Дама Пик - Мах Макс - Страница 46

— Однако сейчас ты жива, — возразил Август. — И как у любого живого человека, у тебя есть интересы.

— И потребности…

— И потребности, — усмехнулся Август, представив вдруг эти ее потребности. — Но сейчас мы говорим об интересах, которые, если подумать, суть те же потребности.

— Мой интерес — жить долго и счастливо, — улыбнулась Теа, приоткрыв один глаз. — Да, ладно тебе, Август! Не надо кукситься! Вылечим мы твоего эрцгерцога! Или нет… Посмотрим… Поглядим… Авось, да и получится…

Прежде Август с эрцгерцогом лично не встречался и ничего о нем не знал, — ни хорошего, ни плохого, — кроме того, что Леопольд Бабенберг — член императорской фамилии. Встретившись же с ним этим вечером во дворце Кауниц, Август пришел к выводу, что ничего на свете не случается без причины. И отсутствие славы в том числе.

«И это будущий император?» — покрутил он мысленно головой, рассматривая эрцгерцога, расположившегося в кресле, напротив.

Леопольд оказался бледным худым мужчиной лет тридцати с блеклыми «рыбьими» глазами и невыразительными, какими-то стертыми чертами лица. Голос тихий, интонации не выражены. Речь правильная, но тоже какая-то неживая, бесцветная.

«Впрочем, это не мой кронпринц! — решил Август, получив первое впечатление о Леопольде Бабенберге. — Вот пусть у австрийцев голова о нем и болит! А мне лишь бы проклятие с этого „гения“ снять, а дальше — хоть трава не рaсти!»

Однако, чем дольше он беседовал с эрцгерцогом и князем фон Эггенбергом, тем более сложной казалась ему стоящая перед ним и Теа задача. Проклятие, каким увидел его Август при поверхностном изучении, предстало перед его «внутренним взором» неким аморфным «темным» пятном. Чем-то вроде туманного образования сродни грозовому облаку. Но только очень маленькому облаку, если здесь вообще уместно такое сравнение. Проклятий такого типа Август в своей практике не встречал, хотя и знал из литературы, что они существуют. Он сомневался даже, что смог бы наложить на кого-нибудь такое сложное заклятие. А раз так, то и снять его с Бабенберга будет отнюдь не просто.

«Как она сказала? Посмотрим… Поглядим… Авось, да и получится? Возможно, так оно и есть!»

— Где же графиня? — не выдержал наконец президент тайного совета Священной Римской империи.

Вопрос задан вежливо, но выдавал чувство раздражения, охватившее князя после получасового напряженного ожидания «главной виновницы торжества».

— Вы же понимаете, князь, — мягко улыбнулся Август в ответ, — графиня не может выйти к таким гостям, как вы и эрцгерцог, не приведя себя в порядок. А мы только что с дороги…

Прозвучало примирительно, имея подтекстом, спрятанном в одной лишь интонации, сакраментальное — «Женщины! Что с них взять!»

— Да, разумеется, — кивнул князь.

— Еще вина? — вежливо поинтересовался Август, с трудом поймав взгляд эрцгерцога.

— Вина? — Казалось, Бабенберг витает в облаках.

«М-да…»

— Добрый вечер, господа!

Женщине снова удалось его удивить. Каким-то неведомым образом она вошла в гостиную, не обнаружив заранее своего присутствия за дверью. Да, и дверь открылась как-то подозрительно бесшумно. При этом Август не уловил даже «отзвука» волшебства. Все происходило настолько естественно, что даже у него, на опыте познавшего впечатляющую материальность графини, начинало закрадываться сомнение в ее физической реальности.

«Дух или призрак… Где-то так!»

Между тем, Теа приблизилась к поднявшимся из кресел гостям, наградила их милой улыбкой, позволив церемониально поцеловать ей руку, представилась эрцгерцогу и, не на шутку удивив Августа, неожиданно предложила:

— Что ж, давайте перейдем к делу! Ваше высочество, не могли бы вы пройти в центр комнаты!

— Я эрцгерцог, а не кронпринц, — без лишних эмоций поправил ее Бабенберг, выполняя тем не менее ее пожелание.

— Хорошо, — покладисто согласилась Теа. — Прошу вас, ваша светлость.

И она указала эрцгерцогу, где именно хотела бы его видеть.

— Вы что-нибудь видите, мой друг? — спросила она Августа, не выдавая своего напряжения или неуверенности.

К удивлению Августа, сейчас она была совершенно спокойна, и на губах ее играла ироничная улыбка, от которой, впрочем, мороз по коже продирал.

— Нечто похожее на грозовое облако за спиной эрцгерцога, — озвучил свои впечатления Август, знавший, что Теа ничего этого видеть не может.

«Но как играет! — восхитился он, наблюдая за женщиной. — Какова актриса!»

— Облако, — кивнула она. — Облако — это хорошо. Вернее, плохо…

Она задумчиво обошла эрцгерцога вокруг, словно бы рассматривала что-то, невидимое никому, кроме нее одной, ну и Августа за компанию.

— Присядьте, ваша светлость! — разрешила она наконец, как если бы была вполне удовлетворена результатами «обследования». — Мне потребуется некоторое время, чтобы подготовить кое-какие инструменты, необходимые для дальнейшего исследования. Но не волнуйтесь, это недолго. Максимум десять минут.

То, чем занялась женщина после этого, могло бы ввергнуть Августа в изумление, если бы не состоявшийся накануне разговор о различиях в восприятии магии и способов обращения с ней.

Теа вышла из комнаты, но ненадолго. Она вернулась уже через несколько минут, принеся с собой кожаный несессер, в котором обычно держала свои туалетные принадлежности: расчески и щетки для волос, зеркало на длинной ручке, заколки и прочую женскую ерунду. Сейчас, однако, она извлекла из шкатулки совсем другие вещи, и Август понял, чем она занималась в своих апартаментах все эти незапланированные полчаса. Она не терпение гостей испытывала, а готовилась к колдовству на свой манер, и Августу стало вдруг просто интересно, что еще она могла придумать. Сам он собирался решать проблему эрцгерцога по старинке, но не захотел мешать Теа попробовать что-нибудь новенькое. И она не заставила себя ждать.

Первым делом она достала из несессера пенал с гравировальными инструментами и собирающую плоско-выпуклую линзу фламандской работы. Затем, закрепив линзу в ювелирных шаровых тисках так, чтобы она лежала плоской стороной вверх, Теа взяла малку[48] и алмазные циркуль и штихель, и начала уверенной рукой наносить на стекло черты и окружности. Она молчала. Молчали и все остальные, включая Августа, завороженно следившего за ее работой. Что именно она делает, он понял только через несколько минут. Теа гравировала на стекле девятиугольник — эннеаграмму семи планет, состоящую из трех треугольников, объединенных в круг. Честно говоря, он не совсем ясно представлял себе цель этой работы, как не понимал и того, зачем Теа вообще взялась за гравировку именно сейчас, на глазах у «заказчиков». Но, разумеется, Август промолчал. А Теа, достаточно быстро справившись со своей требующей невероятной точности работой, и, достав остро оточенные восковые мелки, принялась наносить на стекло семь планетарных знаков.

— Ну вот, — сказала она, завершив приготовления. — А теперь посмотрим на проклятие поближе.

Теа вынула линзу из креплений и, развернув ее выпуклой стороной к Бабенбергу, прищурилась, вглядываясь во что-то, видимое только ей одной, если, разумеется, она действительно что-то там видела.

— Что ж, — сказала она через минуту, — даже не знаю, что вам сказать господа. Почерк, возможно, мой. Заклинание это я когда-то накладывать умела. Скорее всего, смогу и сейчас. Ума не приложу, чем уж таким оскорбил меня ваш предок, ваша светлость. Просто не помню. Но, если это, и в самом деле, была я, оскорбление должно было быть, во истину, вселенских масштабов…

Все это Теа высказала ровным спокойным голосом с минимумом необходимых эмоций.

— Что за проклятие? — неожиданно спросил эрцгерцог.

— Нехорошее проклятие, — дернула губой женщина. — Называется «Левая рука тьмы»… И снимать его, скорее всего, придется за один раз. Если вообще получится…

— Но у вас же получится, графиня? — забеспокоился фон Эггенберг.