Псих. Разбег (СИ) - Хожевец Ольга Аркадьевна - Страница 14

Шёл он прямо туда, где воздух прошивали ослепительно голубые вспышки лучемётного огня.

На какой-то страшный миг мне показалось, что там, под безжалостным светом прожекторов и трассирующими разрядами лучемётов, идёт, вихляясь и словно бы пританцовывая, Роман...

Я даже не понял, в какой момент сорвался с места. Не помню, как перескочил через стену. Я не принимал такого решения, точно; опомнился уже на бегу. Вот вроде бы только что жался в укрытии за бетонной грядой - и вот несусь по площадке, дикими прыжками кидаясь из стороны в сторону, а вокруг беззвучно вспыхивают и гаснут голубые молнии. Кажется, что я почти не касаюсь ногами земли; я рвусь к странной фигуре, пляшущей посреди площадки, как марионетка на верёвочках у пьяного кукловода.

Уж не знаю, бог или чёрт меня хранил. Я представлял собой великолепную мишень для обеих недружественных сторон, кожей ощущал жадно ползущие перекрестья прицелов - и не получил даже пустякового ожога. Я уже почти добежал, когда зацепился ногой за перекрученную арматурину, вылезшую из бетона, и потерял равновесие. Мне не хватило каких-то сантиметров, чтобы, падая на асфальт, увлечь за собой Джо.

А когда я поднял голову - он уже оседал. С застывшей идиотской улыбкой на лице, перечёркнутом лучевым следом.

Наверное, мне понадобилось непозволительно много времени, чтобы осознать случившееся. Вывел меня из ступора знакомый голос, выделившийся даже из творящейся какофонии звуков:

- Сюда! Быстро! Задницей шевели, чумовой придурок!

Я осторожно осмотрелся.

Воздух был разорван, вспорот голубыми трассерами. А над нашим бруствером, высунувшись едва не до пояса, торчал Кот. Уперев локти в бетон, он спокойно - будто заговорённый - садил из лучемёта, и судя по заполошным воплям, его выстрелы находили цель.

Я взял низкий старт - и бросился назад.

Лучи полыхали в такт сорвавшемуся в галоп сердцу.

Кот откатился, меняя позицию.

Раздался треск, запахло палёным волосом. С опозданием сообразил, что моим.

Я увидел Каланчу, присевшего справа за оградой.

И длинным прыжком перемахнул гряду, кубарем покатившись в спасительную темноту.

- Сюда! Быстро! - Каланча придал мне направление, цепко ухватив за шиворот.

Я ссыпался в бетонное жерло люка.

Наверху хлопнули разрывы газовок. Появился Каланча - и следом, едва ему не на голову, спрыгнул Кот.

В коллекторе оказалось темно, холодно, но относительно сухо. Шли быстро и долго; здесь, под землёй, разворачивался обширнейший лабиринт, в котором, не зная дороги, можно было бы блуждать месяцами. Вскоре я бросил считать повороты и пропуски ходов; ни за что не смог бы повторить этот путь в одиночку. Нас никто не преследовал.

Иногда я слышал разнесённую эхом приглушенную ругань Кота.

- Суки, - цедил он. - Какие же суки. Падлы северные. Стуканули. Вот она, их подляна. Сами стуканули легавым, а повесят на нас. Суки продажные. А поверят - им.

С ним соглашались.

По туннелю разносился шорох шагов.

Из люка вылезали в обратном порядке - Кот первым, остальные за ним. Выскочили мы в половине квартала от базы. Тут, вроде бы, все было спокойно; тем не менее, до самых дверей мы двигались перебежками, опасливо оглядываясь по сторонам, и слегка расслабились, только услышав откуда-то сверху условный свист выставленных на стрёму.

Кругом чисто.

Мы вернулись.

***

Кот сразу двинул базарить к старшим, а я добрел до своего матраса и прилёг.

Ощущал я себя до предела измотанным.

Перед глазами кружился бессмысленный хоровод ослепительных голубых лучей. Несколько раз я уже начинал придрёмывать - и вздрагивал, увидев в полусне дёргающуюся на верёвочках, а потом падающую марионетку.

Наконец, я все-таки задремал.

И тут же меня резко и сильно пхнули в бок. Я распахнул глаза. Кот. Навис надо мной, как призрак возмездия.

- Двигай в качалку, - прошипел он, действительно похожий сейчас на огромного рассерженного кота. - Разговор есть.

В спортзале собралась почти вся наша группа. Кот встал напротив меня, сунул руки в карманы, презрительно сплюнул на пол.

- Так и знал, что от тебя будут неприятности, - начал он. - Как чувствовал. Не стоило тебя брать.

Я промолчал.

- Может, объяснишь нам, какого хрена ты туда полез? Что у тебя зачесалось? Ну? Что скажешь?

- Ничего, - хмуро проговорил я, глядя в сторону.

Не мог я им объяснять, ну правда, не мог. Ещё если б Коту наедине, но так...

- Ты сечёшь, как всех нас подставил? Соображаешь, что пока ты там зайцем скакал, нам могли в тыл зайти и на месте положить? Если бы кого-нибудь из наших замочили, я бы тебя сам, своими руками...

- Я не просил меня прикрывать, - буркнул я, закусывая губу.

Глупее ответ и придумать было трудно. Я ведь, когда сюда шёл, только о том и думал, что Кот мне жизнь спас. Мог просто плюнуть и уйти - а я же видел, как он из-за меня подставлялся. Только такого, как Кот, нелегко благодарить. Думал, выберу момент... А тут вот вырвалось. Очень уж он уничижительно меня взглядом мерил, слова этак начальственно через губу цедил.

Да, глупо получилось.

И извиниться нельзя, поздно. Что вырвалось, то уже вырвалось, и было услышано.

Ладно. В конце концов, это моё личное дело, за кого на лучи бросаться.

Я вскинул голову.

- А всыпьте-ка ему, ребята, с десяток горячих, для острастки, - устало сказал Кот. - Чтоб не выпендривался.

И, развернувшись, зашагал к выходу из спортзала, руки - как всегда - большими пальцами в карманах.

"Горячие" - это просто ременной пряжкой по голой заднице. Без изысков, зато больно и крайне обидно. Вдвойне обидно, что тебя скручивают, заваливают на снаряд и держат те же люди, с которыми вроде бы недавно бок о бок воевать ходил, жизнью рисковал. И такие же люди стоят кругом и с ленивым любопытством смотрят, как ты беспомощно дёргаешь ногами, вздрагивая под ремнём тощей задницей.

Обидно.

***

Через какое-то время после экзекуции меня отыскал Ржавый.

- Ну что, нарвался? - спросил он жизнерадостно. - Напоролся, э? А ведь я тебя предупреждал. Я ведь говорил тебе, что Кот - мужик серьёзный. Надо было...