Прах к праху (ЛП) - Хэлли Карина - Страница 19

— Блин, Перри, — он пытался встать на колени, жмурясь и кашляя. Я сама с трудом дышала, шея болела, так что я не сочувствовала ему. — Если не нравится грубо, так и сказала бы.

Я крепче сжала лампу, выставив ее, как оружие, тяжело дыша, пытаясь вернуть воздух в легкие.

Он встал на ноги, не глядя на меня, прошел в ванную и закрылся, оставив меня одну в комнате понимать, что произошло.

Теперь он казался собой, но нет. Я знала Декса сердцем и душой, и не он был во мне. Не его язык, не его прикосновения. Я не видела его красивую душу в его глазах. Я ничего не ощущала, лишь бесконечную тьму, врата в мир, который я надеялась не увидеть.

Это не было в моей голове. Это было на самом деле.

Я убрала лампу и схватила ключ от комнаты со стола. Я выждала секунду у двери ванной, услышала, как смывает унитаз. Я хотела уйти раньше, чем он выйдет.

Я быстро покинула комнату и побежала к Максимусу. Я била в дверь, и, когда Максимус ответил, у него чуть не выпали глаза.

— Боже, Перри, что с тобой произошло? — спросил он, я прошла в его комнату, слезы жалили глаза. Я пыталась держаться, но, когда дверь закрылась, заплакала. Максимус тут же обнял меня, держал минуту, а потом отошел и с ужасом осмотрел. — Что случилось? — повторил он. — Где Декс? Он в порядке?

Мои губы скривились.

— Не знаю. Я сильно ударила его коленом между ног.

Он вскинул бровь.

— Это Декс тебя так?

— Да. Но это был не он. Я знаю, — я всхлипнула и прошла к зеркалу. Я охнула от отражения. Горло уже багровело со следами пальцев, шея кровоточила от нескольких ран, кровь размазалась по плечам и ключицам. Декс так не сделал бы.

Я посмотрела на Максимуса в зеркале.

— Ясно, — сказал он. — Где он теперь?

— В ванной. Вроде пришел в себя, но не посмотрел на меня. Не знаю, что он думает. Надеюсь, он не знает, иначе возненавидит себя.

— Как это началось? — спросил он.

Я посмотрела на него.

— Когда мужчина и женщина любят друг друга…

— Не смешно, — сказал он. — Я серьезно.

— И я, — я повернулась к нему. — Я не знаю, что случилось, Мы вошли в комнату, и он стал грубее обычного. Говорил грязно. Был как зверь. Сильнее обычного, — я глубоко вдохнула. Я не могла прогнать страх. Я боялась, что он навредит мне, убьет меня.

Максимус был со странным видом, словно размышлял.

— Перри, — осторожно сказал он, — это прозвучит странно, но ты помнишь, как у нас… у тебя и меня… был…

— Секс?

Он кивнул.

— Да. Это. Было странно, помнишь?

— Отчасти, — я не хотела вспоминать.

— Что ты помнишь?

— Ты хочешь детали нашего секса?

— Обещаю, я никому не расскажу, — он поднял руки. — Ты тоже вела себя жестоко. Как сама не своя. Помнишь это? Если да, то что было в твоей голове тогда?

Я не помнила. Я убрала этот эпизод подальше. Но, если подумать, я вспоминала невероятную силу в себе, словно я вдруг стала кровожадной. Словно ненавидела Максимуса и хотела ранить его. И мне нравилась ненависть, желание уничтожить и причинить боль. Это была я и не я, и если бы Максимус не остановил меня, не знаю, что произошло бы.

— Это с ним, — тихо сказала я. — Что-то в нем, занимает его место.

Максимус мрачно кивнул.

— Я так думаю. Но Декс еще там, как и ты была там. Мы будем осторожнее, — ему не нужно было объяснять. Декс не ранил бы меня. Если я вернусь к настоящему Дексу, он будет страдать. За то, что ранил меня.

Но если это не был Декс, то кто?

— Не знаю, — сказал Максимус, и я поняла, что он уловил мои мысли. — Но это плохо.

— Одержимость бывает хорошей? — сказала я и вздохнула. — Это Майкл?

Он поджал губы.

— Вряд ли. Насколько я знаю, живой человек не может захватить другого живого. Даже Якобы так не могли, а у нас было много сил.

Я не хотела менять тему, но не сдержалась и спросила:

— Каково это?

Он вскинул бровь.

— Быть Якобом?

Я кивнула.

— Не могу сказать. Не с чем сравнить. Мы ходили по кругу, жили по-новому с новыми воспоминаниями, так что груз бессмертия не давил, но всегда что-то помнишь.

— Груз, — отметила я.

— Это бремя. Вся жизнь должна кончаться. Жить дальше — не естественно. Смотреть, как семья и друзья снова и снова умирают — ужасно. Вечность одиночества. Когда я понял, что могу уйти к Розе, я не мешкал. И не жалею.

— Особенно теперь, когда ты с Розой, — сказала я.

— Это помогает, — сказал он. — Но, хоть порой жить больно, это так приятно — быть с кем-то связанным, не одиноким. Я был одинок, как Якоб, и я был другим. Я был обреченным. Теперь я как ты. Свободен.

— И ты не боишься смерти? — спросила я. — После всего увиденного я боюсь.

— Я боюсь смерти, — признал он. — Но не потому, что не знаю, что на другой стороне. Я знаю. Я был там. Я боюсь оставить Розу. Оставить любовь позади. От мысли, что меня заберут у нее, а ее — у меня… бессмертие нужно, если оно у обоих.

— У меня нет этой проблемы, — сказала я. От темы смерти мне стало не по себе. Все тревожило меня. Я робко коснулась своей шеи, пострадавшей кожи. Мне нужно было забыть, что это сделал Декс. Это был не он. Я не могла бояться своего жениха.

— Хочешь, провожу тебя в комнату? — спросил он, как джентльмен.

Я покачала головой.

— Нет, все хорошо. Поверь, я приду сразу, если будет проблема.

— Будь готова, — сказал он, когда я встала. — И настороже. Но помни, что это все еще Декс. Пока мы ничего не знаем, это все еще Декс.

Я кивнула и быстро ушла. Я спустилась по лестнице и вернулась к двери нашего номера. Я глубоко вдохнула и сунула карточку в отверстие. Свет стал зеленым, и я вошла.

Было темно, лишь свет горел в ванной. Я видела, что Декс спит на кровати, свет падал на его лицо. Он посапывал, его идеальное лицо выглядело мирно во сне.

Я тихо закрыла дверь и встала у кровати, думая, спать с ним, на полу или в ванне.

Но я не могла представить, глядя на него, что он поступит плохо, хотя горло и шея болели. Я выйду за него замуж все-таки.

Даже если он одержим.

Я все же взяла открывалку над мини-баром и сунула под подушку.

Осторожность не помешает.

* * *

Той ночью Декс умер в моем сне. Я проснулась со слезами, проклиная нашу смертность. Я все еще видела угольки, что сыпались с неба.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Декс

Я падал.

Свободное падение, как у Тома Петти, если бы он пел об огненных пучинах Ада.

Может, и пел, я не знаю.

Я видел тьму, и я не мог ухватиться. Я ощущал лишь зло, что хотело впиться в меня зубами, а пока ждало на дне. Вскоре оно схватит меня, и я буду пустым.

Звук телевизора вывел меня из тьмы. Я застонал и попытался отвернуться от звука, голова болела. Это был другой Ад.

Я ждал, что меня разбудит знакомый голос, возмущающийся, что я долго сплю.

Но я уловил не слова, а размытую одинокую мысль откуда-то.

«Я боюсь его».

Я открыл глаза и увидел мутное солнце Манхэттена в окне, слепящее меня. Это усилило боль в голове, но пробудило разум.

Почему я так ужасно себя чувствовал? Что было прошлой ночью? И мне бы не помешало немного кокаина.

Я тут же вспомнил фразу: «Я боюсь его».

Я осторожно, словно голова была из стекла, сел и огляделся. Телевизор работал, Перри сидела в кресле в углу, пристально смотрела на меня, сжав губы.

Я что-то сделал не так. Я тут же это понял. Но я не знал, что. Я помнил, как вернулся в отель после пьесы. Помнил, что был возбужден до ужаса, прижал ее к двери, желая снять ее штаны.

Это не было необычным. Но потом воспоминания обрывались. Я не пил так много вина за ужином, в театре было немного пива, что не понравилось Дэниелу. И обычно я помнил секс. Это я точно не забывал.

Я смотрел на Перри, пытаясь вспомнить ночь, и заметил, как ее пальцы гладят горло, вдруг разум заполнили нежелательные картинки. Она кричала от боли, я сжимал ее шею руками, ее было легко раздавить. Я помнил кровь во рту, желание съесть ее, поглотить без остатка. Я помню, что ощущал лишь ненависть, чистую и первобытную, направленную на нее.