ЗАДница Василиска (СИ) - Инодин Николай - Страница 15

– Надеюсь, эта наша встреча будет не последней, Аркадий. К сожалению, время… Не растягивается, чёрт бы его побрал. С вами ещё Китицын пообщаться хотел. И не только он. Готовьтесь, с главным богатеем страны встретиться захотят многие.

***

Потолкавшись на официальной части праздника, человек непременно найдёт способ повеселиться по-настоящему. Раздача слонов всегда заканчивается обмыванием, даже у пиндосов, не говоря уже о нормальных людях. Причём на этот раз народный праздник оказался гораздо шире и продолжительнее казённого.

Увидев упаковку с бутылками настоящего коньяка, Вазген уронил слезу, расцеловал выхваченную из гнезда ёмкость и задушевно спросил, сколько таких бутылок подарят своему лучшему другу настоящие мужики с «Тюленя». Ответ Елены сильно расстроил чувствительного горца, наверно поэтому закусь в «Тошниловке» была солонее обычного. А говорят, мужчины не плачут. Врут всё, был бы повод…

С эпической попойки Лобачевский смылся, когда масштаб гулянки превысил объём помещения. Стало скучно – большую часть гулявших пустотников Аркадий не знал. Елена сбежала к Никите после пары тостов, возвращаться в «Тошниловку» не хотелось. Как он оказался около стоянки «Орла», после не смог вспомнить, хотя честно пытался. Ноги принесли.

Каштановых косичек нет – лёгкие, волнистые волосы распущены по плечам и тёплый ветерок играет их невесомыми прядями.

– Привет!

– Привет. Ты пришёл…

– Да.

– Я слышала, ты всё-таки решил завести себе астероид?

– Так получилось. Я не специально…

Потом они шли по набережной, не обращая внимания на валяющийся вокруг мусор, ковыряющихся в недостроенном парапете киберов и гудящие в ожидании трофейных благ, веселящиеся группы сограждан.

– Страшно было?

– Очень. Потом, когда всё закончилось.

– А сначала?

– Сначала не успел. Они не оставили мне ни секунды, чтобы испугаться.

На пирсе, засыпанном обрывками бумажных флажков – никого, только на «Касатке» у трапа маячит неподвижный часовой. Как суслик у норы.

– Покажешь мне своего «Тюленя»? Или посторонним нельзя?

– Пойдём, конечно! Не крейсер, конечно…

– Интересно же! Парни обзавидуются…

Дрожь лёгкого трапа под ногами и узкая тёплая ладошка, зажатая в твоей руке. Покатая палуба, рубочный люк, холод сенсорной пластины. Узкий центральный коридор и относительный простор кают-компании, поворот и оглушительная оплеуха, от которой темнеет в глазах.

– Скотина!

Вторая пощёчина для симметрии прилетает по правой щеке.

– Козёл! Ты с ней спишь!

– С кем?

– С Еленой этой!

– С чего ты…

– Не ври! Не смей! Я же вижу! Дурак! Со старухой! Ей за тридцать уже!

Крепкие маленькие кулачки молотят по груди, яростные карие глаза напротив, дрожащие от волнения губы, плюющиеся ругательствами и обвинениями. Полные, нежные…

Лобачевский сбивает в сторону мешающие ему руки, хватает выгибающееся в ярости гибкое девичье тело и надолго прикипает поцелуем к устам старшего гардемарина Юсуповой.

Всё-таки парень намного крупнее и сильнее девушки, её яростные попытки вырваться в конце концов прекращаются. Аркадий, теряя остатки контроля над собой, покрывает поцелуями глаза, щёки, шею девушки. Его рука сдавливает небольшую, упругую девичью грудь, потом опускается ниже, задирает форменную юбку…

Когда на девушке не остаётся ни одной нитки, Аркадий подхватывает её на руки и несёт в свою каюту. Кибер-уборщик, сердито жужжа приводами собирает с пола юбку, жакет, белую блузку, чулки, форменные полуботинки, бельё. Всё это, за исключением обуви, аппарат аккуратно складывает на сиденье ближайшего дивана, и уезжает в свою нишу. Стопка одежды ровной горкой высится в полумраке, увенчанная белыми кружевными трусиками и столь же легкомысленным лифчиком. На форменном белье бантиков не бывает, но роботу это безразлично.

***

Звуки из-за переборки:

– Слушай, я совершенно потерял голову…

– Забей. Я думала, будет больнее. Похоже, надо будет сказать спасибо этой твоей… Научила тебя чему-то.

– Так ты не обиделась?

– Какой ты всё-таки дурачок… за это, наверно, и люблю.

Звуки многократных поцелуев, возмущённый девичий возглас, прозвучавший глухо и невнятно, видимо, рот был занят. Возня, заполошное дыхание двух человек, постанывание…

Через какое-то время:

– Замуж за меня пойдёшь?

– Подумаю. Возможно, предпочту отправить тебя на нары, совратитель малолетних. Восемнадцать мне только через неделю исполнится.

– Не понял?! А чей день рожденья мы отмечали два месяца назад?

– Забилась с пацанами, что выдурю из тебя новое платье. Они мне тогда в двадцать рук курсовой проект чертили.

– Ты меня обманула?

– Ввела противника в заблуждение. Это такой тактический приём, если ты забыл.

– Ах ты…

Звуки повторяются в прежней же последовательности.

– Свадьба через три дня.

– Ничего себе, какой ты быстрый! Я не решила ещё.

– Что ты не решила?

– Сейчас замуж выходить, или после выпуска.

– Через три дня «Тюлень» уходит в систему Таити. Наша основная база будет там.

– И что я буду там делать? Крестиком вышивать?

Следующая реплика Аркадия плохо слышна из-за шума текущей воды.

– У нас там три звена истребителей. Будем контролировать всю систему, кроме самой Таити.

Радостно-недоверчивый девичий вопль, звуки борьбы…

– Уймись, весь пол залили… Марш мыться, гардемарин.

– Раскомандовался…

Снова плеск воды.

– А что, девятки уже начали собирать?

– Про девятки я ничего не говорил. Пара фоккеров, четыре француза. Блерио-СПАД «Мираж» двенадцать сорок четыре. Хевиленд только один, останется в резерве. Под это дело придётся строить вторую базу, на внешней границе роя. Не забыла ещё, как Горынычем управлять?

– Вчера тренировалась. Слушай, пошли в «Тошниловку», что-то после всего этого так есть охота!

– Ты ещё не согласилась за меня выйти. С чего бы мне кормить ту, которая меня посадит?

– Успокойся, это когда ещё будет!

Люк в капитанскую каюту распахивается, в коридор выскакивает абсолютно голый гардемарин Юсупова. Стремглав несётся в кают-компанию и начинает одеваться, показывая хорошее время – не прошли даром кадетские тренировки.

***

– Мам, а ваш «Тюлень» вон тот, большой?

– Нет, Никита, это «Касатка». «Тюлень» тот, что справа, маленький.

Мальчишка недовольно надувает губы:

– Я думал, он здоровенный… самый здоровый на свете!

– Никита, мы на маленьком «Тюлене» этого большого сделали, как хорёк курицу.

Лицо ребёнка светлеет.

– И правда, чего это я? Мам, это ж вы «Касатку» захватили! А можно ты меня внутрь заведёшь? Пацаны будут кипятком писать от зависти!

Елена взъерошивает непослушные соломенные волосы сына:

– Только если капитан разрешит. Он у нас строгий.

– Так давай у него спросим! Он сейчас там, на корабле?

– Нет, сынок.

Елена оборачивается и успевает ещё раз увидеть идущую в обнимку по набережной пару.

– Командира на корабле сейчас нет. Пойдём лучше домой сходим, я там столько вкуснятины натащила! И подарки заодно разберём.

– Пошли, мам! А пацанам вкусненького хватит?

– Хватит, сын. Вкусненького у нас много, всем хватит.

Никита хватает мать за руку, и они решительно топают с пирса.

Вечереет, над морем зажигаются звёзды, но из города их плохо видно – мешает освещение и яркая праздничная иллюминация. Гулявший народ потихоньку начинает расходиться, уставших людей развозят автобусы, наскоро сделанные из военных транспортёров.

Где-то в дальней части гавани стартует очередной челнок. Характерный дрожащий шорох работающих во взлётном режиме гравитационных колонн настолько всем привычен, что не привлекает абсолютно никакого внимания.

Люди спокойны. Флот вырвал их из кровавого месива войны, флот дал новое место для жизни. Дал работу или возможность зарабатывать. Флот учит детей, защищает и заботится. Вселяет уверенность. Ему не нужно мешать.