и целоваться с мамой, папой и сестренкой. Конспирация мать ее, прежде всего. И я могу подождать. Вот приеду домой, а там хоть сигаретку, хоть две сигаретки или вообще сигару курну. Длинную и толстую. Дружбан мой Колька мне на день рождение подарил. Так что я с зимы кошусь на сигару, но не трогаю. Жду подходящего момента, когда в жизни наступит хуевый период. И вот тогда я закурю, срежу к хренам шапочку гильотиной, подожгу все то дерьмо, что впихивают в сигару, налью в стакан виски и колу, засяду на балконе и буду горевать.

Что-то я отвлеклась. Мишка вон уже выбросил окурок и бьет по рулю своими пальцами. Нервничает? Странно с чего это вдруг. Пальцы у него красивые. А как он ими на гитаре играет классно! Сама видела и слышала. Он словно не музыкальный инструмент держит в руках, а девушку хрупкую и ранимую. Меня он так не держал, скорее, жестко придерживал, чтобы была в таком положение, в котором ему будет удобно меня трахать.

Длинные пальцы перестают стучать по кожаному рулю. Больше нет холодной улыбки короля, зато есть нервозность, которую пытается скрыть. И ему это удается. Спустя секунду он – все тот же синеглазый ублюдок, знающий чего хочет получить от этой жизни. Знает и получает все и всегда. Козел!

Я фыркаю сама себе. Мишка передразнивает меня, а потом как бы ненароком задает вопрос, видимо из-за которого нервничал.

– Принцесса, скажи-ка мне, а ты принимаешь противозачаточные средства?

Вскидываю брови, удивляюсь, а сама думаю, что лучше сказать: правду или ложь. Вовремя вспомнил блядь. Наш первый секс был неделю назад, и он до этого момента не беспокоился вообще. А тут на тебе! «Красавица, скажи-ка мне, а ты принимаешь противозачаточные средства?». Передразниваю я его, в мыслях, конечно. Вот кто он после этого? Ящер он! Тот, который долбится о дерево.

– Нет.

Вру, причем нагло глядя в его глаза. Черный зрачок мужчины увеличивается. Больше Мишка никак не реагирует на мой ответ.

Так мы сидим в тишине минут пять. Я бездумно пялюсь на больницу, а Мишка о чем-то думает. Но вот он наконец-таки отмирает и весело произносит:

– Ну ладно! Если вдруг задержка будет, скажешь мне.

– И поведу я тебя к гинекологу делать аборт, – закончила то, что осталось лишь у него в голове.

– Все верно, провидица моя! – Мишка кивнул, наверное, тем самым мыслям и вышел из машины.

Ну не козел ли? А если бы я и вправду таблетки не пила и забеременела то что? Он реально бы это сделал?! Хорошо, что вдолбила себе в голову и не забывала каждый день в одно и тоже время заглатывать пилюли.

Выхожу следом. Мы идем в сторону белого здания. Но сразу туда не заходим. Мишка останавливается и звонит кому-то по телефону.

- Ну ты где?- хмурится он и закуривает снова, чиркает зажигалкой, после убирает ее в пачку, пачку кладет в карман брюк.

Некоторое время, мужчина молчит, слушает собеседника.

– Все, я тебя вижу, – наконец произносит он, отключается. Переводит удивленный взгляд на меня, типа: «Ты до сих пор тут?», а после коротко бросает: – Поднимайся. Я сейчас подойду.

Я пожала плечами и пошла в больницу. Схватилась за ручку двери, но в последний момент передумала и обернулась, чтобы посмотреть, куда направился Мишка.

А направился он к черному лексусу, из которого выходил Игнат. Еще один пуп земли в спортивном дорогом костюме! Это друг Мишки, тот самый к которому мы заезжали неделю назад и «приводили» себя в порядок. Мужчины обменялись быстрым рукопожатием, кинули ничего незначащие фразы. Игнат подошел, открыл заднюю дверцу машины и вытащил огромный букет алых роз, где наверху расположились ручные черные бабочки

Надо же, как заморочился! Больше не смотрю на мужчин, отворачиваюсь и слышу позади, как Игнат говорит:

– Что, сегодня мои услуги химчистки вам не нужны? – смеется он громко.

– Нет.

Мишка хмыкает, я залетаю пулей в здание. Из раскрытого окна доносятся мужской смех. Вот же…! И ведь поддерживает этого хмыря! Нет бы, что-нибудь сказать в мою защиту. Так нет! Он со своим дружком на пару смеется. Обидно, блин!

Подхожу к первой попавшейся медсестре, спрашиваю, как добраться до Ксюшкиной палаты. Миловидная девушка в белом халате, улыбается и провожает меня. Поднимаемся на лифте, четвертый этаж, длинный коридор, на каждом углу кондиционеры. У сестренкиной палаты мне выдают одноразовые белые тапочки. После того как надеваю их поверх модных кроссовок, меня пропускаю внутрь.

Здесь уже суетится мама, помогая моей бледной Ксюшке собирать вещи. Рядом на кровати лежит Кирюшка и чего-то там копошится в пеленке. Мама с Ксюшкой так увлеченно болтают, что не сразу замечают меня. Но и я не тороплюсь объявлять о своем присутствие.

– Мам, ты представляешь, Мишка в честь рождения Кирюшки всем премию выдал! Сам, лично! – сестренка с влюбленным выражением на лице, прижала крохотный голубой костюмчик. – А еще он снял ресторан и пригласил туда своих коллег, чтобы за мое и малыша здоровье выпили и погудели на славу!

Мама с не менее влюбленными голубыми глазами, но те явно обращены к первому внучку, важно говорит:

– Молодец, Миша. Так и должно быть!

– А еще он отпуск взял на две недели! Говорит, что не будет отходит от нас, сам пеленки стирать собрался, мне кашки по утрам варить и печень жарить!

– А ты чего? – любопытствует стройная высокая мама. Непонятно сейчас кто из них дочь, а кто мать.

Все не могу больше стоять истуканом! А может, не хочу дальше слышать про Мишку и о том, какой он заботливый муж. Я улыбаюсь, глядя на моих родных женщин. На глазах наворачиваются слезы. Подскакиваю к обеим, поочередно целую их в щеки. Мама удивляется от неожиданности, но через секунду прижимает сильно к себе. А Ксюшка радостно смеется и кричит:

– Настька приехала!

***

– Эээ, Миш, по-моему, ты свернул не туда!

Я оборачиваюсь, смотрю на пейзаж за окном. Светлый лес, редкие березки, постепенно их становится больше. И солнце не так уже ярко светит, скорее, приглушает свои тона, прячась наверху в зеленой листве и золотистых сережках стройных берез. Тачка под руководством умелого водителя двигается влево, уходя дальше от города.

Куда мы ехали, я не знала. Точнее я догадывалась, что мы будем делать в лесу, но как мы далеко заедем, оставалось для меня загадкой. А еще я не хотела секса. Я вообще в последнее время не хотела ничего того, что связано с Мишкой. Не хотела его теплых ладоней, срывающих с меня одежду. Не хотела его пленительных губ, прокладывающих дорожки поцелуев на моем теле, не хотела смотреть в его синие глаза, когда я сидела на нем, прижатая крепко его же руками. Я не хотела ничего.