В синих квадратах моря
(Повесть) - Золототрубов Александр Михайлович - Страница 21

Грачев проверил. Так и есть — «залипло» реле! И как это он сразу не сообразил. Теперь не надо идти к Серебрякову, не надо докладывать о своей беспомощности. Крылов нос ему утер. Петр тут же дал себе зарок: в две-три педели изучить все возможные неисправности новой аппаратуры. Притихший и усталый смотрел он на весело мерцающие лампочки передатчика. Палуба под ногами вдруг закачалась — корабль отдал швартовы. Грачев подозвал к себе Русяева.

— Крылова пока на вахту не ставить!

Игорь сердито уставился на лейтенанта.

— Что вам нужно?

— Не объяснения в любви, разумеется, — жестко ответил Грачев.

На рассвете корабль миновал учебный полигон и взял курс к далекому мысу. Всю ночь Грачев не сомкнул глаз, и Серебряков разрешил ему отдыхать. Когда Петр уже сходил с мостика, командир спросил, что у него с Крыловым?

— Грубиян… — Петр хотел было рассказать о рыбачке, но раздумал. — Нервы мотает. Язык как бритва. Я бы списал его с корабля. Куда-нибудь подальше.

Серебряков слушал его и слабо улыбался. Он уже понял, что Грачев боится, как бы радист снова не подвел, и теперь старается от матроса избавиться. Но ведь это не метод воспитания, и уж чего там — зрелый командир, у которого для всякого «орешка» есть своеобразное оружие, так не поступит. Сам Серебряков никогда не списывал нарушителей с корабля, хотя и у него в подчинении были всякие матросы. А вот лейтенант по сути расписывается в своем бессилии.

— Так, так, — промолвил Серебряков. — Значит, гнать Крылова с корабля? Ну, а еще кого?

— Пока он у меня бельмо на глазу, — не поняв намека Серебрякова, ответил Грачев.

Капитан 2 ранга хмуро бросил:

— Нельзя людьми швыряться. Надо суметь заглянуть человеку в душу.

Петр вошел в кают-компанию. Едва вестовой подал ему дымящийся душистый чай, как надрывно зазвенели колокола громкого боя: боевая тревога! Боевая тревога!.. Грачев выскочил на мостик. Неподалеку от мыса сигнальщики обнаружили плавающую мину. Петр почесал, затылок.

— Гуляет, вредная. Корабль мог напороться.

— Ничего, полчаса — и мина взлетит на воздух. Наш Кесарев умеет это делать, — сказал начальник радиотехнической службы.

Серебряков тем временем решал, кого из офицеров послать старшим. На шкафуте у торпедных аппаратов стоял старший лейтенант Кесарев. Ночью ему не повезло: поскользнулся на трапе и ушибся. Серебряков позвал минера. Тот мигом поднялся на мостик.

— Болит?

— Так себе, чуть-чуть.

— Покажи-ка!

Кесарев снял рукавицу — пальцы вспухли.

— Худо дело. Вам бы на шлюпку. Ладно, ладно, герой-единоличник, — сказал он, заметив возражающий взгляд Кесарева. — У меня тут много героев. Вот, к примеру, Грачев. В училище слыл гонщиком. Вы и пойдете, лейтенант. Минер Савельев свое дело знает, гребцы — с гоночной. Один Крылов чего стоит.

Корабль, застопорив ход, слегка вздрагивал. Шлюпка отвалила от борта. Моряки молча наблюдали за ней. Ветер нагонял волны, и они сердито лезли друг на друга, колотили шлюпку, и это осложняло работу минеров. Но командир знал: Савельев не подведет. Помнит Серебряков, как однажды моряк спас корабль от такой же мины. Тогда весь день дозорили, а под вечер бросили якорь у мыса Квеньга. После ужина матросы курили на полубаке. Вдруг кто-то крикнул: «Мина! У борта мина! Полундра!» Она качалась на зыбких волнах, растопырив короткие зеленоватые рога. Ветер с моря упорно гнал ее на корабль. Вот она уже рядом. Еще минута — ударится о стальной борт и… Всех как ветром сдуло с полубака. А Савельев остался. Прямо в бушлате прыгнул в воду между миной и бортом. Уперся в нее руками и удерживал на безопасном расстоянии, пока не опустили шлюпку. Серебряков тогда совсем не по-уставному обнял матроса и трижды поцеловал.

Серо-зеленая, густо обросшая ракушками мина грозно переваливалась с волны на волну. Грачев подошел на шлюпке совсем близко. Старшина осторожно лег на транцевую доску и, вытянув руки вперед, коснулся холодного металла. Вздрогнул, словно дотронулся до чего-то острого. Удерживая мину, Савельев старался привязать к рожку подрывной патрон. Но мина прыгала на волне, как мяч, и жесткие ракушки до крови натирали пальцы. Из ранок сочилась кровь. В них попадала соленая вода, и боль становилась нестерпимой. Волны норовили толкнуть шлюпку, но Грачев удерживал ее на месте. Он видел перед собой капковый бушлат Савельева. Вот старшина ухватил мину, но она снова выскользнула из рук. Грачев чувствовал, как колотится сердце. А тут еще погода портилась. Волны били шлюпку все злее. Колючие брызги жгли лицо. Савельев промок. Глотая воду, он сердито отплевывался, но упорно пытался подвесить подрывной патрон. Мина, казалось, дразнила его. «Врешь, гадюка, я тебя сцапаю», — злился Савельев. Мина ударилась рожком о локоть старшины. Савельева прошиб пот. Но свинцовый рожок остался цел. «Ну и бестия. Такого со мной еще не было»…

Шлюпка отошла в сторону. Савельев присел на банку, вытирая платком мокрое лицо. Крылов, положив весло, коверкая украинский язык, спросил:

— А що, Тихон, бодается рогатая?

— Понимаешь, обросла водорослями, як линь скользка.

— А ты бери ее за рога, — засмеялся Игорь.

Савельев отшутился:

— Жалко тебя, хохла. Взлетим на воздух, а як же твоя Таня? Сиротой останется. Или ты с ней уже?..

Грачев не слушал их. Он старался безопасно подойти на шлюпке. Вот руки Савельева вновь коснулись скользкого тела мины. И снова волна выбила ее из рук, отбросила в сторону шлюпку. Грачев крепче сжал руль, скомандовал гребцам. По его срывающемуся голосу и настороженному лицу Крылов догадался, что лейтенант переживает не меньше самого Савельева. Стирая с губ соленую морскую воду, он думал: «Это тебе не наряды объявлять, тут силенка нужна».

Легкий толчок. Савельев удачно схватил мину за рога, прижался к ней подбородком и стал крепить патрон.

— Фитиль!

Ему подали горящую папиросу. С шипением вырвался длинный язык пламени. Запахло горелой тряпкой. Старшина легонько оттолкнул от себя мину, и шлюпка стала удаляться. Волны бросали ее, но Грачев искусно маневрировал. И вдруг он заметил, что неподалеку от мины из воды показался какой-то странный предмет, оставляя за собой белый бурунчик. Так это же перископ! Подводная лодка! Грачев побледнел: «Корабль… люди… взрыв». Во все легкие он крикнул:

— У мины лодка!

Моряки перестали грести и оглянулись. Уже показалась верхняя часть рубки.

«Патрон!» — блеснуло молнией. Грачев прямо в шинели бросился в воду и поплыл. Если он не успеет сорвать патрон, то мина взорвется, и тогда… Скорее! Скорее! Перед глазами вился сизый дымок. Захватывало дыхание, легкие сдавило, словно тисками. Петр энергично выбрасывал руки вперед. Пальцы коченели. Только бы не судорога… Руки совсем ослабли. Тогда он перевернулся на спину. Так плыть легче. Над ним пронзительно, словно предупреждая об опасности, кричали чайки. Чайке что, у нее крылья — паруса.

Петр снова лег на живот, стал сильнее выбрасывать руки. Проплыл несколько метров, поднял голову: до мины еще далеко, а лодка уже всплывает. Он напряг последние силы, и вдруг увидел, как кто-то сильный и ловкий обогнал его. Да это же Крылов!

Вот матрос сделал несколько гребков и сорвал запал. Едва отбросил в сторону, как тот взорвался. В лицо ударил горячий воздух…

Шлюпка пристала к борту эсминца. Серебряков, грустный, стоял у трапа. Грачев медленно, не поднимая глаз, поднялся на палубу. Словно очнувшись, стал докладывать:

— Товарищ капитан второго ранга…

Командир поднял руку: мол, разговоры сейчас ни к чему. Моряки помогли Крылову подняться по скользким ступенькам трапа. С его одежды стекала вода. Прибежали доктор и санитары с носилками. Игорь процедил:

— Сам пойду.

— Товарищ Крылов, на носилки! — приказал Коваленко.

— Я здоров, доктор, я… — голос Игоря сорвался.

Проводив унылым взглядом носилки, Грачев зашел в каюту переодеться. Только теперь он почувствовал, как сильно устал. Спустя некоторое время раздался взрыв, и эхо звонко покатилось по прибрежным скалам. Это уничтожили мину.