Там, где рождаются молнии
(Очерки) - Грязнов Евгений Николаевич - Страница 3

В кабине душно. Вентиляторы не успевают нагнетать сюда свежий воздух. Вводная следует за вводной. Отрабатывается перенос огня с одной цели на другую. Расчет действует четко, слаженно. Ни одного лишнего слова — только команды, доклады. Четкие, быстрые.

— Обнаружить цель! — разносится команда из динамика по кабине.

Считанные секунды, и тут же доклад офицера наведения:

— Есть цель!

— Внимание. Первым — пуск!

— Первая — разрыв!

— Боевыми зарядить. О готовности доложить.

Команда выполнена. Небольшое затишье. Старший лейтенант Игнатенко, используя это время, сверяет точность отсчета азимута на индикаторах.

Но вот команда:

— Стрельба разрешена. Мишень в воздухе.

— Пуск! — командует старший лейтенант Игнатенко.

Кабину сотрясает грохот. Через доли секунды ракета в луче станции. На экране — крохотная «пачка», которая быстро поднимается вверх к перекрестию, туда, где прочно захвачена цель. Сближение. Из двух «пачек» — словно легкий зеленый костер на экране. Мишень подорвана. И тут же — новая цель.

Команды, доклады, и вот вновь кабину сотрясает грохот. И опять отметка от ракеты стремительно несется вверх по экрану, неумолимо приближаясь к будто дышащей в перекрестии отметке от цели. Цель поражена.

ЦВЕТЫ ЛЕЙТЕНАНТА ЛОЗЕНКО

Когда за горы скатывается тяжелый шар солнца и окрашивает западную часть неба в нежно-розовый цвет, здесь, на «точке», расположенной у подножия, наступает прохлада. В такие минуты лейтенант Николай Лозенко любит покопаться в небольшом садике, ухаживая за деревьями и цветами. Цветы он посадил сам. А вот яблони и груши растут уже давно. Ветки у них узловатые, в сеточках морщин.

Николаю почему-то кажется, что и руки у того офицера, который когда-то здесь жил и посадил эти деревья, были такими же. «Каждый должен оставить о себе хорошую память», — говаривал отец лейтенанта — бывший фронтовик.

Цветы — давняя страсть лейтенанта Лозенко. И привил ему эту страсть тоже отец.

Второе увлечение лейтенанта — рисование. Этому он выучился сам и вполне сносно делал рисунки в карандаше. Рисовал, как правило, только цветы и людей. Кто знает, кем бы стал Лозенко: цветоводом или художником. Но судьба сложилась так, что теперь он — офицер-ракетчик. И нисколько не жалеет, потому что нашел он в этой профессии много интересного, сумел разглядеть красоту ратного труда в обычных армейских буднях.

В колею армейской жизни Николай вошел быстро. В короткий срок освоил специальность оператора ручного сопровождения, сдал экзамен на классность, стал отличником Советской Армии. Вскоре его выдвинули на должность командира отделения, присвоили звание старшего сержанта. Энергичного, инициативного парня комсомольцы избрали своим вожаком. Большое доверие оказали ему и коммунисты, приняв в свои ряды.

Дни срочной службы летели быстро. Занятия, тренировки, полигонные стрельбы, боевое дежурство — все шло своим чередом. Когда через два года службы Лозенко увидел в газете приказ Министра обороны об увольнении в запас тех, кто отслужил свой срок, и о призыве нового пополнения, вдруг понял: этот приказ касается и его. Решение принял твердое: остаться в армии. С этим и пошел к командиру. Долго ли, коротко, а через некоторое время вновь появился в родном дивизионе:

— Лейтенант Лозенко прибыл для прохождения дальнейшей службы!..

…В кабине станции наведения ракет полутемно. Свет лампочек приглушен цветными колпачками и матовыми плафонами.

В роли стреляющего — мастер боевой квалификации майор Шевцов. Лейтенант Лозенко всегда уверенно действует на занятиях. Но, когда тренировкой руководит этот коммунист, в работе Николая прибавляется еще больше хладнокровия, четкости, спокойствия — качеств, без которых немыслимо представить офицера-наведения.

Лозенко еще служил срочную в этом дивизионе, когда впервые познакомился с Василием Даниловичем Шевцовым. Вначале этот коренастый немногословный офицер показался Николаю излишне суровым, даже чуточку суховатым. Но проходили дни, и перед Лозенко открывался удивительно богатый внутренний мир его командира, глубоко проникшего не только в тайны боевого мастерства, но умеющего заглянуть в душу солдата. Поначалу, когда Лозенко делал только первые шаги в службе и постигал мудрость, заключенную в хитросплетениях сложных схем, на помощь воину всегда приходил Василий Данилович. Причем помогал он как-то исподволь, незаметно, стремясь к тому, чтобы его подчиненный сам находил верное решение в той или иной ситуации.

Одно время у Лозенко не ладилось со стрелковой подготовкой. Но вот произошел случай. Как-то в выходной Василий Данилович предложил группе воинов, среди которых был и Лозенко, пойти с ним в лесок за огневую позицию. Там их уже ждала вся семья Шевцова: жена — Лидия Егоровна, дочь — десятиклассница Люда и сын — пятнадцатилетний Сергей. Все вооружены спортивными винтовками. Напротив — мишени.

— Сейчас вся эта семейная команда будет стрелять, — сказал офицер солдатам. — И я тоже. А вы посмотрите.

— Здорово! Молодцы! — раздавалось каждый раз после осмотра.

— Это и не удивительно, — сказал офицер. — Ведь у всех членов семьи — спортивные разряды. У Люды — первый. У Лиды и Сергея — второй.

— А у вас?

— У меня тоже первый. Кстати, моя семья на районных соревнованиях завоевала первенство.

— Вот бы нам стрелковый кружок организовать, — предложил Лозенко.

— Затем вас и привел сюда.

Так секретарь парторганизации Василий Данилович Шевцов взял на себя еще одну общественную нагрузку. Зато многие воины стали стрелять лучше. Многие и в том числе рядовой Лозенко.

Случай в общем-то давний. Лейтенанту Лозенко он припомнился почему-то сейчас. Скорее всего потому, что в данный момент майор Шевцов выступал в роли руководителя тренировки, а стреляющего в ракетных войсках называют огнем повелевающим. «А ведь он действительно огнем ракет повелевает», — тепло подумал о своем наставнике Николай. В памяти лейтенанта всплыл тот незабываемый день, когда его принимали в партию. Тогда он еще был сержантом. А рекомендацию ему дал все он же, Василий Данилович.

— Где бы ты ни был, помни, теперь ты — коммунист. Это ко многому обязывает, — поздравляя Лозенко, сказал Шевцов.

Николай очень гордился, что рекомендовал его именно командир. Лозенко ни на минуту не сомневался, что стремление во всем подражать наставнику сыграло не последнюю роль в его желании навсегда связать свою судьбу с армией.

Лейтенанту кажется, что даже и в эти минуты сквозь мерный рокот вентиляторов и легкое гудение аппаратуры он отчетливо слышит слова, сказанные командиром после памятного партийного собрания — первого в жизни для Николая Лозенко.

Целей пока нет. Майор Шевцов пристально вглядывается в оранжевый диск выносного индикатора станции разведки и целеуказаний. «Противник» может появиться в любую секунду и с любой стороны. Откуда? Ждет Василий Данилович, ждет Николай Лозенко, ждут операторы ручного сопровождения. Затишье во многом напоминает затишье перед настоящим боем. И здесь, как когда-то на фронте, командир, прежде чем поднять в атаку бойцов, также уверен: когда поднимется он, за ним встанут все.

СУДЬБА

Из кабины станции они вышли, когда в вечернем небе угасли последние отблески багрового заката. По-над рекой, тихо плескавшейся неподалеку, плыла легкая дымка. Свежий ветерок приятно холодил лица.

— Вы уж лучше к нам, Андрей Николаевич. Жена ужин приготовила. В шахматишки сыграем.

— Нет, Юра. Поздно. Пойду подышу свежим воздухом у речки. Вон мальчишки костер жгут, небось картошку пекут. Страсть люблю печеную картошку. Как думаете, угостят? — улыбнувшись, спросил Веслов.

— Угостят.

Они распрощались. Глядя в сторону уходившего офицера, Андрей вдруг почувствовал, что завидует этому юноше. Он даже попытался представить, как встречает Пшеничного любящая жена, лепечет, приветствуя отца, ребенок. В комнате льется мягкий свет. Тепло, уютно. Хорошо! А вот он, Андрей Веслов, и старше Юрия, а до сих пор не женат. «Почему я не женился?» — не раз спрашивал себя Андрей. Перед своими товарищами он оправдывался по-разному. Одним говорил, что офицеру при его кочевой жизни незачем рано обзаводиться семьей. Другим, что учеба в академии помешала. Но понимал: все дело в Надюше. В ней. Одна она завладела его душой. Сколько раз, бывало, ему виделись ее глаза! Виделись ее тугие иссиня-черные косы и эти алые банты в них, словно огромные весенние маки, вспыхивающие за ее спиной.