Охота на князя Дракулу - Манискалко Керри - Страница 8

– Ты проник в мою тайну. Я размышляю об этом постоянно. – Томас ошарашенно уставился на меня. Смущение на его лице доставило мне такое удовольствие, что я не удержалась от улыбки. – Ты должен был рассказать нечто, заслуживающее внимания. – Он моргнул и посмотрел на меня так, словно я говорила на неведомом ему языке. – Да, в это поверить трудно, понимаю.

– Я, весь из себя такой благопристойный человек, планировал поведать тебе о стригоях. Но раскапывание твоих секретов доставляет мне значительно больше удовольствия. Давай лучше поговорим о твоих мыслях.

Он позволил себе окинуть меня с макушки до пят внимательным взглядом, который, казалось, извлекал на поверхность тысячи мелких деталей. Его губы медленно изогнулись в улыбке.

– Если судить по тому, что ты выпрямилась, и по слегка судорожному вздоху, я бы сказал, что ты по крайней мере рассматриваешь возможность поцеловать меня прямо сейчас. Гадкая, непослушная Уодсворт. Что бы сказала об этом твоя добродетельная тетушка?

Я заставляла себя вглядываться только в глаза, игнорируя желание кинуть взгляд на полные губы.

– Расскажи мне подробнее об этих строгоях. Кто они такие?

– Стригои – как стриж, через «и», – ответил Томас с прекрасным румынским произношением. – Это нежить, принимающая форму тех, кому ты доверяешь. Тех, кого ты будешь счастлива пригласить в дом. А затем они нападут. Обычно они выбирают обличье недавно умерших родных. Ведь нам очень сложно отвергнуть тех, кого мы любим, – тихо добавил он, словно зная, как глубоко эти слова могут ранить.

Я попыталась – но безуспешно – не думать о том, как дергалось тело моей матери, когда его пронзил ток. Приветствовала бы я ее возвращение из царства мертвых, невзирая на страх? Ответ поразил меня. Я не верила, что существует хоть какая-нибудь граница, которую нельзя пересечь, когда дело касается наших любимых. При встрече с душевной болью мораль отступала. Некоторые внутренние надломы не исцеляются никогда.

– Этому должно быть какое-то объяснение, – сказала я. – Я сильно сомневаюсь, что Влад Дракула восстал из могилы. Нежить – это персонажи готических романов, призванных напугать и развлечь читателя.

Томас пристально посмотрел мне в глаза. Мы оба с ним знали, что иногда романы и реальность встречались, что приводило к разрушительным последствиям.

– Согласен. А вот некоторые местные жители, увы, не согласны. Когда они обнаруживают стригоя, то вся семья – или все, кто был с ним связан, отправляются на могилу обидчика, раскапывают ее, вытаскивают уже начавшее разлагаться сердце и сжигают прямо там. О, – добавил он, наклоняясь, – я почти забыл. После сожжения немертвого «чудовища» они выпивают пепел. Это единственный способ гарантированно добиться того, чтобы стригой не вернулся или не завладел другим носителем.

– Звучит немного… слишком, – сказала я, сморщив нос.

По лицу Томаса медленно расползлась улыбка.

– Румыны никогда ничего не делают наполовину, Уодсворт. Вне зависимости от того, идет речь о войне или о любви.

Голос его звучал так проникновенно, что я на миг зажмурилась. Прежде чем я смогла ответить, возница свистнул лошадям и натянул поводья, останавливая экипаж. Я подалась вперед; нахлынувшие мысли о бродячих бандах воров и разбойников заставили сердце бешено колотиться.

– Что случилось? Почему мы остановились?

– Вероятно, я забыл упомянуть, – Томас, сделав паузу, спокойно надел пальто, которое до этого использовал как дополнительное одеяло, и поправил мой кирпич для ног, – что мы пересаживаемся в более подходящий экипаж.

– Что ты… – Ржание лошадей и звон колокольчиков не дали мне договорить. Томас вместе со мной выглянул из окна, на котором наше дыхание оставляло мутные разводы. Он начисто вытер их рукавом пальто и с нерешительной улыбкой взглянул на меня – как я отреагирую?

– Сюрприз, Одри Роуз. По крайней мере, я надеюсь, что он приятный. Я не был уверен…

Великолепные запряженные лошадьми сани остановились рядом; своей приглушенной красной, охристой и бледно-голубой раскраской они напоминали разрисованные румынские яйца-писанки. Две огромные белоснежные лошади рыли снег и храпели, а их дыхание оставляло маленькие облачка прямо перед мордами. Их головы были увенчаны белоснежными плюмажами из страусовых перьев, лишь слегка поникшими от непогоды.

– Ты… это твоих рук дело?

Томас перевел взгляд с меня на сани и прикусил губу.

– Я надеялся, что тебе понравится.

Я приподняла бровь. Понравится? Да это же ожившая сцена из сказки! Я была совершенно очарована.

– Я в полном восторге!

Безо всяких раздумий я открыла дверь и оперлась на предложенную кучером руку; нога скользнула по гладкой металлической ступеньке, и я не сразу восстановила равновесие. Кучер вернулся к карете, а я, не обращая внимания на яростные порывы ветра, крепко держала шляпу и изумленно смотрела на потрясающее зрелище. Когда я вышла из-под защиты кареты и шагнула в бурю, наш новый кучер улыбнулся.

По крайней мере, мне так показалось. Но сказать это наверняка было невозможно, поскольку и тело, и большая часть его румяного лица были закутаны, чтобы уберечь их от суровой стихии. Когда Томас встал рядом со мной, расчетливо осматривая в своей привычной манере и сани, и кучера, тот помахал нам.

– На вид транспорт не хуже любого другого. Особенно если учесть, что эта буря явно не собирается стихать в ближайшее время. Мы прекрасно проведем время. И выражение твоего лица – того стоило.

Я повернулась к Томасу со слезами благодарности и улыбнулась не таясь – и увидела панику на его лице. Он заглянул обратно в карету и хлопнул в ладоши.

– Миссис Харви! Пора просыпаться. Позвольте я помогу вам спуститься.

Леденящий ветер выбрал это мгновение, чтобы пронестись сквозь лес, заставляя ветви свистеть. Я зарылась лицом в меховую опушку зимнего плаща. Мы находились в гуще леса, зажатые между двух враждующих горных вершин. И хотя до конца дня еще оставалось несколько часов, тьма уже начинала сплетаться вокруг нас. Эти горы были так же импульсивны, как и мой друг.

Томас помог нашей компаньонке выйти из кареты и указал на новый экипаж. Миссис Харви нахмурилась при виде сыплющегося снега и сделала еще глоточек тоника.

Томас проследил за моим взглядом, переходящим от одного скрипящего дерева к другому. Было нечто странное в этих лесах. Они казались живыми, и дух их не был ни злым, ни добрым. Но в них ощущалась древняя аура, нашептывавшая о войнах и резне.

Мы находились в самом сердце края Влада Пронзателя, и казалось, что сама земля хочет предупредить нас: либо уважайте меня, либо потом пеняйте на себя.

Скорее всего, это было игрой света, но немногие оставшиеся на деревьях листья, казалось, были цвета подсыхающих ран. Уж не привыкла ли листва ко вкусу крови после десятков тысяч прерванных здесь жизней? Над нами заверещала птица, и я резко втянула холодный воздух.

– Полегче, Уодсворт. У леса нет клыков.

– Спасибо, Кресуэлл, – сладко сказала я. – Что бы я без тебя делала?

Томас развернулся ко мне. Никогда еще я не видела его таким серьезным.

– Ты бы невероятно скучала по мне, и сама знаешь об этом. Точно так же, как и я по непостижимым для меня причинам буду тосковать по тебе, если нам придется расстаться.

Томас взял миссис Харви под руку и повел к саням. Кучер жестом предложил нам садиться. Я на миг застыла с лихорадочно бьющимся сердцем. Томас умел подавать свои признания так буднично, что это каждый раз ошеломляло меня.

Давая своему сердцу время успокоиться, я погладила бархатистую морду ближайшей лошади, прежде чем сесть в сани. Они не были полностью закрытыми, в отличие от нашей кареты, но в них лежало столько мехов, сколько я не видала за всю жизнь. Пускай у нас нет крыши, но мы точно не замерзнем, если зароемся в эту груду пушнины. Миссис Харви с трудом забралась в сани и, привалившись к одной из боковин, стала укутывать ноги. Оставшееся место на сиденье она оставила нам.