Еретик (СИ) - "слава 8285" - Страница 2

========== Глава 2 ==========

— Зуб папа, Зуб мама

Зуб — маленький мальчик.

Маленький зубик сынок.

Пошли погуляли, картошки искали,

Грибок отыскали.

Маленький грибочек на один зубочек.

Обед не сваришь никак!

Олли воткнула в песок три белых камешка, отряхнула руки и потянулась за стопкой свежих листочков. Под широкой темной лавкой была навалена кучка речного песка, и эта песочница служила ей целым кукольным миром. Тут были и лавки, и комнаты, и огороды.

— Маленький грибок на один зубок! — повторила девочка и стала заботливо укладывать по зеленому березовому листочку перед каждым белым камешком. — Это тебе, а это тебе, и вот тебе. Сегодня будет ужин!

— Что ты делаешь?

Фигура матери возникла неожиданно. Высокая худая женщина. Длинные руки, длинная, сухая шея. Карие глаза, тонкие темные коротко стриженные волосы.

Грубое мешковатое вретище из козьей шерсти только усугубляло ее худобу и бледность.

— Ничего, мамочка…

— Ты что-то говорила. Что ты говорила?

— Это так, просто. Стишок. Вот это мама-зубик, это папа… — Олли начала поправлять белые камешки в песке.

— Ты рассказывала сказку?

— Да. Сказку. Про семейку зубиков.

Мать тяжело вздохнула и села перед ней на корточки. Взяла лицо дочери за подбородок и долго всматривалась в ее левый карий глаз. Потом посмотрела на правый — голубой, сжала губы и спросила:

— А что такое сказка?

— Сказка? Это просто… сказка…

— Нет. Не просто. Сказка — это то, чего нет. Ты рассказываешь о том, чего нет. Это называется лгать.

Олли притихла и сжалась. Опустила глаза и все теребила в руках оставшиеся листики.

— А ложь — это грех.

— Прости, мамулечка…

Мать поднялась, выпрямилась и сказала:

— Каждый грех должен быть наказан. Тело, страдая, очищает душу.

— Хорошо, мамулечка.

Девочка стала разматывать портянки и снимать лапти:

— А если я пострадаю за свой грех, он сотрется, и Единственный не увидит его?

— Если заплатишь сполна — тогда нет, не увидит, — проговорила мать, взяла дочь на руки и поставила босыми ногами на большую сырую сосновую колоду.

Быстрым шагом Тим проскочил в калитку под старой рябиной и пошел в дом. Дом был большой, но старый. Крыша просела, прогнулась посередине. Окна накренились, и некоторые лопнули. Сарайка держалась непонятно как, на честном слове, туда и заходить-то было опасно. Тим постоянно латал дыры, но как можно было залатать гниль?

Дом был наполнен темнотой, пустотой и сыростью.

— Олли! — окликнул он, но увидел мать. Она стояла на коленях, лицом в сторону Чистого города, и молча молилась.

Он недовольно шмыгнул носом и вышел прочь.

— Олли! Ты дома? — громко повторил он. Двор перед домом был пуст, и он завернул за дом. — Да что же?! — ахнул он и бросился к сестре.

Она не долго простояла босиком, да и погода была не такая холодная, но и этого хватило, чтобы губы ее посинели, а сама она была холодна, как лед.

— Ну что ж ты! — застонал Тим и снял ее с колоды.

Сперва принялся растирать и отогревать дыханием ее ледяные кулачки. Потом сел, посадил ее перед собой, засунул ее ступни себе под рубаху и прижал к теплому животу.

— Скажи мне, белобрысая, почему тебя нельзя одну оставить? Почему ты позволяешь над собой издеваться?

— М… м… мама сказала…

— Ну и сказала, а ты возьми и убеги! Или подождала бы, пока она в дом зайдет, схватила бы лапти и рванула в лес. Отсиделась бы там, дождалась бы меня, а я бы уже тебя в обиду не дал.

— Но за грехи нужно платить…

— У маленьких детей нет грехов!

Ножки ее уже отошли, согрелись. Он хорошенько обмотал их портянками и напялил лапти. Посадил к себе на колени и всунул пирожок. Тётя Ариа делала пироги на славу: большие и начинки много. А в руках Олли он и вовсе казался огромным, как крупный лещ.

— Одноглазая! Одногла-а-а-з-а-аая! — завопил проходящий мимо мальчик, бренча палкой по штакетинам их забора.

— Я ж тебя седня встречу, Сопля, — отозвался Тим. — Я тебя встречу и башкой в коровью лепешку окуну!

Мальчик явно такого не ожидал, замолк, перешел на бег и скрылся. И они дальше сидели молча. Он все прижимал ее к себе и чувствовал, как она вгрызается в пирог.

Одноглазая! Правый глаз ее был голубым. Светло-голубым — как зимнее небо. Холодным, снежным. Даже серым. И на его фоне левый карий глаз казался черным. И издалека она и вправду казалась одноглазой.

Дети дразнили, а хуже всего то, что сама мать считала это меткой зла. Темный глаз. И никак ее было не переубедить. Тим даже приблизительно не знал, как оправдать эту странность сестры. У всех же глаза нормальные. А у нее один светлый, другой темный. Ну не происки ли это зла?

Хотя жрец и осматривал ее не раз, и проводил обряд очищения, за который они отдали последнюю козу, и сказал, что зла нет в глазе, и что он чист, но в деревне, во всем Грязном городе ее не любили.

Тим не хотел поддаваться мрачным мыслям и посмотрел вдаль. Чистого города отсюда не было видно, хоть он и стоял почти вплотную, а вот Адские Врата можно было увидеть отовсюду. Они могли бы сойти за скалу, но тут не было скал. Тут были только реки, болота, поля и леса. Но даже и на скалу эта штука на горизонте не была похожа. Громадная, округлая, черная, она торчала из земли, как стрела, под наклоном в сорок пять градусов. И как демоны умудрились их так установить? Как они не падают, не кренятся?

И еще на один вопрос Тим не находил ответ. Все знали, что Адовы Врата ведут прямо в преисподнюю, и оттуда каждую ночь в земной мир выскакивают демоны, бегут через лес сюда, в Грязный и Чистый город (благо стоят они вплотную), и до рассвета творят тут всякие мерзости.

И Тим всегда думал — не лень же демонам столько времени тратить на дорогу? Это полночи пока добежишь, и еще полночи бежать обратно, пока рассвет не наступил. Не надоедает же? И зачем врата делать такими огромными, если демоны могут легко уменьшиться до размеров муравья или песчинки?

С местными на эти вопросы было говорить бесполезно. В Чистом городе ученые жрецы, конечно, ответили бы что-нибудь, но его же туда не пустят.

Тим вздохнул и посмотрел в сторону Чистого города. Его крепостные стены можно было увидеть среди соснового леса, который начинался сразу за их запущенным огородом. Там жили люди безгрешные, чистые, они не утруждали себя рытьем навозных ям. Там же был и небесный дворец, где обитал Единственный.

— Селедка! — вскрикнула Олли.

Тим пришел в себя. Соседская кошка Селедка напуганно подскочила и рванула в кусты. Олли засмеялась.

— Слушай, а если бы ты была богиней, ты бы какой себе дворец построила?

— Никакой! — Олли отряхнула ладошки и сползла с его колен. — Если бы я была богиней, то я бы путешествовала по всему свету, по земле и по звездам, а не сидела бы на одном месте, как старая бабка! Селедка! Ты знаешь, какая она наглая?!

— Хм… — Тим тоже встал и почесал затылок. — Гм… А ведь и верно!

========== Глава 3 ==========