Порочная игрушка (ЛП) - Уэбстер К. - Страница 33

— Ты пробовал здесь лосося?

Я знаю, что он не пробовал, но отчаянно пытаюсь сменить тему.

Бракс толкает под столом мою ногу своей, и я вынуждена посмотреть на него. Он требует внимания, при этом не произнося ни слова. Власть пульсирует в воздухе, когда он смотрит на меня. Я его не боюсь — совсем наоборот. Когда он включает режим «Я — Господин», меня это возбуждает.

— Рано или поздно, я узнаю, чего ты боишься, — говорит он мне с рычанием, — и заставлю встретиться с этим лицом к лицу.

Он никогда не узнает.

Он никогда не узнает.

— Что вам принести? — Официант улыбается нам и, к счастью, прерывает наш странный разговор.

Мои мысли все еще блуждают где-то между прошлым и настоящим, поэтому Бракс заказывает лосося для меня.

— Я узнаю, Банни.

«Разденься и жди в Комнате Принцессы».

Его слова были короткими и лишенными эмоций. Я в замешательстве, потому что, несмотря на то, что Бракс был недоволен мной во время ужина, после него он ненадолго исчез и вернулся с букетом желто-розовых роз. Это было мило, а розы потрясающе пахли. Но весь путь домой был ужасным — он полностью игнорировал меня.

Теперь он внизу, отдает приказы Дюбуа, чтобы тот выгрузил наши покупки, а я прячусь в своей гардеробной. Он сказал, чтобы я ждала его голой в Комнате Принцессы. Так как гардеробная находится в комнате, технически я не нарушаю его приказ. У меня опять замерзли ноги, и мне просто интересно, насколько холодно мне будет в Дыре. Хотелось бы, чтобы он отвел меня вниз на меховой ковер в его спальне.

Мои мысли возвращаются к разговору с Натали. После того, как мы приехали домой, я попросила Бракса воспользоваться его телефоном, чтобы позвонить ей. К моему удивлению, он протянул его без лишних расспросов. Немного доверия сделало этот звонок проще. Несмотря на то, что Брэкстон был раздражен во время ужина и по дороге домой, от моей просьбы он мгновенно смягчился.

— Я рада, что ты позвонила, Джессика. Я здесь, чтобы помочь вам, а не навредить.

Сжимая телефон пальцами, я кусаю губу и сажусь во вращающееся кресло в его кабинете. Комната пахнет Браксом, и, несмотря на то, что была унижена здесь вчера, я не чувствую болезненных ощущений от воспоминаний. На самом деле, я нахожу здесь утешение, что дарил мне Бракс. Начинаю ассоциировать это ощущение с ним, независимо от того, насколько сильно он хотел сделать мне больно. В глубине души у него есть другая сторона, свидетелем которой я стала сегодня, когда мы гуляли по городу. И я желаю эту его сторону.

— Мне нравится, когда он причиняет мне боль, но постоянно боль чувствовать не хочу, — шепчу я, как будто это вовлекает меня в какое-то сексуальное преступление.

— Ну конечно, — я слышу улыбку в ее голосе, — кто хотел бы, чтобы ему причиняли боль все время? Мы — люди, и тоже жаждем нежности. Ты чувствуешь, когда он нежен с тобой?

Мое сердце болит, когда я думаю о том, как он занимался любовью со мной или делал мне комплименты. Мне нравится, как он хвалит меня, ласкает и целует.

— Да.

— Хорошо. Это означает, что он выполняет свою часть. А ты свою?

Я вздыхаю.

— Я не знаю.

— Это нормально. Это процесс обучения. Браксу нужно, чтобы ты подчинялась ему. Когда он проявляет власть над тобой, он чувствует себя цельным в своей доминирующей роли.

— Но иногда я не хочу называть его так, как он просит. Иногда мне нравится раздражать его.

К моему большому удивлению, она хихикает.

— А это, Джессика, то, где начинается веселье. То, что возбуждает его садистскую сторону. То, где твоя мазохистская сторона просит быть наказанной.

Кажется, я начинаю понимать.

— То есть, я не делаю ничего неправильного?

— Нет. Абсолютно. Каждая пара отличается. Вы двое найдете то, что будет работать на вас, то, что сделает вас обоих счастливыми.

Улыбка появляется на моих губах. Услышав в одном и том же предложении слова: «пара» и «счастливыми», я чувствую то, что не чувствовала очень долго. Радость.

Мягкий щелчок двери в спальню вытаскивает меня из моих мыслей, и я выглядываю из гардеробной. Бракс по-прежнему одет в джинсы, но теперь босиком и без рубашки. Я скрещиваю руки на груди и пожимаю плечами, как бы спрашивая: «и что теперь?».

Он жутко сексуален. Оливкового цвета кожа обнажена, темная дорожка волос в нижней части живота ведет прямо к расстегнутым джинсам, и я могу видеть выглядывающее основание его толстого члена. У меня пересыхает во рту, и я облизываю губы.

— Банни, — я слышу рычание в его голосе, — ложись на кровать.

Задрожав от своих похотливых мыслей, я пытаюсь выполнить его приказ. Стараюсь не позволить лиловому цвету проникнуть внутрь моей головы, но он, черт побери, везде. Как только я вижу кровать, спешу к ней с полузакрытыми глазами.

Забираюсь поверх покрывала и держу глаза закрытыми. Он может делать, что хочет, но я не обязана смотреть на этот тошнотворный цвет. Когда Бракс выходит, в комнате становится прохладнее на несколько градусов. Затем он возвращается, и от звука закрывающейся двери я вздрагиваю.

— Я собираюсь связать тебя, игрушка.

Я киваю. Теплой рукой Бракс хватает меня за лодыжку, и я чувствую, как он привязывает ее к ближайшему столбику, и мысленно благодарю его — в таком положении моя бедная задница будет в безопасности. Я расслаблена, пока он делает быструю аккуратную работу, привязывая мои руки и ноги к столбикам. По крайней мере, эта комната намного теплее, чем Дыра; и если я смогла пройти Дыру, то справлюсь и с тем, что он приготовил для меня сейчас.

— Открой глаза.

Кроме этого.

Прикусив губу, я слегка качаю головой. Что он сделает? Заставит меня открыть глаза?

— Сейчас же, Банни.

Я снова качаю головой.

— Хорошо, будь по-твоему. Но я получу то, что хочу, — говорит он мне спокойным голосом.

Удар.

Что-то впивается в мое бедро, и я вскрикиваю в шоке, но отказываюсь открыть глаза. Он бьет меня чем-то, и это ужасно больно!

— Открой.

— Нет, сэр.

Удар.

ГЛАВА 16

Он

Она вздрагивает каждый раз, когда я шлепаю ее маленьким кожаным флоггером, купленным сегодня Дюбуа по моей просьбе, пока мы ужинали в ресторане. Хочу, чтобы она открыла глаза и сказала, почему ненавидит эту комнату. Пока это ее единственная слабость, и я должен знать почему. Это, блядь, сводит меня с ума.

— Открой глаза…

Она плотнее сжимает веки, отказываясь подчиняться. Так что на этот раз я наношу удар по ее груди. Банни вскрикивает, и ее дерзкий носик краснеет, пока она пытается сдержать слезы.

Так продолжается какое-то время: я требую, чтобы она открыла глаза, а она отказывается. Мне нравится наблюдать, как ее бледная кожа становится красной от ударов, которые я наношу. Проклятье! Из-за нее я весь день ходил со стояком, но я не хочу освобождения, пока не сломаю ее.

А я сломаю ее.

Потому что она сломала меня.

Сегодня во время покупок я не узнавал себя. Банни была великолепна во всем, что примеряла. Я не мог сказать ей «нет» и, в конечном счете, скупил для нее половину Сиэтла. Несмотря на потребность быть жестким и обращаться с ней, как с игрушкой, я обнаружил, что выполняю любой ее каприз, потакаю каждому ее желанию и хожу за ней, как влюбленный щенок. Я даже купил ей чертовы цветы, потому что у меня захватило дух, когда во время прогулки она наклонилась, чтобы понюхать их. И я хотел увидеть ее такой снова. Она стала мне дорога, пробралась мне под кожу, а теперь пришло время сделать с ней то же самое.

— Открой. Свои. Глаза.

Конечно, она отказывается, и на этот раз я бью ее раскрытую киску кончиком флоггера. Игрушка кричит и извивается, несмотря на то, что связана. Я жажду поцеловать ее и уверить в том, что все будет в порядке.