Анданте для скрипки с гитарой (СИ) - "Marlu" - Страница 6

— Вы что, даже и не поели? — Алька скрестила руки на груди и попыталась грозно посмотреть на обоих, но вышло скорее комично.

— Прости, заработались, — мягко улыбнулся Алик, и дуреха-Алька расплылась в ответной улыбке.

— Некогда было, — отрывисто бросил Пашка и пошел на кухню, испытывая острейшее желание придушить Алика. Или объяснить сестре, чтобы не строила планов на этого… индивидуума.

— Паш, ты чего? — Алька прибежала следом.

— Устал немного, — он достал кастрюлю и поставил воду для пельменей. — И поесть правда надо.

Алька покачала головой. Потрогала узкой ладошкой Пашкин лоб, пожала плечами и принялась трещать про то, как прошел день и что именно говорил Марк Израилевич на занятиях. Пашка был ей благодарен. И еще больше благодарен Алику, что тот проявил деликатность и не поперся вместе с ними на кухню, добавляя градус неловкости в общую атмосферу.

========== - 6 - ==========

По переходу снова несло стылым ветром. Руки мерзли, и оттого не всегда получалось сыграть чисто, но люди замедляли шаг, останавливались и слушали. Кто-то стоял долго, с четверть часа, кто-то едва дослушивал одну мелодию, кидал пару монет и шел дальше. Алекс следил за ними из-под полуприкрытых век и молился, чтобы не узнали. Хотя черная вязаная шапка, натянутая на уши, и отросшая рыжеватая борода делали лицо неузнаваемым, а пальто, внезапно оказавшееся довольно теплым, скрывало фигуру.

— Эй, а «Мурку» можете слабать? — какой-то поддатый тип остановился и теперь дышал перегаром почти в лицо.

Алекс опустил смычок. «Мурку» он тихо ненавидел — в свое время отчим издевался и говорил, что «сынок» не состоится как музыкант, пока не научится исполнять любимую народом классику. А народ питал нежную страсть к «Мурке», собачьему вальсу и «Семь сорок»…

— Пятьсот рублей, — наконец сказал Алекс. Забесплатно терзать себя он не собирался.

— Н-на! — пьянчуга сунул тысячную купюру опешившей Альке. — Играй!

Алекс сыграл, внутренне потешаясь над растерянным видом Павла — тому, видимо, никто не говорил, как стать настоящим музыкантом, поэтому исполнять заказ под удивленными взглядами сестры и брата было даже приятно. Пришлось играть еще два раза — на бис. Павел справился с потрясением и попытался кое-как подыграть. Алекса разбирал нездоровый смех, но дурацкая «Мурка» и вслед за ней «Семь сорок» вызвали настоящий денежный дождь.

— Пойдемте уже, я уже ужас как замерзла. Алик вон весь синий, — Алька распихивала по карманам заработок и косилась на брата, который от холода шмыгал носом.

— Я только за, — сказал Алекс, бережно убирая скрипку в футляр.

— Ага, сейчас в магазин и домой, — мечтательно протянул Павел, — но жуть как в супермаркет тащиться не хочется…

— Ладно, я схожу. Надо бы еще Алику брюки купить, а то совсем нехорошо.

— Алика в таком виде из магазина выпрут, — возразил Павел. — Сама глянь что-нибудь. В крайнем случае обменяем.

Алька закивала и убежала вперед, резво перепрыгивая через ступеньку, помпон на ее розовой шапочке весело раскачивался в такт.

— Через аптеку пойдем?

— Почему нет? — Алекс ободряюще улыбнулся.

— Тогда вот деньги, сам купи. Я подожду на улице.

— Стесняешься?

— Нет, просто не очень разбираюсь в вопросе.

Алекс пожал плечами, вручил Павлу футляр со скрипкой и вошел через стеклянные двери в ярко освещенный торговый зал. Глаза почти сразу остановились на нужном товаре — его никто не прятал подальше, наоборот, выставили на видное место. Он купил привычную марку, сунул яркую коробку в карман и, чуть поколебавшись, попросил не самую дешевую смазку — девственник ли Павел, было неизвестно, и небольшая перестраховка не повредит. Анестетик штука по-любому хорошая.

До дома дошли в молчании. Павел снова ушел в себя, и Алекс решил не мешать — может быть, он собирается с духом, чтобы первый раз лечь в постель с мужиком. Некоторым бывает тяжело решиться переступить некую грань. Алекс невесело вспомнил как было все у него — одноразовый партнер, подсунутый отчимом, и неловкость на следующий день, когда все раскрылось. Холодные глаза матери — слава богу, что от резких высказываний она воздержалась — и презрение в глазах ее мужа… Душевному равновесию все это не способствовало. Хотя — многие потом говорили, что в этот период его музыка стала особенно выразительной.

Павел топтался возле угла аптеки и от нечего делать пинал поребрик. Застигнутый за неблаговидным занятием, резко отвернулся и быстро пошел к дому. Алекс мысленно пожал плечами — нервозность была вполне объяснима, но таким поведением Павел скорее напоминал подростка, чем взрослую состоявшуюся личность. Он шел за едва различимой в темноте фигурой — освещение работало странно и включалось уже после того, как человек миновал фонарный столб, и думал, что может быть имеет смысл поговорить с Павлом. Развеять страхи, как-то ободрить. Беда только в том, что дипломатом он никогда не был, скорее несдержанным на язык и скорым на расправу — эмоции обычно захлестывали и заставляли действовать прежде, чем включался мозг.

— Алевтину не надо встречать? — спросил Алекс уже в квартире, где Павлу не удалось сбежать сразу.

— Не надо ее так звать, — тот поморщился, — Алька, просто Алька. Она ничего тяжелого покупать не будет, да и позвонит если что.

— Хорошо, — Алекс говорил негромко, самым успокаивающим тоном на какой был способен. — Перестань нервничать, никто тебя насиловать не собирается.

— Я знаю, — Павел взлохматил и без того растрепанную шевелюру. — Знаю, — повторил он.

— Тогда что? — Алекс подошел ближе, отсекая ему возможность сбежать.

— Не знаю. Я как будто собираюсь нырнуть с обрыва в реку и понятия не имею, отмель там или омут. Я трус, наверное.

— Обычная реакция, — Алекс хотел погладить Павла по щеке или хотя бы пожать руку, но не рискнул.

— Мне было стыдно даже в аптеку идти, прикинь? Как будто этим клушам есть до меня хоть какое-то дело. Но я испугался, всю жизнь здесь живу и…

— Нормально все. Перестань себя накручивать, — Алекс начинал злиться. — Из меня утешитель… Короче, хочешь — будет, не хочешь — забей. Не стоит создавать проблему на ровном месте, ограничимся сугубо деловыми отношениями. Давай, выдохни, и пойдем чай пить. Хотя, лучше, наверное, под горячий душ.

— Да, иди. Я пока согрею чайник.

Пашка открыл кран и долго смотрел на воду, пока она с бульканьем не перелилась через край. Тогда он как очнулся, поставил голубой эмалированный чайник на плиту, чиркнул спичкой — она догорела до конца и обожгла пальцы, газ включить Пашка напрочь забыл. Боль отрезвила. Да что такое в самом деле?! Как маленький все, пора бы уже начать принимать решения самому, а не перекладывать вину за ошибки на других. Палец пекло, пришлось сунуть его под холодную воду — не было печали, как завтра играть-то, если разболится?

За стеной зашумела вода, Алик принимал душ. Воображение против воли транслировало картинку обнаженного тела, гибкого, стройного тела. Что мешает двум взрослым людям получить обоюдное удовольствие? Только тупость и дурацкий страх одного из них. Пашка знал, чего боится — заразы. Бабуля умела нагонять страх ужасающими рассказами о триппере и генитальном герпесе, не стесняясь демонстрировать внукам ужасные фото с последствиями половой распущенности. Да, бабушка так и называла секс вне брака «половой распущенностью»… Как давно это было, но оказалось, что страшилки выбиты на подкорке, как на граните — не сотрешь. И стоило только дурману желания рассеяться, так сразу всплыли все детские страхи. Так и девственником помереть недолго.

Пашка с пятого раза зажег конфорку. Грохнул чайником по чугунной решетке: если Алик заразный, то через поцелуй все уже произошло. Если он заразный только снизу, то гондоны им в помощь, и вообще, тот же триппер последние лет сто вполне успешно лечится! Пашка прислушался — вода в ванной все еще лилась, а раз так, то стоило сделать решительный шаг и развеять сомнения.

Он зашел в ванную, аккуратно прикрыл за собой дверь и прислонился бедром к стиральной машинке. Алик обернулся на шум, удивленно вытянул губы трубочкой и сказал: