Знакомьтесь, мистер Блэк (СИ) - Измайлова Кира Алиевна - Страница 22

Да, зеркало отражало меня, но не только. Я был уверен, что в классе больше нет ни единой живой души, но… В зеркале виден был я — высокий худощавый подросток, а еще… Еще там был мой отец. Не такой, как на колдографии в его комнате, нет, уже совсем взрослый, каким он был бы сейчас.

Он улыбался и смотрел на меня — не мое отражение, а меня самого, - с гордостью. Одна рука его лежала на моем плече (я даже прикоснулся к нему, чтобы убедиться — никто не стоит позади меня), другой он ласково обнимал маму, светящуюся от счастья. А рядом стояли бабушка и дедушка, тоже гордые и счастливые, и дядя там был, вовсе не седой и рано состарившийся после Азкабана, а лишь чуть старше папы с виду, как и должно было быть… со своим крестником, кстати. И еще, и еще люди… Я узнавал прабабушек и прадедушек, дядьев и тетушек — Блэки были многочисленным родом!

«Были», - вспомнил я. Из наследников рода остались только дядя и я. Но дядя выжжен с родового гобелена, и даже если у него будут дети, первенство все равно у меня, пусть мой отец и младший из братьев. Это у магглов такие вещи еще можно оспорить, а у волшебников… решает магия.

Я присмотрелся внимательнее. Да, папа выглядел очень гордым мною и моими успехами, надо полагать. И еще… самодовольным.

Вот оно. Ни на одной из колдографий у него не было такого выражения лица, он всегда был очень сдержан, и даже если улыбался, в общем-то, искренне, взгляд оставался серьезным. И я не мог представить, чтобы он вот так обнял маму не наедине: это было неприлично, в конце концов, даже при родственниках!

И бабушка не стала бы нежно улыбаться дяде, выходки которого стоили ей многих седых волос. Она любила его по-своему, конечно, но вряд ли бы ласково поцеловала в щеку. Она и меня-то никогда так не целовала…

Про дедушку и говорить нечего: представить его вот таким блаженно-умиротворенным я попросту не мог.

И счастливо улыбающийся дядя… Он давно разучился так улыбаться. Мама — да, мама могла бы смотреть на отца вот такими сияющими глазами, но и то выглядело это как-то… слишком. Слишком выразительно, слишком преданно, слишком восторженно…

Это были какие-то болванчики, куклы, театральные актеры, но не мои родные!

Я протянул руку и коснулся холодного стекла. Мое отражение сделало то же самое, но я смотрел не на него, на отца. Показалось мне, или выражение его лица изменилось? Может, просто игра теней? Но нет, в самом деле — улыбка пропала, возле губ появилась точно такая же жесткая складка, какая была у него уже в юности, исчезло самодовольное выражение лица. И еще — он едва заметно покачал головой.

-Я знал, что это не вы, - едва слышно сказал я отражению. - Очень уж слащавая картинка для того, чтобы быть правдой. Меня такой не обманешь.

«В самом деле?» - словно спросили отражения, и мама крепче обняла второго меня. Там, в зазеркалье, нас не разлучали, она вышла замуж за папу и жила с ним и со мною, и…

Отец пристально смотрел мне в глаза, и я вдруг понял, что это в нём я отражаюсь, а вовсе не в мальчике… Он едва заметно кивнул, поправил лацкан, и я на мгновение увидел на его груди большой золотой медальон. Такого не было у него ни на одной колдографии, да и в доме он мне не попадался… На орден он никак не походил, как украшение - не вязался со строгим костюмом, так зачем он у папы?

Медальон мелькнул и исчез, а сахарная семья в отражении заулыбалась с новой силой, так, что мне вдруг захотелось прижаться к стеклу, войти в него, очутиться в зазеркалье, обнять их всех по-настоящему…

«И кто тут рассуждал о коварстве зеркал?» - мелькнуло у меня в голове, и я отшатнулся, едва не опрокинув некстати подвернувшийся стул. И, не успев задуматься, что делаю, я схватил этот стул за спинку и что было силы швырнул его в зеркало…

От звона и грохота, по-моему, должен был подскочить весь замок. Меня осыпало стеклянным крошевом — оно полетело в стороны, когда я встряхнул головой. Хорошо, в глаза не попало и лицо не порезало, а то хорош бы я был!

«Порча школьного имущества», - заметил внутренний голос, но я его проигнорировал. Может быть, я просто зашел в пустой класс и случайно врезался в это зеркало, подумаешь… Не нужно оставлять такие вещи без присмотра, если они действительно ценны!

Я осторожно прошел к двери, ступая по стеклам — крупные осколки лопались у меня под ногами. Починить зеркало не вышло — оно не реагировало на известные мне заклинания, значит, точно было зачарованным. Обычное-то я бы привел в порядок в мгновение ока.

Когда я уже взялся за ручку двери и оглянулся, мне почудилось, что в одном из чудом удержавшихся в раме осколков мелькнула папина улыбка. Настоящая. Именно такая, с какой он мог бы сказать мне «ты поступил правильно». Этого было мне вполне достаточно… Ну, почти. Я не удержался и забрал этот осколок с собой, хотя понимал, что ничего уже в нем не увижу, да и не собирался особенно всматриваться: даже разрушенные, такие вещи могут быть опасны. Тем более, следовало показать осколок дедушке!

И уже потом, в спальне, тщательно зарисовывая мельком увиденный медальон (ведь зачем-то он мне показался), я сообразил, что было выгравировано на раме зеркала. Там я особенно не приглядывался, заметил только, что буквы складываются в какую-то галиматью, а теперь, записав это, понял, что читать нужно было с конца. «Я показываю не лицо, но самое отчаянное желание», - вот что гласила эта надпись, и я невольно передернулся, подумав о том, сколько людей могли пасть жертвой этой зачарованной стекляшки!

Самое отчаянное желание, значит? Да, я очень хотел бы, чтобы папа был жив, но я наверняка знал, что его уже нет — магия рода не обманет. И еще в меня намертво было вколочено: ничего нет хуже пустых мечтаний о том, что могло бы быть, повернись дело так, а не иначе. Так что зеркало угадало лишь отчасти… Я желал бы видеть отца живым, несомненно, но понимал, что это невозможно. А потому одним из самых сильных моих желаний было узнать, как именно он погиб! И, кажется, зеркало дало мне подсказку, над которой еще следовало поразмыслить…

Ах да, о зеркале никто не обмолвился и словом, а виновных не искали. Как и обычно.

========== Часть 14 ==========

Следующую игру тоже выиграл Гриффиндор, несмотря даже на то, что матч судил наш декан. Подозреваю, он вызвался на это исключительно ради того, чтобы в случае необходимости поймать Поттера, если у того снова взбесится метла. Это уж точно легче было сделать прямо на поле, чем с трибуны — расстояние тоже имеет значение.

А еще через несколько недель Малфой примчался в гостиную с таким видом, что видно было: его распирает какая-то тайна, но он никому ничего не скажет, покуда его как следует не попросят.

Эту его манеру мы уже изучили, поэтому не стали обращать внимания на всевозможные намеки. Такая тактика помогла: через пару дней Малфой сдался и поведал — Хагрид завел дракона!

-Я же говорил, что этим кончится, - довольно сказал Забини. - Большой дракон-то?

-Я видел его только что вылупившимся, в окно подглядел, - сообщил Малфой и обозначил размер, широко расставив руки, - судя по энциклопедии, это норвежский горбатый, а растут они очень быстро!

-Словом, еще немного, и от хижины Хагрида останутся одни головешки, - кивнул Нотт, - и хорошо, если дракон не сожрет его самого и кого-нибудь еще.

-Не кого-нибудь, - изрек тот, - а гриффиндорское трио! Зря они, что ли, постоянно таскаются к Хагриду в гости? А еще, - тут Малфой понизил голос, - Уизли загремел в больничное крыло и, судя по тому, как ему разнесло руку, дракон уже попробовал его на зубок…

-А ты что забыл в больничном крыле? - спросил Нотт.

-Заглянул посмотреть на страдальца, - ответил он, - а в порядке конспирации сказал мадам Помфри, что зашел к Уизли за книгой, которую ему одолжил. И взял ее у него, кстати, да так удачно… Вот что нашлось внутри!

Он победно помахал листком.

-Дай-ка… - заинтересовался Забини, отобрал у него записку и прочитал: - Дорогой Рон! Бла-бла-бла… Я буду счастлив взять норвежского горбатого дракона, но доставить его сюда будет непросто. Я думаю, лучше всего будет переслать его с моими друзьями, которые прилетят навестить меня на следующей неделе. Проблема в том, что никто не должен видеть, как они перевозят дракона, - ведь это незаконно. Будет идеально, если вы сможете принести дракона на самую высокую башню Хогвартса в субботу в полночь. Тогда они успеют добраться в Румынию до наступления утра. Твой брат Чарли.