Командиры мужают в боях - Исаков Иван Степанович - Страница 53

Согласно этому приказу мы и начали действовать. Я повел отряд к болоту. Зеленая тухлая вода доходила до пояса. А там, где было помельче, стеной вставали заросли камыша. Впереди шел я, за мной командир 2-й роты Сафронов, за нами гуськом остальные. Бойцы несли на себе станковые пулеметы, ружья ПТР, минометы, лотки с минами. Идти было тяжело, люди не спали уже около двух суток. Тем, кто шел позади, приходилось особенно трудно. Поэтому мы перестроились и дальше двинулись тремя колоннами. По многим признакам болото должно было скоро кончиться. Мы остановились. Решил разведать, что делается на противоположном берегу. Со мной отправились капитан Ерофеев и Кузьмич. Осторожно выбрались на твердь. За болотом увидели поля с убранным хлебом. Под копнами десять-двенадцать немецких танков и около них группы пехотинцев. Если враг обнаружит нас на болоте, не избежать больших потерь, не говоря уже о том, что мы не выполним задачу. Пришлось повернуть подразделения на девяносто градусов влево и идти вдоль берега. Людей предупредили, чтобы они были осторожны и ни одним звуком не обнаружили себя. Теперь впереди был Ерофеев, за ним я, а за мной колонны.

— Это не болото, а так… чепуха, — вполголоса говорил Ерофеев. — Я ведь охотник. Кубанские плавни исходил во всех направлениях. Так что эту лужу преодолеем запросто… Вот только беда с моим радикулитом, опять придется маяться…

Наконец вышли на берег. Перед нами открылся луг. За ним виднелся лес. Перебежками проскочили открытое место, скрылись в зарослях — и сразу будто гора свалилась с плеч. К Ворскле подошли тихо, никем не замеченные. Неприятель как раз переправлялся. Мы заняли исходное положение. Карнаушенко произвел небольшой огневой налет, и мы пошли в атаку. Силы, конечно, были неравными. Все же гитлеровцы переполошились и поспешили уничтожить переправу.

В это время подоспели главные силы дивизии, и фашисты были разгромлены. Сводный отряд тут же расформировали.

39-й гвардейский стрелковый полк получил приказ: наступая в первом эшелоне дивизии, перейти вброд Ворсклу и наступать в направлении Полтавы.

В ночь на 22 сентября мы благополучно преодолели реку, разбили вражеский заслон и устремились к городу. К концу следующего дня части 13-й гвардейской дивизии во взаимодействии с другими соединениями Степного фронта создали угрозу окружения полтавской группировки противника.

23 сентября Полтава была освобождена. Вечером стало известно, что нашей дивизии присвоено наименование Полтавская.

Мы ликовали. В соединении и в частях состоялись митинги. Гвардейцы клялись и дальше драться не щадя жизни, чтобы ускорить день окончательной победы над фашизмом.

Дивизионная газета «На разгром врага» выпустила листовку, в которой говорилось: «Гвардейцы-полтавчане, нас ждет Днепр. Сегодня вся наша страна, весь советский народ услышал о нас. Как и более двухсот лет назад русские чудо-богатыри у Полтавы разгромили иноземных захватчиков, так мы, гвардейцы, разгромили немецких оккупантов. Советский народ сказал нам спасибо. Родина салютовала нам. Наше боевое Знамя овеяно новой славой победы. Мы — полтавчане. Это звучит гордо. Сегодня, в торжественный день, мы еще раз присягаем нашей Родине: умножим славу русского оружия в боях, очистим родную землю от немецко-фашистских захватчиков… Нас ждут еще тысячи советских людей, изнывающих на гитлеровской каторге. Нас ждут родные берега Днепра. На салют Родины ответим новыми боевыми подвигами. За Днепр! За Родину! Вперед, гвардейцы-полтавчане!»

Дивизия стремительно наступала. Вот уже форсирован Псел. На горизонте показались крутой правый днепровский берег и Кременчуг. 29 сентября части соединения вели бои в Кременчуге, а наш полк — справа от города выходил к Днепру. Настроение у всех приподнятое. У меня не выходила из головы песня:

Ни с чем не сравнить чувство, когда гонишь врага!

На марше нас встретил командир полка подполковник Харитонов. Торопил. Мы и сами спешили. Когда-то думалось: дождаться бы такого момента, чтобы увидеть, как будут бежать фашисты, тогда и погибать не так обидно. Дождались этого часа и стали мечтать: дойти бы до Днепра. Теперь Днепр — вот он. А настроение — на ту сторону скорее попасть, дойти до границы и поставить на прежнее место пограничные столбы.

До реки километра полтора.

— Андрей Тимофеевич, оставайся-ка ты здесь, — предложил я Нефедьеву. — Расположи минометчиков, хозяйственный взвод. Позаботься об обеде, а мы с Ильиным пойдем с ротами, займем оборону, попьем сами и тебе пришлем днепровской воды.

— С каких это пор комиссару полагается оставаться в тылу? — полушутливо заметил Нефедьев.

Верхом на лошади подъехал Петр Георгиевич Мощенко.

— Привет, сегодня еще не виделись. Куда собрался?

— На берег.

— Я буду левее тебя. Сейчас подойдут подразделения — и тоже туда.

— Давай дерзай, как говорил Щур, там и увидимся.

— Хорошо бы выкупаться в Днепре… — мечтательно произнес Петр.

— Сейчас фрицы не дадут, а вот когда будем форсировать, пожалуй, хочешь не хочешь — придется…

Уже смеркалось, когда мы с Ильиным вышли к воде. Там скопилось множество солдат, и каждый старался напиться из Днепра. Кто набирал в каску, кто зачерпывал просолившейся от пота пилоткой, кто пригоршнями, а некоторые просто ложились на живот и пили прямо из реки…

Мы с Ильиным определили позиции для рот, дали команду отрыть окопы, выставили охранение, подыскали место для НП, организовали связь.

Гвардейцы начали гадать, когда будем форсировать Днепр.

— Наверное, завтра. Это же не Ворскла и не Псел. Надо подготовиться.

— Такую реку запросто не перешагнешь…

— А может, будем обороняться, пока льдом покроется?

Раздался смех.

— Волга пошире, а морозов не ждали, под бомбежкой и обстрелом переправлялись.

— Были бы на всех водолазные костюмы, — размечтался кто-то, — прошли бы по дну и фрицам: «Хенде хох!»

Опять смех.

— Вот если бы нам плавающие машины дали. Да побольше. Вот тогда действительно фашистам был бы хенде хох!

Других интересовали вопросы питания.

— Скоро ли кухни придут?

— Галушек захотелось?

— Так я ж полтавчанин!..

По радио я доложил командиру полка о выполнении задачи. Потом вместе с Ильиным зашли в ближайшую хату — уют, чистота… Мы уж и забыли, когда садились за выскобленный добела стол. Хозяйка угощает. На столе появился отварной картофель, крупные красные помидоры, малосольные огурцы, бутылка домашней наливки. Мы на ходу отведали всего понемногу, поблагодарили за гостеприимство и вышли на улицу. Время от времени с правого берега била неприятельская артиллерия.

Откуда-то из-за хат прямо на нас вылетел всадник, держа на поводу еще одну оседланную лошадь.

— Не видели майора Исакова? — крикнул он и, очевидно узнав меня, круто осадил коня.

Это был сержант Чмырь, ординарец Нефедьева.

— Комиссара ранило и майора Мощенко… Одним снарядом обоих. Они там, где хозяйственный взвод. Просили приехать, вот и Голубку привел, — выпалил Чмырь.

Оставив на НП Ильина, я вместе с Чмырем поскакал к Нефедьеву. Лошадь еще не остановилась, а я уже соскочил и — в хату. Глазам стало больно от света яркой лампы. Не сразу разглядел, что пострадавшие уже перевязаны и лежат на кроватях, обложенные подушками. Возле них суетилась пожилая, очень полная симпатичная женщина.

— Батальоном остался командовать капитан Павленко, в случае чего, помоги ему, — попросил меня Мощенко. — Долго валяться не собираюсь, скоро вернусь, и вообще дальше медсанбата не пойду.

— Я тоже, — заявил Нефедьев.

Убедившись, что боевые друзья мои хорошо устроены и ни в чем, кроме покоя, не нуждаются, я пожелал им быстрейшего выздоровления и отправился в обратный путь.

Наутро нас, комбатов, вызвал подполковник Харитонов. С ним поехали к командиру дивизии, от которого получили приказание форсировать Днепр.