Затерянный остров (ЛП) - Чайлд Линкольн - Страница 58

— Убедить этого монстра? Я в этом сомневаюсь. Нам нужно убираться отсюда к чертовой матери.

— Нет. Нам нужна его помощь. В противном случае ты не выживешь.

В этот момент раздался звук — скрежет и грохот.

— Он возвращается, — прошептала Амико. — Он отодвигает валун.

Грохот послышался снова, и тут Гидеон расслышал шаги — тяжелые шаги, от которых, казалось, сотрясалась земля. Он осторожно повернулся на звук — и там, выступив из темноты, стояло существо, которое напало на него.

Гидеон едва мог поверить в то, что видит. Монстр был огромен — примерно, девять футов в высоту, с массивной головой на толстой мускулистой шее. В середине его лица блестел один глянцевый глаз размером с тарелку, зрачок которого быстро двигался, не упуская ничего из виду и демонстрируя налитый кровью белок. У существа был огромный нос, приплюснутые и влажные, колеблющиеся ноздри, и широкий, мясистый рот с сухими, тонкими губами, которые были немного растянуты, демонстрируя ряды острых желтоватых зубов и розовых десен. Блеклые седые волосы росли только на макушке и ниспадали до пояса длинными, спутанными прядями, напоминавшими дреды. Тело монстра было песочного цвета из-за бледного меха, покрывавшего его и казавшегося на вид мягким, как мохер. Сквозь него просматривались многочисленные рваные пурпурные шрамы, старые раны, отметины и морщины, усеивавшие кожу. Он был одет в старую шкуру животного, обвязанную вокруг талии. С нее свисал кожаный мешок. В целом существо выглядело как отвратительный, доселе неизвестный вид обезьяны.

От обезьяны его отличало лишь оружие: в своей массивной мускулистой руке он держал гигантское деревянное копье с заточенным каменным наконечником.

Сомнений не было: это была живая версия того отвратительного черепа, которому поклонялись туземцы. Амико была права. Это, действительно, был живой Циклоп.

Приблизившись, существо остановилось, уставившись на Гидеона своим большим желтоватым круглым глазом. Затем, нахмурившись и сузив веки, оно с гортанным ревом угрожающе подняло копье и двинулось вперед, нацелившись на мужчину, видимо, вознамерившись его проткнуть. Гидеон, одолеваемый сильным головокружением, попытался отползти, но от первой же попытки его пронзила такая боль, а голова так отяжелела, что он застонал и рухнул вновь, с трудом сумев отвернуться.

Амико вскрикнула, вскочила и загородила собой Гидеона, заговорив с Циклопом по-гречески — быстро, тихо, успокаивающе. Ее слова, казалось, заставили существо остановиться… остановиться, но только на мгновение. Он снова зарычал, оттолкнул ее в сторону, шагнул ближе и поставил на грудь Гидеона свою голую, мозолистую ногу. Нажатие на сломанные ребра вызвало новую волну нестерпимой боли. Родившись в груди, она лучами разлилась по всему телу и пронзила тело острыми копьями так, что Гидеон громко застонал.

— Нет! — воскликнула Амико. — Пожалуйста!

Как будто не слыша ее, существо коснулось наконечником копья груди Гидеона.

Речь Амико стала более сбивчивой, увещевающей, отчаянной. Существо же неотрывно смотрело на пленника, его лицо исказилось тем, что можно было истолковать не иначе, как ненависть и угроза. Гидеон почувствовал, как острие прошло сквозь ткань рубашки и пронзило его кожу, но почти не почувствовал укола — страдания, которые причиняли ему сломанные кости, были сильнее. Противостоять копью он никак не мог и чувствовал себя беспомощным.

— Нет… нет… — пролепетал он, пытаясь выйти из-под этого давящего положения, но усилия оказались тщетными. Он был слишком слаб, а боль была поистине невыносимой.

Амико уже умоляла, ее голос становился все громче. Давление на копье увеличилось, и наконечник впился в плоть глубже, воткнувшись в кость грудины. Гидеон издал лишь мучительный вздох.

— Прекрати! — кричала Амико уже по-английски. — Ради бога, остановись! — девушка подлетела к существу и стала изо всех сил молотить его кулаками. — Не причиняй ему вреда!

Застигнутый врасплох монстр чуть отступил, оттолкнув Амико своей массивной рукой. Она снова бросилась на него, на этот раз, нацелившись на его глаз. Он отпихнул ее в сторону мягким движением, но с достаточной силой, так, что девушка растянулась на песчаном полу. Она пыталась встать, продолжая выкрикивать что-то на греческом.

Наконец, существо отняло копье от груди Гидеона и с раздраженным рычанием отошло к стене пещеры, прислонившись к камню. Затем он показал ей свои пустые ладони в очевидном жесте молчаливого согласия.

Амико продолжала говорить по-гречески, пока Циклоп не сделал яростный жест в ее сторону, сопроводив его громким лающим ревом. Амико замолчала, дрожа от страха.

Гидеон лежал неподвижно, надеясь, что вскоре потеряет сознание. Боль была такой сильной, что ему было все равно, выживет он сейчас или умрет.

— Я думаю, что Циклоп хочет убить тебя, — жалобно произнесла Амико.

— Твой пистолет… — выдохнул Гидеон, — возьми его.

— Я не могу. Он спас мне жизнь, Гидеон… И если я убью его, ты не получишь лотос. Мы должны найти другой способ.

Гидеон попытался возразить, но задохнулся, когда на него накатила очередная волна боли.

— Он очень подозрительно относится к тебе, как будто опасается. Мне кажется, что когда-то люди причинили ему вред.

Существо присело на корточки и, набрав сухих палок из соседней поленницы, положило их на умирающие угли и разворошило пламя. Пещера заполнилась мерцающим светом. Гидеон с трудом мог отвести взгляд от монстра. Он был похож на нечто из второсортного фильма ужасов: огромный мускулистый неандерталец, сутулый, с покатым лбом и нависающей над этим единственным чудовищным глазом бровью.

Огонь разгорелся, Циклоп вернулся к нему и, отвязав кожаный мешок с пояса, открыл его и вынул большую игуану, после чего проткнул ее палкой и подвесил жариться над огнем.

Гидеон почувствовал очередной приступ головокружения. Ему казалось, что он вот-вот потеряет сознание.

Амико снова заговорила, указывая на Гидеона и жестикулируя. Существо недолго игнорировало ее, а затем угрожающе зарычало, но девушка продолжала упрашивать его. Под аккомпанемент ее голоса, Гидеон чувствовал, как боль усиливается: невыносимая и непрекращающаяся — теперь она была везде, охватывая и поглощая разум. Он изо всех сил старался оставаться в сознании, но, несмотря на все усилия, окружение отдалялось от него… становилось все дальше… и дальше… и, в конце концов, Гидеон снова погрузился в безрадостную тьму.

52

Прошло три дня. Три тревожных дня. Они прошли во сне, напоминавшем дремотное забытье, когда Гидеон то приходил в сознание, то снова отключался, выпадая из реальности. Фрагменты произошедшего за это время вернулись к нему позже: рычащий Циклоп толкал его; Циклоп, вытянувшись на песке, спал у огня; Амико кормила его из чашки противной кашей, похожей на ту, что он пробовал на церемонии, в то время как Циклоп смотрел на них, хмурясь. Гидеон снова испытал то чудесное чувство покоя и удовлетворения, которое ему довелось пережить ранее, после чего последовало второе жуткое похмелье.

И затем, когда его голова, наконец, прояснилась, ему стало лучше. Намного лучше. Он все еще был слаб и испытывал небольшую боль, но, как ни странно, сломанные кости уже начали срастаться, порезы исцелялись, а голова больше не болела. Восстановительная сила корня была поистине непостижимой.

Впервые Гидеон почувствовал волну надежды — настоящей надежды — вместо безнадежных домыслов. В конце концов, теперь у него, может быть, появится будущее. Он очень надеялся, что аневризма вены Галена в его мозгу сможет исцелиться наряду со сломанными костями. Но было одно «но»… этот изъян не был травмой. Он был врожденным дефектом и может оказаться неподвластен даже лотосу.

Единственная проблема заключалась в том, что они все еще были пленниками Циклопа.

Гидеон лежал у костра, наблюдая, как Амико жарит тушку какого-то маленького зверька — очевидно, крысы — связку, которых Циклоп принес в пещеру и повесил на крюк в стене.