...При исполнении служебных обязанностей. Каприччиозо по-сицилийски
(Романы) - Семенов Юлиан Семенович - Страница 52

…Декабрь шестьдесят девятого года был в Италии теплым, хотя часто дождило, особенно на севере. В Милане тот день был солнечный, чистый, несмотря на то что бюро прогнозов обещало осадки и ветер, возможно сильный.

Когда в городе загрохотало, многие подумали, что служба прогнозов накаркала шквал. Однако шквала не было. В «Аграрном банке», что на площади Фонтана, грохнула бомба. Площадь оцепила полиция: санитарные машины неслись по улицам, рев их сирен был душераздирающим. Машин не хватало — сто человек было ранено, четырнадцать убито.

В городе был объявлен траур; то здесь, то там собирались митинги. Говорили об одном: «за преступлением — рука неофашистов».

Вечерние газеты, однако, вышли с огромными шапками: «Злодейство левых бандитов». Не было сказано «ультралевых», подчеркивалось: «левых». Так легче забить в пеналы людских восприятий, так надежнее, без всяких там «ультра».

Вскоре была арестована организация анархистов. Своими экстремистскими выходками, безответственными фразами анархисты давали конечно же повод к обвинению, хотя на вопрос о взрыве на площади Фонтана — «кому это выгодно» — можно было ответить сразу: «правым ультра».

Три года анархистов допрашивали, пытались ловить на мелочах, ставили силки; сулили, упрашивали, угрожали. Один из арестованных был найден в камере холодным, недвижимым — самоубийство. Ой ли?

Три года Италия жила «двуслойно»: один «слой», официальный, правый, центристский, доказывал через свои органы печати вину «красных»; левые, большинство народа, были убеждены в том, что взрыв в Милане — дело рук фашистских ультра.

То, что пока еще невозможно в Америке, оказалось возможным в Италии: прогрессивная общественность, в первую очередь, понятно, коммунисты потребовали ответа у правительства:

— Три года следствия, три года шельмования левых под видом исследования фразеологической шелухи анархизма, — хватит, выполняйте законы, вами же писанные.

Группа анархистов была освобождена. Одновременно с этим правительству пришлось пошевелиться: было выдвинуто обвинение банде неофашистов — Джованни Вентуре, принцу Боргезе, Джаннетини и Франко Фреде, по кличке «Зиг хайль», осуществлявшему связь с мафиози.

Схваченные неофашисты молчали о мафии, но немедленно закладывали представителей власти; видимо, это входило в их стратегический план — компрометировать правительство, чтобы доказать: наступило время «железной руки», необходим приход «компетентного и бескомпромиссного» кабинета. Поэтому, как только были предъявлены обвинения правым ультра, неофашисты сразу же продали своих коллег из военной разведки:

— Нашим человеком в СИД был генерал Малетти, он несет главную ответственность за случившееся.

Генерал Малетти был немедленно уволен, с него сорвали погоны, лишили возможной пенсии и вызвали в суд.

— Я не несу ответственность за действия неофашистской группы, ибо я лишь выполнял приказ правительства. Мне было приказано не сообщать суду никаких компрометирующих данных о Джаннетини, одном из основных деятелей неофашистской группировки, поскольку он одновременно был агентом СИД. (Помните Джаннетини? Осведомителя, получавшего 70 000 лир от полиции?)

— Кто дал вам такого рода приказ, генерал?

— Румор, бывший в то время председателем кабинета министров, бывший министр обороны Танасс и бывший министр внутренних дел Тавиани.

Скандал продолжается, однако ни один из неофашистов до сих пор не осужден. Называют имена министров и генералов; руководитель СИД Мичелли может в любой момент превратиться из свидетеля в обвиняемого; плохо спит и бывший начальник генерального штаба Хенке: он в свое время выступил против передачи данных о фашистах, являвшихся одновременно агентами правительственной СИД. Однако об одной организации суд не получил никаких данных — о мафии, связанной с неофашистом «Франко» самым тесным образом. Мафия научила людей бояться себя: слово карается смертью.

Страх вдавлен, впечатан в сознание тех, кто связан с мафией. Страх постоянный, неосознанный, параноический, сказал бы я.

(Сдается мне, что уход в отставку министра внутренних дел Италии после убийства Альдо Моро тоже продиктован страхом перед террористами, «сработавшими» политическое преступление по законам мафии.)

…Весной 1962 года за торговлю героином был арестован Джо Валаки, известный в «коза ностра» под кличкой «Каго», верный «рядовой» «лейтенанта» Тони Бендера, любимца Дженовезе.

Когда Джо Валаки осудили, полиция отправила его на отсидку в тюрьму Атланты, в ту же самую камеру, где сидел «босс всех боссов» Дженовезе. В тюрьме дону Вито были созданы идеальные условия, питание готовил повар, знающий вкусы дона Вито, а в банные дни специальный массажист разминал тело босса, прежде чем передать его в руки парикмахера и педикюрщика. Арестанты, желавшие поговорить с доном Вито, записывались у его окружения на прием, аудиенция продолжалась не более десяти минут, вопрос должен быть подготовленным, никакой лирики, только дело.

Однажды дон Вито походя спросил Джо Валаки, как тот относится к Тони Бендеру, выпущенному на поруки.

— По-моему, Бендер — прекрасный человек, — ответил Джо.

Он не знал, что Бендер был только что убит по приказанию дона Вита: тот решил, что «сынок» утаивает от него свои прибыли.

Дженовезе вздохнул, улыбнулся чему-то и заметил:

— Когда в корзине с нежно-розовыми яблоками появляется одно битое, а еще хуже — с червоточиной, необходимо безжалостно выбросить это яблоко, ты согласен, а?

Джо Валаки посмотрел в ласково улыбающиеся глаза «крестного отца», и ужас родился в нем — «меня подозревают!».

— Если я хоть раз согрешил в чем-то, — сказал Джо, — и у тебя есть доказательства моей вины, дай мне пилюлю, я приму ее у тебя на глазах: я не боюсь смерти, но не перенесу позора.

— О чем ты, сынок? — по-прежнему ласково улыбнулся Дженовезе. — Ты меня, видимо, совершенно неверно понял. Давай я расцелую тебя — в знак моей к тебе веры. У нас с тобой за плечами общая жизнь, разве можно отрекаться от прошлого? От прошлого отрекаются лишь безумцы или те, которые решили подружиться с нелюдями. Но разве ты можешь пойти на такое?

Дон Вито поцеловал Джо в лоб, поцеловал нежным поцелуем старшего брата.

И после этого поцелуя вся «гвардия» Дженовезе стала смотреть на Джо Валаки, как на прокаженного: его открыто подозревали в измене, потому что все знали, сколько за ним убийств, все знали, сколько за ним похищений, но он — в отличие от дона Вито — срок получил маленький, а боссу вкатили пятнадцать лет.

Джо Валаки, верный мафиози, тяжело переживал это страшное подозрение. Он лишился сна. Перестал есть — боялся яда.

Все кончилось тем, что во время прогулки он схватил кусок металлической трубы и грохнул по голове мелкого жулика Страупа — ему показалось, что тот крался за ним с ножом.

Джо ждал электрический стул: Страуп умер, не приходя в сознание.

И тогда-то Джо Валаки и обратился к тюремному начальству с предложением:

— Переведите меня от Дженовезе — я готов на сотрудничество.

Через несколько месяцев в тюрьму Вестчестер был этапирован арестант Джозеф Ди Марко — такой именно псевдоним был присвоен новообращенному агенту ФБР Джо Валаки.

По поручению министра юстиции Роберта Кеннеди с ним работал Джон Флинн, восходящая звезда уголовного сыска.

Джо Валаки рассказывал про себя все. Он ни слова не говорил о «коза ностра». Джон Флинн делал вид, что ему в высшей мере интересны показания Ди Марко. Он угощал его сухой колбасой и мягким овечьим сыром: Ди Марко больше всего на свете любил именно эту еду. Он расслабился, спал в одиночке спокойно, «фараон» больше не казался ему таким отвратительным: «среди них тоже встречаются люди».

Как-то раз Джон Флинн, размягчив арестанта, ударил в лоб:

— Джо, то, что ты мне рассказываешь, известно нам уже много лет. Не считай нас дурачками, Джо. Ты нас интересуешь постольку, поскольку мы верим: ты назовешь нам все имена, откроешь явки и дашь подходы…