Командиры мужают в боях - Исаков Иван Степанович - Страница 42

Генерал-полковник подошел к нам. Мы стали по очереди представляться. Все шло как будто бы хорошо, как вдруг взгляд генерал-полковника остановился на командире 3-го батальона.

— Раненько вас вытащили в майоры, — заметил генерал Рейтер в адрес Мощенко.

На помощь растерявшемуся комбату пришел А. И. Родимцев. Он объяснил командующему, что Мощенко с первых дней воюет в дивизии и, хотя еще очень молод, один из опытнейших командиров. Рейтер двинулся дальше. У Рейтера были умные, как бы насквозь видящие тебя глаза, и хотя он ошарашил нас резкостью тона, весь его облик — подтянутость и выправка старого кадрового военного — невольно вызывали симпатию к нему.

Наконец учение началось. Заработала артиллерия и минометы, появились штурмовики и принялись бомбить и обстреливать «противника», затем двинулись в атаку танки и пехота. Занятие было организовано хорошо, и, конечно, наше, батальонное, не могло идти с ним ни в какое сравнение.

Командующий фронтом стоял и внимательно наблюдал за действиями батальона. Вдруг он подозвал к себе солдата, который с ручным пулеметом делал перебежку неподалеку от нас.

— Вы пулеметчик?

— Та не, товарищ генерал, — на смешанном русско-украинском наречии ответил тот, — я сапер, та мэни недавно дали пулемет…

Обращаясь к офицерам, генерал Рейтер спросил, кто покажет, как правильно делать перебежку с пулеметом. Наступило неловкое молчание. Потом кто-то робко предложил: пусть, мол, покажет командир батальона.

— Почему командир батальона? Где командир полка?

Командир 34-го гвардейского стрелкового полка подполковник Панихин вышел из строя.

— Покажите, как надо правильно перебегать с ручным пулеметом! — обратился к нему Рейтер.

— Есть!

Подполковник Панихин, подвижной, хорошо тренированный человек, видимо в прошлом спортсмен, взяв пулемет, сделал две или три стремительные перебежки. Потом встал, подошел к командующему и застыл по команде «Смирно».

— Неправильно! Смотрите, как нужно. Дайте пулемет!

Панихин передал генералу Рейтеру оружие, и тот начал делать перебежки. Я смотрел на него во все глаза. Пожилой, довольно полный генерал быстро перебегал, молниеносно ложился за пулемет, и не просто лишь бы лечь, а так, чтобы было удобно вести огонь.

— Вот как надо!

Рейтер отдал пулемет солдату и велел ему догнать свою роту.

«Вот это командир! — подумал я. — Очень наглядно преподал нам азбуку: если командир все умеет, то научит и солдат».

После этого мы наблюдали атаку рот. И опять командующий учинил нам проверку. Он водил нас на огневую точку до тех пор, пока атака не получилась стремительной, дружной и «ура» громким.

Сделав частный разбор этого тактического элемента, Рейтер спросил, каким способам переползания мы обучаем подчиненных. Подполковник Панихин ответил, что обучаем по уставу — по-пластунски и на получетвереньках…

— А так ли? Кто скажет, какие еще способы есть?

Стоим, поглядывая друг на друга, никто не решается подать голос, потому что генерал наверняка заставит показывать. Я почти шепнул Петру Мощенко, что можно еще на локтях. Это если по снегу или песку…

— Кто сказал на локтях? — мгновенно обернулся в нашу сторону командующий.

Сердце у меня екнуло, но ничего не оставалось, как сделать шаг вперед.

— Покажите!

Я взял винтовку, изготовился к бою и начал переползать, а у самого аж в горле пересохло — не от того, что трудно ползти, а от мысли, что сейчас скажет: «Неправильно, не умеете…»

— Стой!

Я поднялся, повернулся кругом. Рейтер молча взглянул на меня, взял винтовку и сам показал все способы переползания.

Это был еще один предметный урок старшего командира.

Не знаю, возможно, другие в тот момент не разделяли моих чувств, но я проникся глубоким уважением к генералу Рейтеру. Требуя от нас четкости в выполнении тех или иных приемов, он как бы втолковывал нам, что научить своих солдат меткому огню, а также правильно выбирать способы передвижения на поле боя — значит намного уменьшить потери в предстоящих сражениях. От его опытного глаза ничто не ускользнуло, а действия штурмовиков вызвали неподдельное восхищение. Генерал снял фуражку и, запрокинув голову, помахал ею летчикам: мол, спасибо вам!

После окончания учения был проведен строевой смотр батальона и действовавших с ним средств усиления, завершившийся торжественным маршем. Подразделения прошли, а генерал Рейтер продолжал еще куда-то смотреть. Я тоже взглянул в ту сторону и увидел солдата, который почему-то топтался на одном месте. Потом он все же решил догнать батальон. Когда боец поравнялся с нами, Рейтер подозвал его и спросил, почему он отстал от своей роты. Стрелок ответил, что натер ногу.

— Значит, неправильно намотал портянки. Ноги солдату надо беречь пуще головы, — заметил командующий, беря у него винтовку.

Но он не наказал солдата. Примкнул штык. Потом взял оружие за шейку приклада вытянутой левой рукой и начал поднимать ее вверх, опускать на уровень плеча, отводить вправо, влево, вниз, вверх… Повернув к себе винтовку магазином, бросил ее полковнику Вавилову:

— Держите!

Тот на лету поймал оружие и приставил к ноге.

— Проделайте то же, что и я, — предложил ему генерал.

Полковник Вавилов был сильным человеком и выполнил те же приемы. Винтовка пошла по шеренге справа налево. Не всем такое упражнение оказалось под силу.

Затем состоялся разбор учения. Рейтер отметил положительные его стороны, указал на недостатки.

В заключение сказал:

— Вы не тренируетесь с оружием, у вас нет твердости в руках.

Рейтер приказал командиру дивизии установить во всех подразделениях и частях зарядку с винтовками в течение десяти — пятнадцати минут ежедневно.

Еще одно показное занятие на тему «Наступление усиленного стрелкового батальона за огневым валом» провел командующий 5-й гвардейской армией генерал-лейтенант Жадов. На нем присутствовали все командиры 13-й гвардейской дивизии.

Несколько позже прошли также учения с участием войск всего корпуса, а в полку — с каждым батальоном отдельно.

В общем, к новым сражениям гвардейцы готовились основательно.

5 июля 1943 года фашисты начали наступление с севера и юга на Курск. В вечерней сводке Совинформбюро сообщалось: «С утра 5 июля наши войска на орловско-курском и белгородском направлениях вели упорные бои с перешедшими в наступление крупными силами пехоты и танков противника, поддержанными большим количеством авиации. Все атаки противника отбиты с большими для него потерями и лишь в отдельных местах небольшим отрядам немцев удалось незначительно вклиниться в нашу оборону… За день боев подбито и уничтожено 586 немецких танков, в воздушных боях и зенитной артиллерией сбито 203 самолета противника. Бои продолжаются».

Враг вклинился в нашу оборону на несколько километров. Мы ждали сигнала к выступлению. Председатель сельсовета, который жил с семьей в Средне-Дорожном, с беспокойством спрашивал меня:

— Неужто снова эвакуироваться?

— Судя по всему, на этот раз уезжать не придется, — отвечал я. — Трехсуточные бои успеха фашистам не принесли.

Как ни ждал, а весть о боевой тревоге застала меня врасплох. Поздним вечером возвращался я из батальона, вдруг кто-то меня окликнул. Обернувшись, увидел начальника штаба старшего лейтенанта Михаила Ивановича Сапронова. Он-то и сообщил мне, что объявлена боевая тревога.

— Только что передал команду в роты, — сказал Сапронов. — Батальону выступать и двигаться в Ястребовку.

— А почему ты босиком? — изумился я.

— Вымыл свои брезентовые сапоги, они еще не просохли, а мокрые на ноги не лезут. Надену другие.

— Ладно, иди строй людей, а я захвачу бинокль, планшетку и тотчас прискачу…

Вместе с остальными подразделениями полка наш батальон форсированным маршем двинулся навстречу врагу. За двое суток мы преодолели около ста сорока километров.

Неподалеку от меловых гор, в районе Прохоровки — здесь по непролазной грязи мы отходили в 1941 году, — уже ощущалась близость фронта. В воздухе было много наших самолетов, особенно штурмовиков. То и дело завязывались бои между истребителями. Гитлеровцы уже не имели преимущества, и это радовало. Вот пролетело двенадцать советских штурмовиков. На пересекающем курсе показалось около восемнадцати Ю-87. Штурмовики атаковали их. «Юнкерсы» беспорядочно сбросили бомбы и пустились наутек. Но не всем удалось уйти: один за другим задымили и грохнулись где-то вдалеке два неприятельских самолета. А «мессеры» не могли их прикрыть, так как им самим было жарко от «яков» и «лавочкиных». «Ага, не нравится! — ликовали мы. — Теперь вам уже не до пехоты… Это вам не сорок первый и не сорок второй год…»