Военное закулисье на сломе эпох - Дьяков Владимир Анатольевич - Страница 15

Конечно, я понимал, почему такое отношение ко мне. Во-первых, я новый человек, знаю, что на эту должность претендовало несколько человек в полку. Многие выросли в этом полку от лейтенанта до подполковника. А тут вдруг приходит какой-то старший лейтенант на должность подполковника, с учетом того, что остальные командиры дивизионов все за 40 лет и подполковники. Ну и обиду за всю эту не справедливость, как они считали, выплескивали на меня.

При всей этой неразберихе мы с офицерским коллективом делали свое дело. Первое, что я сделал, это оборудовал школьную машину. Нашел будку в подшефном колхозе, из полка с помощью командира выделили ГАЗ-66, закрепили будку, покрасили в зеленый цвет, внутри белый, сделали сидения, закрыли поролоном, благо были списанные поролоновые матрасы, обтянули синим кожзаменителем, сделали выводы подключения печки на зиму и сигнализацию. Школьники, женщины и все, кому нужно было ехать в город, ездили на этой машине, благо она утром выезжала, а в обед возвращалась в дивизион. Грузовая машина высвободилась, только для перевозки имущества, продуктов и материалов.

Параллельно стали оборудовать казарму и ДКП. В казарме начали с ленкомнаты, покрасили стены в белый цвет, стенды сделали из полированных плит. Плиты ДСП брали на заводе, покрывали шпоном и заливали бесцветным лаком. Все это делалось на заводе. В стенд закручивались четыре болта с дюралевыми шайбами и гайкой, в них вставлялось два стекла. Стенд крепился к стене и так по кругу. Потолок подбили материалом из стекловолокна белого цвета — осталось несколько рулонов после строительства сооружения 7А под ядерные ракеты, им покрывали сооружение и заливали бетоном. Этим же материалом потом подбивали потолок на ДКП и ЗКП. Подшивали деревянными рейками, их морили в темный цвет и ламинировали и делали большие квадраты, вешали плафоны. Стало красиво и, самое главное, практично. Когда надо было менять информацию на стенде, снимали двойное стекло, меняли содержание и опять закрепляли на болтах, получалось, что стекло весело в воздухе. Я думаю, что такая ленкомната была лучшей даже в корпусе. В итоге политработники стали меньше писать недостатков. Обновили документацию также у дневального и дежурного по дивизиону.

В казарме, кроме покраски полов и стен, закрепили полированный сплошной карниз по всей стене над окнами, повесили занавески, на тумбочки положили салфетки. И казарма приобрела совсем другой вид. Всем этим занимался старшина, хотя он говорил, что ему надо переоборудовать каптерку или, как правильно она называлась, «комната для личных вещей солдат и сержантов». Я ему сказал, что каптеркой будешь заниматься в последнюю очередь.

Начальник продовольствия, прапорщик, занялся оборудованием столовой и кухни. Переделали комнату, где питались офицеры, сделали на заводе небольшой красивый посудный шкаф, на стены повесили пару картин, нарисованных солдатом. Улучшили питание офицерам: в меню вареную картошку на ужин через день заменяли жареной, на завтрак жарили яичницу вместо каши ячневой, в армии она называлась «кирза».

Сам вместе с заместителем по вооружению занимался переоборудованием ДКП и ЗКП. Все это надо было делать, не снижая условия боевой готовности и боевой подготовки.

Но все равно было очень тяжело не столько физически, сколько морально. Хотя приходилось и не досыпать, и мотаться в горком, оттуда по предприятиям доставая материал. На подведение итогов в полк ежемесячно ездил, как на каторгу. Состояние такое, что еще какая-то проверка и снимут с должности.

В феврале 1975-го стало немного легче, когда в полк прибыл заместитель командира полка по вооружению подполковник Копейкин И. В., — мой бывший командир батареи из Луцкого полка. Теперь можно было «решать вопросы» и в службе ракетно-артиллерийского вооружения и автослужбы. Да и вообще зайти к нему и, как говорится, «поплакаться», все-таки свой человек появился в полку.

С ДКП мы сняли всю земляную обваловку, расчистили до бетонных плит, закрыли рубероидом, засыпали шлаком, утрамбовали катком. Поехал в район на асфальтный завод, договорился на две машины асфальта, причем порошкового, а директор лесокомбината оплатил. Заасфальтировали крышу ДКП и ЗКП. Сказал обваловывать не надо, если где-то будет течь, можно быстрее устранить, не надо ничего раскапывать, накрыли масксетью и все в порядке, с воздуха не наблюдается. С крыши начали, потому что внутри что-то делать бесполезно, когда сверху течет. Все это надо было сделать до зимы, когда начнутся ливни и мокрый снег.

Также нужно было решать самый главный вопрос с дисциплиной. Я по опыту знал, что никакие планы по укреплению воинской дисциплины, никакие политзанятия не действенны — как мертвому припарки — пока не будет создан коллектив сержантов, отделенных от рядовых и наделенные правами и обязанностями.

Это те младшие командиры, которые круглые сутки находятся в своем коллективе и руководят ним. Но быстро такое дело не делается. Пока в конце 1974 года не уволили призыв, в котором переплетены были старослужащие рядовые и сержанты, непонятно было, кто кем руководит. К началу 1975-го прибыли сержанты из учебки. Своих сержантов тщательно отбирали из солдат, которые хорошо подготовлены технически и имеют лидерские качества. Проводили еженедельные совещания с сержантами, где спрашивали не только за личные упущения, а за дела в отделении и взводе. Поощряли лучших увольнениями, отпусками, званиями и всем набором поощрений из дисциплинарного устава. И к концу зимнего периода обучения 1975 года дисциплина стала выравниваться, а к концу года, я уже был спокоен, зная, что в казарме есть старшины батарей и заместитель командира взвода управления, первые помощники командиров батарей и старшины дивизиона, никаких ЧП не допустят.

За зимний период 1975 мой дивизион, как и положено, занял последнее место в полку с общей оценкой «удовлетворительно». На подведении итогов почти весь доклад был о недостатках моего дивизиона. Главное, что меня возмутило: в дивизионе 50 % тягачей ЗИЛ-131В не боеготовы. Начальник автослужбы знал о том, что я ни одной запчасти со склада части не получил. Один тягач я восстановил только благодаря тому, что переманил к себе из погранвойск прапорщика-автомобилиста.

После подведения итогов я зашел к полковнику Вербату В. А. и рассказал, что я за год из полка даже ржавого гвоздя не получил, мне уже стыдно ездить по предприятиям района, выпрашивать банку краски. Вы же отбиваете охоту что-нибудь делать. На что он ответил, что видит, как у меня дела движутся в лучшую сторону. На этом разговор и закончился.

В июне или в июле 1975 года пришел приказ о назначении полковника Вербата В. А. заместителем командира дивизии на Чукотку. И вместо него назначили командиром полка подполковника Рувимова В. С. При прибытии его в дивизион, я ему доложил, состояние дел в дивизионе, что сделано и что планирую сделать. Он обошел позицию, ДКП, ЗКП, казарму, жилой городок. На построении личного состава дивизиона, поставил задачу на летний период обучения.

Смена командиров полка, нижний ряд, второй слева п-к Вербат В. Л., п-к Рувимов, командир дивизиона к-н Дьяков В. В.

Через месяц на подведении итогов весь доклад был построен на работе начальников отделов и служб, несколько раз поднимал даже начальника штаба и заместителя, не говоря об остальных. Дивизионы затронуты были по несению боевого дежурства и работе по контрольным целям. Некоторым объявил взыскания, а одному начальнику «служебное несоответствие». Сказал, что этот начальник не только ничего не делает, а недостатки по своей службе переписывает с предыдущего доклада. После этого зашевелились все начальники! А меня командир предупредил, я понял, как самого младшего: если что-то не решается — немедленно ко мне на доклад.

Первый раз я вдохнул полной грудью. Прибыв в дивизион с замполитом, подвели у себя итоги, и, как говорится, работа закипела.