Робин Гуд - Дюма Александр - Страница 54

— Сейчас я не могу этого сделать, мастер Джеффри, но попозже мы познакомимся ближе.

— Хорошо, как тебе будет угодно, незнакомец, я подожду; но, прежде чем ты уйдешь из харчевни, я думаю, что должен тебе сообщить: считая меня норманном, ты ошибаешься, я сакс.

— Даю слово, — весело отозвался Маленький Джон, — я в восторге, что ты принадлежишь к самому благородному племени на английской земле, это удваивает мое к тебе уважение и расположение. Мы скоро свидимся, и тогда я буду с тобой откровеннее и доверчивее. А пока до свидания: дела, которые привели меня в Ноттингем, теперь требуют моего ухода.

— Как, ты уже думаешь покинуть меня, благородный лесник? Я этого не позволю, я провожу тебя туда, куда тебе нужно.

— Прошу вас, сэр солдат, позвольте мне пойти к моему товарищу, я и так потерял драгоценное время.

Новость об уходе Маленького Джона пробежала по толпе и вызвала настоящий шум. Голосов двадцать закричало:

— Незнакомец, мы пойдем с тобой, мы хотим повсюду прославить твою доблесть и великодушие.

Маленькому Джону вовсе не хотелось получить грозное свидетельство своей нежданной славы, к тому же он не без опасений видел, что приближается час его встречи с Робином, и он обратился к Джеффри:

— Не окажешь ли мне услугу?

— От всего сердца.

— Прекрасно! Помоги мне без лишнего шума отделаться от этих пьяных крикунов: мне хотелось бы уйти, не привлекая внимания.

— Охотно, — ответил Джеффри и, поразмыслив минуту, добавил: — Я вижу к тому лишь один способ.

— Какой?

— А вот какой: пойдем со мной в Ноттингемский замок, никто из них не посмеет перейти вслед за нами подъемный мост. А уж из замка я выведу тебя на пустынную тропку, и ты обходным путем попадешь к городским воротам.

— Как?! — воскликнул Маленький Джон. — А другого способа отделаться от этих дуралеев никак не найти?

— По крайней мере, я другого не вижу. Ты еще не знаешь, приятель, насколько тщеславны эти глупые болтуны — они пойдут тебя провожать толпой, и не ради тебя самого, а для того, чтобы их увидели в твоем обществе, и они потом смогли сказать своим родственникам и знакомым: «Я провел два часа с тем храбрым парнем, который побил Джеффри Силача; это один из моих друзей, мы несколько минут тому назад вместе вошли в город; а впрочем, вы, вероятно, и сами видели, я шел слева или справа от него, и так далее, и тому подобное».

Маленькому Джону пришлось последовать совету Джеффри, хотя ему этого очень не хотелось.

— Я принимаю твое предложение, — сказал он, — уйдем отсюда поскорее.

— Через секунду я буду к вашим услугам. Друзья мои, — крикнул Джеффри, — мне нужно вернуться в замок, а этот достойный лесник пойдет со мной. И я прошу вас разрешить мне спокойно уйти, а если кто-нибудь из вас позволит себе последовать за нами, пусть даже на расстоянии двадцати шагов, я буду расценивать это как наглый вызов и, клянусь святым Павлом, заставлю его в том жестоко раскаяться.

— Но, — несмело возразил кто-то, — я живу в той стороне, и мне надо вернуться домой.

— Пойдешь минут через десять, — ответил Джеффри. — Итак, всем привет и каждому мои наилучшие пожелания.

С этими словами Джеффри вышел из харчевни, посетители которой проводили Маленького Джона до самого порога громким «ура».

Вот так Маленький Джон и проник в господский дом барона Фиц-Олвина.

Робин же, расставшись с Маленьким Джоном, направился к дому Грейс Мэй. Робин знал хорошенькую невесту Хэла только со слов ее восхищенного воздыхателя и, следует добавить, испытывал по отношению к ней живейшее любопытство.

Он долго стучал в дверь, не получая никакого ответа; устав ждать, он вполголоса замурлыкал слова романса, которому его когда-то научил отец.

При первых же звуках этой печальной песни сонную тишину старого дома нарушили чьи-то легкие и быстрые шаги, потом дверь резко отворилась и на пороге появилась молодая девушка, которая, не успев даже взглянуть на гостя, радостно воскликнула:

— Я прекрасно знала, милый Хэл, что вы придете сегодня утром, и сказала матушке… Ой, простите, сударь, — прервала сама себя девушка (то была Грейс Мэй собственной персоной), — тысячу раз простите!

Произнеся эти слова, Грейс покраснела до корней волос, и было отчего, потому что с опрометчивой резвостью движений она уже повисла на шее у Робина.

— Это я должен у вас просить прощения, мисс, — самым ласковым голосом ответил молодой человек, — за то, что оказался не тем, кого вы ждали.

Немало смутившись, Грейс Мэй спросила:

— Могу я узнать, сударь, чему я обязана честью видеть вас?

— Мисс, — ответил Робин, — я один из друзей Хэлберта Линдсея и хотел бы повидать его. У меня есть серьезные причины, чтобы не идти на поиски Хэла в замок, излагать их было бы слишком долго, и я был бы вам очень благодарен, если бы вы мне позволили подождать здесь его прихода.

— Охотно, сударь; друзья Хэла — всегда желанные гости в доме моей матери; входите, прошу вас.

Робин любезно поклонился Грейс и вошел вместе с ней в большую залу на первом этаже.

— Вы завтракали, сударь? — спросила девушка.

— Да, мисс, благодарю вас.

— Позвольте предложить вам кружку эля, он у нас превосходный.

— С удовольствием выпью за счастье моего удачливого друга Хэла, — учтиво сказал Робин.

Глаза красотки Грейс заискрились весельем.

— А вы любезны, сударь, — сказала она.

— Я просто искренний почитатель красоты, мисс. Девушка покраснела.

— Вы пришли издалека? — спросила она, как бы желая поддержать разговор.

— Да, мисс, из маленькой деревушки в окрестности Мансфилда.

— Из деревни Гэмвелл? — живо спросила Грейс.

— Да, точно. Вы ее знаете? — поинтересовался Робин.

— Да, сударь, — улыбаясь, ответила девушка, — очень хорошо знаю, хотя никогда там не была.

— Как же это вышло?..

— О, очень просто: молочная сестра Хэлберта, мисс Мод Линдсей, живет в усадьбе сэра Гая. Хэлберт часто навещает сестру, а вернувшись, рассказывает мне о ней, привозит всякие новости из округи; он поведал мне также о гостях сэра Гая и научил меня их любить, — учтиво добавила девушка. — Об одном из них Хэл говорит с особенно теплым чувством.

— О ком? — смеясь, спросил молодой человек.

— Да о вас, сударь, потому что, если память мне не изменяет, я могу с уверенностью сказать, что вы и есть Робин Гуд. Хэл так точно мне описал вас, что ошибиться невозможно. Он рассказывал мне, — продолжала словоохотливая девушка, — что Робин Гуд высок ростом, хорошо сложен, у него большие черные глаза, прекрасные волосы и благородная внешность.

Увидев, что Робин улыбается, Грейс Мэй прервала это выразительное описание, умолкла и опустила глаза.

— Хэл так высоко меня ценит по своей доброте сердечной, мисс, но по отношению к вам он был более строг, и я нахожу, что он сказал мне о вас не всю правду.

— Я думаю, что он ничего обидного для меня не сказал, — возразила Грейс с великолепной доверчивостью разделенной любви.

— Нет, он сказал мне, что вы одна из самых очаровательных особ во всем графстве Ноттингем.

— А вы не поверили?

— Простите мне, но сейчас я вижу, что совершенно напрасно ему поверил.

— Вот это хорошо! — весело воскликнула девушка. — Я счастлива услышать от вас столь откровенные слова.

— Самые откровенные, мисс; я вам только что сказал, что Хэл был очень строг по отношению к вам, и добавлю, что назвав вас одной из самых очаровательных женщин графства, он был не прав.

— Конечно, сударь; но любящему сердцу нужно прощать преувеличение.

— Нет, это не преувеличение, это ослепление, мисс, потому что вы не одна из красивейших женщин, а самая красивая.

Грейс расхохоталась.

— Позвольте мне, — возразила она, — расценить ваши слова как чистую любезность, и я уверена, сочти я их за правду, вы бы решили, что я просто дурочка. Мод Линдсей настоящая красавица, а в усадьбе Гэмвеллов есть еще одна молодая дама, которую вы, конечно, считаете в сто раз более красивой, чем Мод, и в тысячу раз более красивой, чем я; просто вы, сударь, столь же скромны, сколь и любезны и не посмеете открыто сказать то, что думаете.