Копья народа
(Рассказы и повести) - Иванов-Леонов Валентин Георгиевич - Страница 26

Имбонбо встал, попробовал поднять антилопу, но не смог.

— Легкий топи, — сказал он деловито. — Десятиногий был в три раза тяжелее. Я нес его на себе целую неделю. — Имбонбо обхватил пальцами обеих рук огромный узловатый бицепс собеседника. — Сильный ты, Касанда. Но лет двадцать назад я был сильнее тебя, как слон хумба-хумба сильнее буйвола. Я носил на голове столько груза, сколько весит толстый человек.

Глаза Касанды хитро сощурились.

— Не веришь? Спроси у кого хочешь. Я высох за эти годы. Ты тоже старый будешь. — Имбонбо обиженно замолчал.

— Хочешь мяса, Имбонбо? Приходи попозже — разделаем тушу. Тебе откуда отрезать?

— Да у меня дома есть… — проворчал Имбонбо. — Отрежь от спины.

Когда гость ушел, Касанда, пригнувшись, чтобы не попасть головой в черную струю дыма, поднимавшуюся из двери, вошел в хижину. Дым заполнял всю верхнюю часть жилья. Под крышей вялились подвешенные к перекладинам стебли сорго, из которого старая Набетуну приготовляла пиво. Здесь было почти темно. Лишь слабое пламя костра, разведенного между плоскими камнями недалеко от входа, освещало помещение.

Касанда лег у стены на шкуру буйвола и тотчас крепко заснул. Спустя полчаса его разбудил отчаянный лай собак и шум голосов.

Нкайна просунул голову в дверь и закричал:

— Вставай! Белые пришли!

В жизни племени это было событием: европейцы редко заглядывали в их селение, стоявшее в глубине леса.

Касанда вышел из хижины, прикрывая глаза ладонью от яркого солнца. Из леса со стороны реки двигалась группа людей. Впереди шли трое белых в штатской одежде, за ними отряд солдат-европейцев, потом носильщики-африканцы с тюками на головах.

Касанда стоял около топи и с интересом рассматривал нежданных гостей.

Белый, шагавший впереди, был, видимо, большой вождь в своей стране. Он был высок и тучен. Двое других белых, шедших позади, держались от него на почтительном расстоянии.

Заметив лежавшую на земле антилопу, белый подошел посмотреть на нее. Мпутум, не имевший представления о важности гостя, стал молча подкрадываться к нему сзади, но Касанда прикрикнул на него, и пес, поджав хвост, шмыгнул за хижину.

Подошли посмотреть на топи и остальные белые. Важный мзунгу проговорил что-то на непонятном языке, и переводчик сказал:

— Господин Элмсли спрашивает: это ты убил топи? Господин Элмсли — самый богатый человек в стране белых.

Касанда был явно польщен вниманием вождя иностранцев. Он приветливо улыбнулся и ответил:

— Это был осторожный топи. Я гонялся за ним целый день.

— За рога антилопы, — сказал белый, — я дам тебе два доллара.

Касанда улыбнулся еще шире и, желая доставить удовольствие гостю, сказал:

— Рога топи нельзя есть. Они ничего не стоят. Пусть вождь Элмсли возьмет их, если они ему нужны.

Но Элмсли решил, что африканец хитрит.

— Хорошо, — раздраженно сказал он, — я дам тебе пять долларов. Принеси потом рога в мою палатку.

— Рога топи ничего не стоят… — начал снова Касанда, но белый махнул рукой и сердито проговорил:

— Меня не обманешь! Пять долларов — хорошая цена.

Элмсли сунул в руку растерявшегося Касанды пятидолларовую бумажку и пошел в сторону леса с одним из своих спутников. Солдаты и носильщики потянулись за ними. Третий белый, до этого стоявший в стороне, подошел к Касанде и весело сказал на языке кингвана, на котором говорят многие племена в округе:

— Хочешь поехать на рудник? Увидишь много интересного и, когда вернешься, будешь богатым человеком.

Вопрос был слишком неожиданным, и Касанда не знал, что ответить. Мзунгу засмеялся, хлопнул его по плечу и сказал:

— Подумай. Я зайду потом.

— Я подумаю… Отдай эту бумажку бване Элмсли. Я не могу брать деньги за рога, которые ничего не стоят. — Касанда протянул белому пять долларов.

Тот сунул их в карман и, ухмыльнувшись, зашагал прочь.

Это был вербовщик рабочей силы горнорудной корпорации Альбер Сантегью.

Белые ушли. К Касанде подошел немезис Ифофу, исполнявший при главе племени Йонго роль колдуна, лекаря и цирюльника.

— Йонго хочет, чтобы ты явился к нему, — строго сказал Ифофу. — Пойдем.

Касанда, оробев, шел за немезисом, размышляя, зачем он мог потребоваться вождю племени.

Ифофу шествовал важно. На руках и ногах его звенели медные и железные браслеты, многие из которых были могущественными талисманами. Колдун шел медленно и, как требовал этикет, сильно наклонялся то в одну, то в другую сторону, показывая этим, что украшений слишком много и ноги переставлять нелегко.

Вождь племени батако сидел у своей большой хижины на пяти положенных одна на другую леопардовых шкурах. Казалось, он не заметил подошедших. У ног Йонго его маленький сын с озабоченным видом грыз белую палочку сахарного тростника.

Тут были и два других немезиса. Один из них украшал руку вождя замысловатой татуировкой, делая особым ножом мелкие надрезы на коже и вставляя в ранки кусочки глины.

Глава племени был одет в длинную белую тогу, на ногах его были сандалии на толстой подошве. На правой руке Йонго был железный браслет — талисман, защищавший его от всех болезней. Талисман этот Йонго обменял у колдуна соседнего племени на пятьдесят тыквенных бутылок с пальмовым вином. По указанию своих немезисов, Йонго должен был, чтобы талисман не потерял своей силы, снимать браслет каждый раз, когда говорил с женщиной, курил трубку или брал в руки нож.

Давно уже Йонго был назначен властями колонии вождем, и племя было довольно его правлением.

Мудрым человеком был Йонго. Он исправно собирал и платил налоги, чтобы не вступать в конфликт с властями. При появлении поблизости вербовщиков лесозаготовительной компании все племя по команде Йонго уходило на «большую охоту». Поэтому все мужчины жили в селении, а не пропадали где-то на чужбине. Йонго вел с соседними племенами торговлю, выгодно продавал им сорго, маниоку и пальмовое вино и покупал у них соль, материю и другие товары. Он послал мальчиков учиться искусству кузнеца, заплатив за это чужому племени двадцать бивней хумба-хумба. Чтобы мальчики хорошо учились, он приказал им дать страшную клятву перед всемогущим Вуном — богом мщения, что они не будут там бездельничать. Ифофу наложил на них запрет охотиться, играть с приятелями и не подчиняться учителям.

Теперь племя торговало топорами, мотыгами и наконечниками для стрел и копий. Эта статья дохода племени тщательно скрывалась от слуг европейцев, изредка приходивших в лесной крааль за налогом. Йонго приказал всему племени сажать маниоку. С тех пор батако не знали голода. Не пожелавших есть маниоку он выгнал на неделю из крааля в лес.

Соседние племена завидовали и считали племя Йонго очень богатым.

Касанда молча остановился в нескольких шагах от вождя, который, видимо, размышлял над чем-то очень важным. Неподалеку трудились жены Йонго. Младшей из них было не более двенадцати лет. Женщины вскапывали мотыгами землю для посева сорго. В этих местах не было ни волов, ни лошадей — скот погибал от неизлечимой болезни наганы, которую переносили мухи цеце, и землю обрабатывать приходилось вручную.

Наконец Йонго строго взглянул на стоявшего перед ним Касанду.

— Ты разговаривал с белыми, что они у тебя спрашивали?

Касанда передал разговор, и Йонго задумался. Он думал так долго, что тень Касанды успела передвинуться на целый палец. Касанда не шевелился, боясь нарушить ход мыслей мудрого человека. Наконец Йонго спросил:

— Не знаешь, зачем они приехали к нам?

— Нет, — сказал Касанда, и ему стало стыдно, что он не может ответить на вопрос главы племени.

— Иди, — проговорил Йонго, хмурясь, — и если узнаешь что-нибудь о белых, сообщи мне.

Касанда повернулся и пошел, высоко поднимая колени, чтобы не показывать вождю своих подошв. Касанда был вежлив и уважал старших.

Он возвращался домой, размышляя о цели приезда незваных гостем. На опушке леса солдаты уже ставили большую хижину из белой материи. Материи было так много, что ее хватило бы на одежду всему племени.