Военное закулисье на сломе эпох - Дьяков Владимир Анатольевич - Страница 24

Вдруг по ГГС с КПЦ полигона подается команда всем старшим техническим руководителям и командирам частей быть на ГГС. Ну все, сейчас объявят часовую готовность, потом подумал, что часовую готовность обычно объявляют по тихой связи старшему техническому руководителю, а он уже доводит до войск. В это время начальник полигона полковник Гамов по ГГС объявляет всем частям выключить матчасть, личному составу убыть в городки, оставить только караул, и в связи с кончиной Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Черненко У. Д. провести траурные митинги и приспустить флаги…

Я сразу дал команду командирам дивизионов немедленно выключить матчасть, все закрыть, опечатать, сдать под охрану караула. Начальникам караулов на позиции никого не допускать. Всему личному составу прибыть в палаточный городок на траурный митинг. А начальнику штаба говорю: хоть это и кощунство, но хоть раз нас генеральный секретарь выручил.

Колонна с ракетами прибыла, когда мы уже провели митинг. Спрашиваю у зама по вооружению, почему так долго, и зачем он колонну пригнал к палаточному городку? Тот отвечает, что на СП начальник караула никого не пускает, а задержка с ракетами из-за того, что хотели срезать путь и поехать прямо по пустыне. На переметах между барханами так снег набит, думали, что проедем поверху по сугробам, но тягачи с заправленными ракетами тяжелые, что проламывали снег и начали буксовать. Еле выехали.

Стрельбы перенесли на 14 марта, так что успели и ГСН ракет облетать, и провести юстировку на С-200, и проверить ответы на ракетах С-75.

14 марта к 10:00 объявлена часовая готовность к выполнению ВС. Но хоть здесь нам повезло: первым стрелять был назначен Новосибирский полк, а из назначенных мишеней одна была пикирующая под углом 45 градусов. Пикирующая мишень вышла на высоту 18 км, они произвели пуски ракет на дальности 39–38 км, мишень ушла резко в пике и, не входя в зону поражения, вошла в землю, ракеты прошли без подрыва.

Если бы пуски провели еще раньше, на дальности 42–40 км, то ракеты догнали бы цель у земли на пассивном участке, но это риск. Генерал Тимонов говорит: видишь, наши расчеты подтвердила практика.

Для нашего полка запустили одновременно Звезду-1 с дальности 150 км и Звезду-2 с дальности 100 км. Первую уничтожили сосредоточением огня двух дивизионов С-200В, двумя ракетами. Пуск на дальности 100-90 км, подрыв на дальности 50–45 км. Цель уничтожена. Вторая мишень пошла на высоте 21 км, здесь у нас уже вопросов не было, стреляли по отработанной схеме: дальность пуска 39 км, двумя ракетами, встреча дальность 20 км. Цель уничтожена. После боевой стрельбы отрабатывали учебные стрельбы, получили за ТУ с БС отличную оценку и убыли на место постоянной дислокации в Березники. После нашей стрельбы частям ЗРВ 4-й ОА ПВО, кому попадала пикирующая мишень, проблем не было.

В 1986 году полк попадает под проверку Главкома Войск ПВО страны за зимний период обучения. Проверку сдали на оценку «хорошо».

В этом же году начали строительство двухэтажной казармы для группы дивизионов С-200, с помощью первого секретаря Соликамского горкома и министра минеральных удобрений СССР. В Соликамске открывалось новое рудоуправление с шахтой калийной соли, и под видом общежития для строителей-комсомольцев, нам построили двухэтажную казарму со всем оборудованием, кроватями, тумбочками, столами и стульями. Даже в подвальном помещении сделали тир для стрельбы из пистолета.

Строительство вели два СМУ со своими специалистами и техникой. Командир группы дивизионов выделял солдат, когда надо было что-то убрать или разгрузить. В конце 1987 года, две сборно-щитовых казармы убрали, в городке осталось две двухэтажные казармы, в которых располагался личный состав трех дивизионов, пункта управления и штаб. Третье помещение — столовая с клубом.

Оборудовали плац, облагородили территорию — теперь можно полноценно заниматься боевой подготовкой и службой войск, не страшна никакая проверка.

В этом же году запомнился один случай. Оперативный дежурный звонит мне в кабинет и говорит, чтобы я срочно вышел на командующего армией генерал-лейтенанта Царькова В. Г. Ну, думаю, опять какая-нибудь внезапная проверка или учения, чего мне будет звонить командующий, минуя командира корпуса? Звоню командующему, тот говорит: там у тебя в городе есть солелечебница, где лечат астматиков, ко мне обратились из Главпура Москвы, они не смогли там достать путевку, так что ты разберись и помоги. Я ответил, товарищ командующий, я, во-первых, не знал, что здесь есть лечебница. Я узнаю, и если она есть, то нет проблем, путевка будет. Про себя подумал, если какие проблемы, в крайнем случае, я в хороших отношениях с первым секретарем горкома партии, плюс я депутат и член суженого совета горисполкома, да еще и у меня друг — генеральный директор «Уралкалия» Мотин А. Г. А лечебница находится как раз на территории профилактория шахтеров «Уралкалия».

Приехав в лечебницу, захожу к главврачу, — оказывается, мы знали друг друга, вместе на сессиях в горисполкоме заседали. Говорю: «Степан Иванович, так и так, нужна одна путевка». А он руками разводит, с большим удовольствием, но путевки, оказывается, уже расписаны и выданы на два года вперед по койкоместам. Лечебница одна на весь Союз, ее контролируют и Облздрав, и Москва. Лечение происходит: днем больные находятся в палатах, проводятся процедуры, а на ночь их опускают в шахту в специальный зал, где стоят кровати, а потолок и стены в солевых кристаллах светятся всеми цветами радуги. Там больные дышат солевым воздухом.

Курс лечения 12 дней, очень помогает больным астмой. Мы прошлись по лечебнице, палаты на 2 и 4 человек, все занято. Степан Иванович замечает: «В коридоре я же ее не положу…» Я стою и думаю, что делать, не доложу же я командующему, что не смог ничего сделать, после того как пообещал.

Вижу в конце коридора в торце окно, под ним батарея. Степан Иванович, говорю, а что, если здесь отгородить часть коридора, у меня есть плиты ДСП, есть двери, я пришлю столяра, поставят перегородку, двери, покрасим или оклеим обоями стены, поставим две кровати, две тумбочки, проведем две розетки, на окно карниз и штору, на тумбочку два светильника, тепло есть, батарея под окном. Нет умывальника и туалета как в других номерах, — ничего страшного, будут ходить в общий умывальник и туалет на этаже.

Степан Иванович говорит, а как я сам раньше не догадался, это будет мой резерв на одно койкоместо. Почему на одно, а не на два, спрашиваю. От нас будет человек лежать 12 дней, а остальное — в твоем распоряжении. Только, говорю, не вешай на двери номер палаты, а повесь, что какая-то амбулатория, от любопытных глаз. Так и сделали, только, говорит, путевку я не дам, пусть приезжает, здесь оформим.

Потом этим делом занимался начальник политотдела: встречал, размещал, в субботу водил в сауну и провожал. Мне сказал, что это жена какого-то высокопоставленного политработника. Вот так я выполнил просьбу командующего, больше ко мне по этому вопросу никто не обращался.

В этот период у меня была одна очень интересная встреча. Я возвращался из 4-го ЗРДн из-под Соликамска, мне надо было решить какой-то вопрос с генерал-майором Сныцаревым Василием Ивановичем. В управление «Усольлага», Сныцарев В. И. отсутствовал, и я зашел к начальнику политотдела полковнику Яборову Анатолию Федоровичу. Обговорили с ним рабочие вопросы, и я уже собирался уезжать, как он мне говорит: Владимир Валентинович, вам как начальнику гарнизона положено инспектировать лагеря, расположенные на вашей территории, поедем я вам покажу ИТК-6 «Белый Лебедь».

Я отвечаю: Анатолий Федорович, не выдумывай, мне еще не хватало инспектировать ваши тюрьмы. Но в «Белый Лебедь» поехали, слух о нем по всему Советскому Союзу ходит. Подъехали мы к лагерю, то ли «строгого», то ли «особо строгого» режима, проехали вдоль забора и на краю, где кончается территория лагеря, сделана пристройка. Помещение небольшое, то ли два, то ли три этажа, тоже огорожено с предзонниками, с электрическими проводами на ограде и колючей проволокой.