Командиры мужают в боях - Исаков Иван Степанович - Страница 28

— Куда подвезти снаряды для батареи Сергеева?

Странно… Мне показался подозрительным этот голос, чересчур старательно произносивший русские слова.

— Кто говорит? — спросил я.

А он, знай себе, твердит одно и то же:

— Куда подвезти снаряды для батареи Сергеева?

«Значит, подслушали, — мелькнуло в голове, — надеются выведать расположение нашей полковой батареи».

Точный огонь артиллерийской батареи, благополучно переправившейся на этот берег, доставлял врагу немало неприятностей.

Я передал трубку Нефедьеву:

— Комиссар, поговори с фрицем.

Пока Тимофей Андреевич «объяснялся» с фашистом, связисты искали, где же враг мог подсоединиться к нам. Выяснилось, что они воспользовались концом провода, который во время атаки тянулся за 1-й ротой. Он тут же был отрезан.

С наступлением темноты на наш НП пришел офицер из штаба полка и передал приказ к утру вывести батальон по берегу Волги в центральную часть города, где воевал весь полк. На смену нам прибыли остатки какой-то части.

Во второй половине ночи, соблюдая тишину, мы двинулись к реке, а потом по берегу — вниз по течению. В батальоне осталось около трехсот человек. Идти было трудно: земля изрыта, под ногами кирпичные обломки, бревна… Люди то и дело спотыкались. Начало светать. Гитлеровцы обстреливали противоположную сторону реки, и трассирующие пули пролетали над нашими головами. Почему-то вспомнилось, как в училище один из курсантов во время ночных стрельб сказал мне:

— Смотри, в колонну по одному пошли, — и указал на трассирующие пули.

«Неужели немцы на самом берегу?» — подумал я и сказал об этом Нефедьеву, но он, по своему обыкновению, уверенно ответил:

— Не может быть, там наши!

— Непохоже.

Обстановки здесь мы не знали, и, возможно, спор наш затянулся бы, как вдруг за моей спиной кто-то охнул: ранило в руку связиста. «Значит, — думаю, — немцы уже выскочили к берегу». Мы знали, что у вокзала идут бои, но что так близко, не предполагали.

Солнце уже поднималось над горизонтом, когда мы попали в район центральной пристани. Берег тут высокий. Когда я взглянул с реки на него, то увидел, что в нем, словно ласточкины гнезда, землянка на землянке.

У входа в одну из штолен в зеленой солдатской стеганке и в пилотке сидел генерал Александр Ильич Родимцев. На коленях у него лежал деревянный раскладной планшет с картой, по-видимому план города. Возле него находились заместитель полковник Владимир Александрович Борисов и командир нашего полка гвардии майор Семен Степанович Долгов. Остановив батальон, я соображал, кому же докладывать. В это мгновение из стоявшего поблизости здания госбанка к берегу устремились фашисты. Нас разделяло двести — от силы триста метров. Засвистели пули. Родимцев поднял голову от карты:

— Чьи люди?

— Первый батальон тридцать девятого гвардейского полка, товарищ генерал.

— Борисов, — Родимцев обернулся к своему заместителю, — организуйте отражение атаки.

Но практически не потребовалось никакого приказа: мы мгновенно развернулись и контратаковали немцев. Разгорелся короткий, но ожесточенный бой. Мы стреляли буквально в упор, бросали гранаты.

Неприятеля удалось остановить. Потом сами стали теснить его.

Поднялись на крутизну и завязали бои в многоэтажных домах в районе тюрьмы. Кругом пальба. Пули щелкали по стенам домов, сыпалась штукатурка, валились кирпичи. Где наши? Как ворвались в здания — словно сгинули. Насколько легче командиру во время боя на открытой местности! А здесь — будто в кольце, и со всех сторон в тебя стреляют.

Генерал Родимцев послал с батальоном начальника оперативного отделения штаба дивизии майора Дмитрия Сергеевича Карева. Он должен был помочь мне войти в обстановку и организовать взаимодействие с соседями. Я стал расспрашивать Карева, где закрепились батальоны полка. Он рассказал и показал. Выбивая гитлеровцев из заваленных кирпичом комнат, коридоров, развороченных снарядами лестничных клеток, роты овладели несколькими большими домами и вышли на одну линию со 2-м и 3-м батальонами.

1-я и 3-я роты захватили гостиницу и трансформаторную будку. 2-я рота ворвалась в здание, расположенное недалеко от штаба батальона, обосновавшегося в подвальных помещениях тюрьмы. Там же разместились штабы 3-го батальона нашего полка и 3-го батальона 42-го гвардейского полка. Вражеская артиллерия не решалась бить по тюрьме с закрытых позиций из-за боязни попасть в своих. А орудиям прямой наводки мешали другие многоэтажные постройки. Поскольку это сооружение было надежнее других, в нем расположили и медицинские пункты всех трех батальонов, а также посыльных, связистов. Тюрьма была окружена высокой стеной, в нескольких местах имевшей проломы. Кое-где виднелись надписи мелом: «Бей фрица!»

Я стремился поскорее пробраться в роты, чтобы на месте организовать систему огня, уточнить, что должно оборонять каждое подразделение, выяснить, как прикрываются стыки с соседями. Дождавшись темноты и оставив в штабе Нефедьева и Шепрута, мы с Ильиным и адъютантом батальона лейтенантом Иванниковым притаились у пролома, выжидая, когда ослабнет огонь. Наблюдать за противником мешали нагромождения развалин. Мною овладело такое чувство, будто я стоял обнаженный на виду у всех, а сам никого не видел. Наконец стрельба поутихла, и мы перебежали улицу. Раздалось несколько очередей, но все трое успели проскочить в здание гостиницы. Здесь нас встретили командир 1-й роты старшина Медведев и командир 3-й роты лейтенант Карпенко. Они доложили о потерях, о противнике и о соседе слева. Затем начали распределять, где установить пулеметы, кто за какой сектор отвечает. Систему огня организовали с таким расчетом, чтобы местность просматривалась с различных направлений. Внезапно наша работа была прервана сильнейшим артиллерийским налетом. Все вокруг загрохотало, со стен посыпались кирпичи. Бойцы заняли места кто у оконных проемов, кто в проломах стен, кто на лестничных площадках. Спустя несколько минут налет прекратился, и только тут мы сообразили, что это из-за Волги стреляла наша артиллерия. Видимо, из-за плохой связи там еще не знали, что эти дома уже отбиты у врага. К счастью, мы не понесли потерь, так как основной удар пришелся все же по фашистам.

Отдав необходимые распоряжения, направились во 2-ю роту к Ивану Кузьмичу Сафронову. Это подразделение было практически оторванным от остальных. И обстановка здесь оказалась посложнее. Дом, в котором располагались гвардейцы Сафронова, обстреливался с трех сторон. Немцы находились в соседнем здании буквально на расстоянии броска гранаты. Учитывая это, я приказал Сафронову отрыть окопы справа от дома, чтобы можно было поддерживать огневую связь с 3-м батальоном. Вместе с ним определили места для пулеметчиков, автоматчиков, стрелков с таким расчетом, чтобы простреливался каждый квадратный метр. А в случае выхода из строя одного пулемета, сектор его должны были перекрывать другие огневые средства.

После ночного обхода я уяснил, что наш батальон занял позиции в центре боевого порядка полка. Левее нас находился 2-й батальон капитана Кирина, справа — 3-й батальон старшего лейтенанта Мощенко. А за ним вели бои 42-й и 34-й гвардейские полки.

В штаб батальона возвращались прежним путем. Благополучно добрались до стены и в проломе остановились отдышаться. Все окрест было залито лунным светом, и странно было видеть хаотические громады и развалины там, где еще недавно плечом к плечу стояли красивые жилые дома. Где-то в районе Мамаева кургана методически стреляло вражеское орудие.

Но вот по небу заметались лучи неприятельских прожекторов, мы услышали характерный гул наших По-2 — и вновь стало тихо. Иванников с сожалением сказал:

— Наверное, вернулись назад.

Мы помолчали, наблюдая за световыми щупальцами. Внезапно перед фронтом 3-го батальона раздалось несколько сильных взрывов, потом застрекотали пулеметы, и мы скорее почувствовали, чем увидели, планирующий По-2. Достигнув Волги, он снова затарахтел…

В штабе нас ждали представители хозяйственного взвода, доставившие обед. Связные, которых мы взяли с собой из рот, повели к себе телефонистов, и вскоре с подразделениями была установлена связь. Потом пришли старшины с бойцами и забрали термосы с пищей.