Пират - Большаков Валерий Петрович - Страница 52

— Да не все дойдут!

Сухов подошёл к Моргану, мрачному, как ночь в одиночной камере, и сказал тихонько:

— Генри, так и загнуться недолго.

— Знаю, — буркнул адмирал. Покосившись на Олега, он спросил: — Это всё?

— Нет, — спокойно сказал Драй. — Индейцы говорят, впереди должен быть пост Вента-де-Крусес. Он подальше от реки, там есть склады, где хранят товары. Оттуда груз на ослах везут в Панаму. Комендант Франсиско Саладо, что рулил в Барбакоа, бежал туда, говорят. Вряд ли испанцы всё успеют вывезти с поста…

— Ага! — оживился Генри. — Тогда займись им!

Олег тут же взял своих людей и десяток добровольцев с фрегата «Мэри», на котором капитанствовал Томас Харрис.

— За мной, — коротко сказал Сухов.

Пробираясь во главе отряда, он ругал себя за то, что не ознакомился в своё время с описанием Панамского похода Моргана.

Кто ему мешал? А теперь приходится брести, зная о том, что их ждёт впереди, ровно столько же, сколько и Бастиан или сам Генри…

Понятно, что он и знать не знал, куда его забросит прискорбная случайность, только вот от этого не легче.

К деревушке Крус вышли ещё до полудня, учуяв запах дыма.

— Ах, канальи! — взревел Олег. — Они сейчас всё спалят!

Это подстегнуло пиратов лучше всяких призывов — все помчались, как лоси. И опять опоздали.

Халупы по всему Вента-де-Крусес полыхали ясным пламенем. Склады, сложенные из камня, держались, но они были пусты.

А тут ещё краснокожие с Дарьена обстреляли пиратов из луков, крича: «Вот вам, собаки! Знайте, какова саванна!»

Трое корсаров погнались за индейцами, да так и сгинули. «Поисковая команда», рыская по сожжённой деревне, обнаружила только три мешка с сухарями, бочонки с перуанским вином да худущую чушку, решившую вернуться домой.

Бастиан с Айюром поймали её, мигом разделали и зажарили тут же, благо огня было в достатке.

Каждому из отряда досталось всего по куску полусырого мяса, но для многих это была первая порция за целую, считай, неделю.

Честно поделив захваченные сухари, войско «адмирала пиратов» двинулось дальше — изнемогая, теряя силы, ропща и проклиная своих капитанов. Однако никто не захотел повернуть назад — золотые призраки Панамы бередили воображение.

В день восьмой дорога испортилась, больше напоминая глухую окольную тропу. Тут и там валялись скелеты мулов, отполированные труполюбами до блеска. В небе терпеливо вили круги стервятники — эти своего дождутся обязательно…

За местечком Кебрада-Обскура, где пиратов засыпали стрелами из зарослей, тропа почти пропала, извиваясь по дну ущелья, — телега здесь явно протиснуться не смогла бы, места едва хватило бы для навьюченного осла.

Пройдя тесниной, войско Моргана оказалось в обширной зелёной долине, где одного из пиратов убило индейской стрелой. Краснокожие вопили, как прежде: «Вот вам саванна, вот вам саванна, проклятые английские собаки!»

Три десятка индейцев флибустьеры всё-таки положили.

Испанцы тоже нападали, но без особого азарта — не тянуло их воевать с пиратами.

Один капитан-негр по имени Прадо сам вышел на Олегов отряд с поднятыми руками, заявив, что выбирает сторону нападающих.

Выведав у Прадо кой-какие секреты, Сухов приказал ему послать донесение де Гусману в Гуйабаль, деревеньку по соседству с Панамой, где обретался незадачливый президент аудиенсии, и обрисовать положение дел в самых мрачных тонах — мол, озлобленные пираты числом две тысячи наступают, и скоро вам будет весело.

Прадо так и сделал, не чувствуя ни малейших угрызений совести, ибо писал он чистую правду, хоть и не всю.

На день девятый своего скорбного пути пираты взошли на гору, с вершины которой увидали синий разлив Великого Южного моря.

Хорошо был виден галеон, следующий на острова Товаго и Тавагилья, — это жители обреченного града Панамы спешили укрыться от грозного набега. А вон и башни Панамы…

Пираты блаженно улыбались. Надо было видеть этих обросших, вонючих людей в стоптанных сапогах и рваных рубахах, худущих — все кости вон. Но упрямый, опасный, алчный блеск в их глазах выдавал бешеную волю к жизни, жестокое желание отомстить за все потери и невзгоды, дорваться до сокровищ Панамы — и запустить в них руки по локоть…

Один вид, открывшийся с горы, придал войску новых сил, а уж когда бойцы спустились на пастбище, то многие возблагодарили Господа, ибо на них, помахивая хвостами, тупо смотрели овцы, коровы и бычки. Говядина и баранина! Еда!

Пираты просто ошалели — перебив всё стадо, они тут же, не сходя с места, стали разводить костры и жарить мясо.

Наблюдая за тем, как нутряные хотения берут верх над велениями долга, Сухов поручил готовку буканьерам, знавшим толк в говядине, а всем остальным велел зарядить мушкеты и залечь.

Его опасения оправдались — показался отряд испанцев, человек в двести. Залп из мушкетов проредил их нестройные ряды, и доблестные защитники Панамы умчались прочь, крича: «Завтра, завтра, собаки, мы вернёмся!»

Пираты, поднятые по тревоге Морганом, почти сразу построились, в одной руке сжимая мушкет или палаш, а в другой — кусок мяса.

— Генри, — крикнул Олег, — испанцы оставили дозор, человек десять! Снять?

— Зачем? — отмахнулся Морган. — Нам они не страшны!

— Я тоже так думаю.

— Завтра… — выдохнул Генри. — Завтра мы вступим в Панаму!

Пираты, осоловевшие от мяса, принялись резать траву, умягчая свои «постели». Караульные выступили в дозор.

Сухов накосил себе злаков и разлёгся, чувствуя, как довольно урчит желудок, набитый говядиной и бараниной.

Было тихо, и даже пушки, бухавшие со стороны Панамы, не могли нарушить сна тех, кто завтра с утра намеревался ворваться в один из богатейших городов Западных Индий.

Накануне штурма дон Хуан де Гусман сходил в церковь, где перед ликом Богоматери поклялся умереть, защищая Её, и оставил кольцо с бриллиантом по цене сорок тысяч песо — в знак покорности.

Молебны и колокола звучали не переставая. С жаром било поклоны, служило мессы и устраивало шествия духовенство из собора Святого Франциска, монахини из обителей Росарио, Ла-Мерсед и Сан-Доминго.

В среду утром дон Хуан выстроил своё воинство, плохо вооружённое и набранное на треть, а то и на половину из сущего отребья.

Командиром левого крыла президент назначил дона Алонсо де Алькаудете, коменданта Пуэрто-Бельо. Правым крылом командовал дон Хуан Портуондо Боргеньо, губернатор Верагуа.

В центре стояли люди сержант-майора Панамы дона Хуана Хименеса. Дон Франсиско де Харо командовал кавалерией.

Пять полевых пушек вряд ли могли оказать серьёзное воздействие на ход сражения, и тогда президент аудиенсии придумал, как он сам считал, блестящий ход — разогнать толпу пиратов, напустив на них стадо быков и волов.

Сие мычащее воинство согнали отовсюду полсотни вакерос.

И вот до испанцев, измученных тревогой и ожиданием, донеслись бодрые зовы труб и барабанный дробот.

Морган не повёл своих людей большой дорогой, где его ждали засады, а двинулся лесом, по холмам Толедо, откуда спустился на равнины Матаснильос и занял позицию на склонах Передовой горы. И вот горнисты возвестили о начале баталии.

Пиратская армия, развернув красные и зелёные знамёна, выходила на бой…

Глава пятнадцатая,

в которой Олег провожает даму

У дона Хуана де Гусмана вытянулось его породистое лицо — пираты вовсе не шли толпою. Морган выстроил своё войско в виде ромба, разделив людей на три батальона.

Впереди шагали три сотни буканьеров и пиратов под командованием подполковника Лоуренса Принса и майора Джона Морриса. Средняя часть ромба была вдвое больше авангарда. Правое крыло возглавил сам Морган, а левое — Эдвард Коллир. Арьергардом из трёхсот корсаров командовал полковник Бледри Морган.

— Атакуйте! — взвизгнул де Гусман.

Испанские кавалеристы помчались, хотя нанести особый вред пиратским флангам они не могли — те упирались в холм и болото.